Тот угукнул и рванул вглубь заводских территорий.
— Чего сразу бить-то? — возмутился Олег.
— А чтоб баб чужих не трогали, — хитро ухмыльнулся дед.
— Так это же не мы!
— Ну, дружок ваш. Какая разница, кому ответ держать? А дальше пущай Митрич решает. Его дочка, как-никак.
Митрич вскоре подошëл с тремя здоровяками. За ними не сразу я разглядел и Петю. Семенил, всё не зная, как автомат половчее перехватить.
— Вы чего тут выстроились, как морские звëзды? — вместо приветствия удивился Митрич и обернулся к деду: — Колян, твоя, что ль, работа?
— И ничего не моя, — пробубнил тот. — Сами вылезли и руки подняли. Как только в присядку не пустились, ума не приложу?
Все кочевники разом загоготали, будто услышали забористую шутку. А мы медленно опустили руки и переглянулись. Что ещё нам было делать, если в нас автоматами тычут? Городская привычка от общения с полицией.
— Нам бы поговорить, — предложил я, когда все стихли.
— Да знаю я. Данька рассказал, чего вам надо, — всë ещё весело пояснил Митрич.
— А чего он сам не пришëл?
— Он спит. Нажрался в дрова, а вы как позвонили, так он за ружьё схватился. Смотрю: намылился куда-то. Ну, думаю, не к добру это. Пораспрошал, что к чему да какого лешего ему на месте не сидится. А он всё и рассказал, как на духу. Я ему: ружьë-то положи, не то в ногу пальнëшь и не заметишь. Да и чего с двустволкой против гопстеров делать? Много не навоюешь. Но Данька-то, сами знаете, парень лихой, как в голову что взбредёт, так и не отвадишь. Он не в какую. А я ему по уху да спать отправил. В общем, дрыхнет Данька, и не скоро ещë проснëтся.
Я не понимал, к чему он клонит. Казалось, разговор постепенно движется к моменту, когда Митрич скажет «Идите вы куда хотите, ребята. Нам с вами не по пути.». И что потом делать? К кому ещё бежать за помощью? Не мириться же так просто с тем, что дальше придëтся жить без бункера?
Того же мнения был и Олег. Он уже потерял интерес к разговору и ковырял носом ботинка камешек.
— Послушайте… — решился я на последнюю попытку, пока не прозвучал отказ. — Я понимаю, что в прошлый раз мы разошлись не очень хорошо…
— Это точно, — не дал мне договорить Митрич. — Но что было, помянем в другой раз. А сейчас надо с гопстерами вопрос решать. Раз Даня так рвался вам помогать, значит, своими считает. А мы своих не бросаем, хоть и творят они порой дичь несусветную.
— То есть вы нам поможете? — хором переспросили мы с Олегом.
— А для чего мы тут с мужиками собрались тогда? — хохотнул Митрич.
— Но у нас нет оружия, — скромно произнëс я.
— Ну, бойцы! Как только вы помните, что шнурки завязывать надо перед выходом? Ладно, сейчас Петька сбегает до склада и притащит два ствола. Слышал меня, Петь?
Тот вздрогнул от неожиданности и заозирался. Все смотрели на него, а он, всë прослушав, и не понял, что происходит и чего от него требуется.
— Петь, хватит уже ворон считать! Метнись до склада и пару автоматов притащи. И штук шесть магазинов с патронами.
Тот кивнул и умчался выполнять поручение. Тем временем подъехал из глубины стоянки автомобиль ещё с двумя молодчиками. Пока остальные рассаживались кто куда, вернулся и Петька. Он еле нëс то оружие, что полагалось нам с Олегом, да ещё со своим автоматом усердно боролся. Тот висел на плече и норовил попасть под ноги, а то и зацепиться за какой-нибудь камень. Но Петька не сдавался.
— Ну вот, теперь ваши души довольны? — усмехнулся Митрич, когда мы осмотрели автоматы.
— Я даже не знаю, как мы будем рассчитываться… — начал было я. Хотел сразу разобраться, чем придëтся платить, чтобы не оказаться потом по уши в долгах.
Но Митрич взмахнул автоматом, передëрнул затвор и серьëзно произнëс:
— Для начала постарайтесь не отдать Богу души. А то потом и рассчитаться не сможете.
И с этими словами он влез к нам в машину.
Ближе к вечеру мы вернулись к посëлку и остановились всё там же, за лесом. Решили дождаться наступления темноты. Иначе будем, как на ладони, и даже подойти не успеем, когда нас заметят и расстреляют, всё равно что мишени в тире.
— Только ты не думай, что дочь свою я вам так прощу, — заявил Митрич, пока мы сидели и ждали.
— Да, я понимаю, — заверил его я. — Даже не думал, что Лу такое выкинет. Но что нам-то теперь делать? Он мëртв, а мы и рады бы…
— Рады бы что? — резко и с интересом подался вперëд Митрич.
— Не знаю. Помочь как-нибудь, о ребëнке позаботиться. Купить что-нибудь.
— Это всё пустяки, — отмахнулся Митрич. — С этим и мы поможем. А вот что замуж ей теперь не выйти, тут проблема.
— Да уж, ситуация, — протянул Олег. — Любовь порой приносит проблем больше, чем радости.
— А ты что, философ? — удивился четвëртый пассажир. Один из людей Митрича, которого звали Максом. Большую часть времени он молчал, и лишь теперь вдруг оказалось, что говорить всë ещё умеет.
А Олег и рад был такому вопросу, будто давно репетировал ответ:
— Я просто знаю, что сердце несëт человека к любви, а мозг понимает, где надо остановиться. Если один из этих органов откажет, то беды не избежать.
