Было поздно…
Пауль был не единственным свидетелем чудесного зрелища. Его видели книжники в Иерусалиме и астрономы в Александрии. Его видели кормчие, сверявшие по звездам курс корабля, его видели воины, стоявшие на постах вдоль дремучих германских лесов. Предсказатели в ужасе предвещали ужасные бедствия, опасливые ростовщики спешили укрыть золото в глубоких подвалах, поэты восторгались сверкающей феерией. Видела диковинную пляску звезд и Шева, которую ночь застала в пути.
Сразу после свидания с Хананом Шева покинула Иерусалим и отправилась в то место, куда ткнул на карте желтый ноготь священника. На этот раз она благоразумно избрала в спутники коня, более быстрого и куда более послушного, чем осел. Одновременно Охотница позаботилась о том, чтобы путешествовать с удобствами, благо местный стиль одежды позволял это сделать. Она натянула на себя комбинезон-кондиционер, поверх которого набросила широкий и длинный хитон. Голову и лицо укрыл платок, а каждую ногу облек сапожок, какие надевали в холодную погоду богатые иудеи. Чтобы выглядеть повнушительней, Шева привесила к поясу короткий римский меч, который, по ее замыслу, должен был отпугнуть разбойников, для непугливых был припасен излучатель, чья тяжелая рубчатая рукоять покоилась под левым локтем Охотницы.
Солнце уже клонилось к закату, когда всадница миновала городские ворота. Через несколько часов пути она достигла Иерихона, разрушенного некогда, как известно, божьим соизволением и ревом военных труб. От Иерихона Шева повернула на юг и вскоре выбралась на дорогу, выведшую ее к Иордану. Теперь сбиться с пути было невозможно, ибо Иордан выводил к Мертвому морю, а отмеченное Хананом место находилось на его северо-западной оконечности, в десяти милях от устья. Здесь, неподалеку от устья, Охотница и решила остановиться на ночь. Отсюда она наблюдала за круговоротом ночных светил и поразилась куда больше, чем Пауль или египетские астрономы. Ибо лишь Шева отчетливо представляла, что такое звезды, и могла оценить силу того, кто ими повелевал. Сердце Охотницы сжала тревога. Жонглировать звездами куда труднее, чем сотворить собственное Отражение. Было даже страшно подумать, что сможет сделать с небольшой планеткой тот, кто в состоянии швырнуть, словно мячик, гигантскую звезду. Если это представление устроил Арктур, то он вряд ли нуждался в копье. Немного поколебавшись, Шева решила связаться с Суртом. Как бы там ни был занят директор Управления, он должен был узнать о случившемся.
Вопреки опасениям Шевы, Сурт откликнулся почти сразу.
— Да, — долетел его далекий голос. — Да, Шева! — повторил он, обретая силу.
— Здравствуй, Сурт! — Шева произнесла эти слова с чувством, почти с нежностью.
— Здравствуй. Как дела?
— Вышла на след. Думаю, в этот раз Арктуру не удастся ускользнуть. Но тут творится что-то странное.
— Что именно? Вновь изменения в Отражении?
Шева задумчиво хмыкнула, машинально следя взором за искрами, летящими в небо из разожженного ею костра.
— Я бы не назвала это изменениями.
— Что же это? Потрудись изъясняться точнее!
— Сурт, тебе приходилось видеть пляску звезд?
— Звезды перемещаются, это известно каждому. Источник их движения, как и источник любого движения, — энергия первовзрыва. Звезды движутся от центра Вселенной, создавая пространство.
— Я не об этом. Ты можешь себе представить, чтобы звезды летали по небу, подобно эскадре гравитопланов?
— Только в бреду.
— Но я не бредила.
Последовала пауза, после чего Сурт спросил:
— Ты уверена в этом? — В голосе директора звучала отчетливо различимая тревога.
— Если только, конечно, я не сошла с ума.
— Есть основания?
— Да нет. — Шева решила сделать вид, будто не заметила иронии. — Напротив, я в таком здравом уме, в каком никогда не бывала.
— Рад за тебя. Опиши, как это выглядело.
Шева задумалась.
— Не так-то легко это сделать. Звезды перемещались, меняя очертания созвездий, потом пришли в движение, и созвездия закружились вокруг месяца. Они передвигались совершенно естественно, словно… — Охотница не сразу нашла точное сравнение. — Как мотыльки. Как гравитопланы. Ничто не свидетельствовало о том, что действительная величина этих объектов составляет число с двумя десятками нулей.
— Это невозможно. Я думаю, это была галлюцинация. Лучше подумай над тем, кто мог сыграть с тобой такую шутку.
— Ты хочешь сказать, что это был Арктур?
— Да. И что он где-то рядом.
— Я допускаю, что он рядом, но этот спектакль был совсем не в духе Арктура. Я хорошо знаю его. Если бы у Арктура действительно была подобная сила, он не стал бы устраивать танец вокруг месяца. Он в состоянии соотнести размеры планетарного спутника и светил. Арктур устроил бы фейерверк, он выложил бы надписи из звезд. Я думаю, что это дело рук кого-то другого…
— Кого? Если у тебя есть соображения, выкладывай! — потребовал Сурт, уловив недосказанность, прозвучавшую в словах Шевы.