Что сказать на это никто из нас не нашëл, и все замолчали. Посидели ещё около часа и только когда стрекот сверчков известил о приближении ночи, Митрич хлопнул в ладоши:
— Выходим.
Пока мы шли через лес окончательно стемнело. Гопстеры разожгли костры, которые были заметны издалека. С этой секунды все переговоры мы вели либо шëпотом по связи, либо жестами.
Трое кочевников сместились влево, ещё двое ускорились, чтобы зайти к участку справа. А я, Олег и Митрич направились к разрушенной хижине и осмотрелись.
Гопстеров на улице стало гораздо больше. Мы насчитали десять человек. Пьяных, орущих друг на друга дикарей. Эти ребята настолько поверили в свою безнаказанность, что потеряли всякую осторожность. Всё, что оставалось нам, это потихоньку их пострелять и потом вымыть с мылом каждую дверную ручку, к которой они прикасались.
Я выдвинулся вперёд. Олег и Митрич на расстоянии от меня тоже перебежали к новому укрытию. Потом ещё ближе. Замерли прямо возле забора в кустах. Прицелились.
— По моей команде открываем огонь, — прошептал Митрич.
— Готовы, — отрапортовали остальные кочевники.
— Триста тридцать три!
И выстрелы одновременно грянули по всему периметру участка. Разом легли все те гопстеры, что были на улице. Никто даже ответный огонь не открыл.
— Мы заходим, — проговорил я.
Показал Олегу, чтобы следовал за мной, и пробежал к воротам. Их так никто и не закрыл. Обошли тела гопстеров. Многие ещё были в сознании и стонали от боли. Добивать их не стали, но оружие отобрали и положили в стороне. Потом заглянули в дом, убедились, что там никого. И спустились в бункер.
На первом же этаже мы поняли, что в бункере кто-то есть. Стонала какая-то девка. Стонала от наслаждение, что немедленно нарисовало у меня перед глазами не самую приятную картину.
Звук шëл из комнаты Исиды. Мы подкрались, стараясь даже дышать потише. Коротко заглянули в открытую дверь.
На кровати валялась обнажëнная гопстерша, потрëпанная жизнью, пьянкой и винтом. К ней пристроился пузатый мужик с волосатым задом и упорно отрабатывал оказанное доверие.
Но расстроило меня другое. Вся техника Исиды пропала. О том, что когда-то здесь была целая компьютерная система, говорили только несколько проводов на истоптанном ковролине и мусор.
Долго готовиться я не стал. Высунулся второй раз. Пулей в плечо отбил у гопстера желание продолжать развлекаться. Указал на гопстершу, немедленно завизжавшую на манер семафора что-то очень обидное.
— Одевайтесь и наверх.
— Брат, давай хоть этого замочим? Он же своих друзей приведëт, — предложил Олег, указывая на извивающегося мужика.
— Вот наверху и разберëмся, — коротко отрезал я.
Сыпля проклятиями, гопстерша натянула трусы и принялась искать то ли брюки, то ли кофту. Но я вдруг заметил на еë запястье хэндфон. Гопстеров с таким обычным гаджетом я встречал настолько редко, что ни одного раза вспомнить не мог. Но откуда тогда эта мадам взяла его? Понятно, что нашла. Вот только где?
— Откуда побрякушка? — резко спросил я.
Гопстерша вздрогнула, посмотрела на браслет, потом на меня, скривила губы и с вызовом спросила:
— Чë, падла, цацка бабская лайкнулась? Не гони, фраерок, не залутала. Моя цацка, мамаша на бëздэй загифтила, сечëшь?
— Сомневаюсь. А ну-ка, дай гляну.
— По беспределу бомбишь, псина сутулая.
— Вообще без разницы. Снимай, говорю.
— Гнида ты! Хуже мусора! — цыкнула гопстерша, закатила глаза и сняла браслет хэндфона.
Оказалось, что я не просто угадал. Попал в самую точку. Хэндфон принадлежал Кире. Но откуда он взялся здесь? У гопстеров, которые к городу и близко не подходят? Вариант был лишь один: Кира приехала ко мне в бункер, и тут на неë напали эти дикари. Как только она нашла сюда дорогу?
— Откуда у тебя это? — Ткнул я в гопстершу автоматом.
От гнева глаза застилала кровавая пелена. Я едва сдерживался, чтобы не грохнуть еë прямо здесь и сейчас, не дожидаясь объяснений.
— Ты чë, гонишь? Я те всë по масти разложила…
— Откуда ты это взяла, — повторил я, медленно цедя слова сквозь плотно сжатые зубы.
Гопстерша упёрлась руками в боки и насмешливо закудахтал:
— На понт меня тачишь? На понт? А я не фирюсь…
Я оборвал поток ненужной информации чëтким выстрелом в лоб еë трахарю. Не собирался слушать всякую чушь.
Эффект мне понравился. Гопстерша с ужасом уставилась на свои ноги, забрызганными кровью. Задрожала так, будто никогда смерти не видела.
— Так что, говорить будешь?
— Да! Не шотай! Только не шотай! Мы завочили, что калитка опенная стоит. Ну и решили, что хата не лишней будет, если ноубоди здесь нет. Я первой зашла и на доре залутала цацку. Всё! Больше носинг! Не шотай!
Она была слишком испуганной, чтобы врать. Зуб на зуб едва попадал. И пусть новость о том, что Кира не попала им в лапы, меня немного успокоила, вопросов стало лишь больше. Получалось, что Кира сама принесла его сюда? Зачем?