Та засмеялась:
— Ты назовешь меня сумасшедшей, но я считаю, что это сделал объект из данного Отражения.
— На чем основан твой вывод?
— Этот человек не имеет представления о строении Вселенной. Его запас знаний невелик, пожалуй, даже убог. Он полагает, что в центре мира расположена Земля, а Луна и Солнце — лишь светила, освещающие Землю. Звезды же ему кажутся блестками, раскиданными по ночному небу.
— Почему ты так решила?
— Он действовал так, как будто звезды не более чем светящиеся крупинки.
— Быть может, он желал продемонстрировать свою силу?
— Не исключаю, но настаиваю на своей версии.
Сурт умолк. Шева представила, почти увидела, как тот задумчиво трет ладонью свой большой лоб.
— Это Иисус?
— Полагаю, нет. Пауль видел Иисуса. Он уверен, что Иисус — обычный обманщик, обладающий недюжинной волей, но не наделенный никакой сверхъестественной силой.
— Тогда найди этого человека. Он нужен мне. Возможно, это его силой намеревается завладеть Арктур. И если эта сила столь велика, то страшно подумать, что будет с нашим миром.
— У меня есть кое-какие соображения на этот счет, — скромно сообщила Шева.
— Выкладывай.
— Подозреваю, что этого человека зовут Учителем праведности. Мне рассказал о нем местный священнослужитель, один из самых осведомленных людей в этом Отражении. Он сообщил, что Учитель праведности обладает огромной силой, но никто не видел его. Он же указал мне место, где, по его предположению, тот должен находиться.
— Так найди его.
— Этим и занимаюсь. Я в часе езды от этого места. Но сейчас ночь, я тронусь в путь на рассвете.
— Счастливой охоты! — пожелал Сурт, заодно давая понять, что намерен закончить разговор.
— Постой, Сурт! — поспешно воскликнула Шева, опасаясь, как бы тот не прервал контакта. — Я соскучилась по тебе!
— Наконец-то! — Сурт сухо рассмеялся. — Я так давно ждал этих слов.
— Я соскучилась по всем вам, по Управлению, Городу, нашей милой Соммете. Как, кстати, твои дела?
— Неважно, — после краткой паузы ответил Сурт. — Я никак не могу найти источник возмущения. Система несет потери, и мне угрожает отставка. Все зависит от тебя. Если ты поймаешь Арктура, я спасен.
— Так ты по-прежнему полагаешь, что волнения в Матрице — его рук дело?
— Больше некому.
Охотница отвела глаза от костра, уставившись в темноту, полную ночных шорохов.
— Я постараюсь. Слышишь, я постараюсь, Сурт! Верь мне! Где нам еще найти такого директора?
Сурт кашлянул-засмеялся:
— Мне понравились твои слова…
— Какие? — воскликнула, почувствовав, что допустила какую-то промашку, Шева.
— Первые! Прощай, у меня дела!
— Сурт! — крикнула Шева, но директор исчез, оставив неясность и смутное чувство вины.
«Какие же первые? — думала Шева, глядя за гаснущие угли костра. — Какие же…»
С этой мыслью она и забылась, а утром продолжила путь. Цель была уже близка, когда конь вынес Шеву на берег ручья, где лежал, неподвижно распластавшись, человек, а подле его тела сцепились в схватке двое других, в одном из которых, совершенно обнаженном, Охотница без особого труда признала Пауля…
Нетрудно догадаться, что Пауль не поведал о виденном ночью Симону Зелоту, как и старался не обращать пристального внимания на человека, покинувшего с ними поутру Обитель. Это был тот самый человек, что подходил к нему накануне вместе с Симоном, а потом развлекался игрой светил в ночном небе. В Обители его именовали не иначе как Учителем праведности, Симон же называл его просто Учителем, но однажды обмолвился иным именем — Иисус. И тут же бросил быстрый взгляд на Пауля, но тот сделал вид, что не обратил внимания на нечаянно вырвавшееся слово.
Впрочем, на этот раз Симон был немногословен. Он лишь изредка бросал короткие фразы и все время оглядывался по сторонам. Пауля не покидало чувство, что его спутник чем-то обеспокоен. Путь, который они избрали, был труднее вчерашнего, зато здесь совсем не встречалось людей. Путники шли вдоль хребта, затем спустились ниже — в ложбину, где текла речка. Выбитая скорей копытцами коз, нежели ногами людей, тропа исчезала в воде, а потом появлялась на противоположном берегу.
— Перейдем здесь, — решил Симон, после чего кивнул Паулю: — Ты первый.
Юноша не стал спорить и переправился на другой берег. Вода была неглубока и не доходила даже до колен.
Следующим в реку вошел Учитель. В отличие от Пауля он не поднял полы хитона, и те моментально намокли. Учитель благополучно преодолел быстрый поток и ступил ногою на берег. Что произошло в следующий миг, Пауль так и не понял. То ли под ногу Учителю попался ком влажной глины, то ли он просто оступился. Учитель пошатнулся, и Пауль, желая поддержать его, протянул ему руку. Учитель вскрикнул, отшатнулся и, поскользнувшись, рухнул в воду. Течение моментально подхватило и понесло вниз отчаянно кричащего человека. Пауль и Симон бросились по берегу за ним.