— Ммм, да уж. А как же быть с остзейскими немцами, ведь латыши и эстонцы их очень сильно ненавидят.
— Дать им возможность обосноваться в Карелии, Пскове, Выборге, а если мы сможем захватить Кенигсберг, то заселить его ими, смешав с местными немцами. Часть местных оттуда сбежит, другая — смирится с неизбежным, а с остальными бороться руками остзейцев, и всё получится.
России надо прирастать морями, контроль над которыми мы почти утратили. Как только под нашей рукой будет Балтика, Чёрное, Азовское и Каспийское моря, конечно, не всё побережье, но то, к которому выходят наши границы, то и спать можно более-менее спокойно… В общем, это всё мечты, а пока нам надо щедро оплатить услуги латышских стрелков и готовить их к броску на Москву. Сегодня я отдам распоряжение генералу Раша о создании эшелона для перевозки латышей в Москву.
Сконцентрировать их нужно в районе Великого Новгорода, да придать им ещё и бронепоезд. Как только в Москве вспыхнет восстание, эшелон тронется в путь вместе с бронепоездом, и с боем начнёт брать мятежников. Тут главное не переусердствовать, а то они с радостью утопят всех в крови. Нужно объявить, что за каждого пленного мятежника они получат тройную награду, нежели за мёртвого.
Тем самым мы дадим стимул сражаться на совесть и не зверствовать, да к тому же у них будет возможность подзаработать на пленных. Мёртвые никому не нужны, а живые нужны нам. Как только мы подавим восстание и заполним все тюрьмы восставшими, начнём разбираться, кто и почём. Виновных расстреляют китайцы, невиновных и обманутых выпустим, подарив амнистию. Остальным — как повезёт.
Возможно, что создадим трудовые лагеря, и с их помощью будем поднимать хозяйство. Работать там будут все в соответствии со своими знаниями и возможностями, потому как нечего жрать задарма государственный хлебушек. Надо ещё передать Бюро, чтобы они переехали в Кремль и забрали с собой туда наиболее боеспособные части, чтобы удержаться в нём до прихода верных частей. К тому же, нельзя дать возможность восставшим разграбить богатства русских царей.
А на своём старом месте пусть Московское Бюро создаст видимость кипучей деятельности и укрепится пулемётами. Авось, им повезёт, тут уж ничего не поделаешь.
Климович вздохнул и запустил пятерню в волосы, потом ещё раз вздохнул и сказал.
— Да, господин министр, я даже не знаю, что сказать. Впрочем, говорить-то ничего и не надо. Я понял вас и немедленно приступаю к своей деятельности.
— Дерзайте, генерал, а я ещё чайку попью, Мииишкааа…
Глава 16. Покушение
"Суд должен не устранить террор; обещать это было бы самообманом или обманом, а обосновать и узаконить его принципиально, ясно, без фальши и без прикрас."
В. Ленин
Близился срок наступления и близилось то время, когда жизнь Керенского уже оказывалась в непосредственной опасности. Это чувствовалось даже физически.
Поездки сопровождались большей охраной, и всё равно Керенский чувствовал себя очень неуютно. Двойников всё никак не находили, прошло уже пять дней, а ни одной рожи, похожей на Керенского, не наблюдалось, прошла неделя, а двойников как не было, так и не было.
Керенский уже решил, что придётся прекращать поездки и отсиживаться в Смольном, потому как могли напасть и в Мариинском дворце, охрана которого была значительно усилена. Но неотложные дела требовали его присутствия во многих местах.
Климович доложил, что уже обнаружены три группы боевиков, потом четыре, ещё через сутки их было уже пять. Между ними даже произошла небольшая перестрелка, так как одни приняли других за сотрудников тайной полиции, то бишь Бюро.
Климович снова пришёл в кабинет к Керенскому уже поздно ночью.
— Ну что, Евгений Константинович, всё плохо? — встретил его вопросом Керенский.
— Почти. Двойников ищут, нашли несколько человек, но, наложив грим, поняли, что они совершенно не подходят. Всё не то: то рост не совпадает — или низкий, или высокий, то толстые или слишком худые. В общем, вам надо пока посидеть в Смольном, от греха подальше.
— Не получится, сейчас мое присутствие требуется в министерстве. Может быть, разгромить обнаруженные группы заранее?
— Они затаятся и будет ещё хуже, и я склоняюсь к мысли, что это ещё не все, это, так сказать, показуха.
— Ну, тогда давайте показательно разгромим одну группу, вторую спровоцируем на нападение, а то как-то странно выходит. Бюро работает, групп много, но никого не ловят и не ищут.
— Да, тут я согласен с вами, господин министр, — как всегда официально ответил Климович. — Но это очень сильный риск, вам придётся быть в роли живца.
— Да, придётся. Дайте команду изготовить круглый щит из толстого железа с лямкой, можно взять подходящий из запасников какого-нибудь музея, если там есть подобный, и найдите мне каску. Буду предохранятся, как смогу. Мой люгер тоже будет приходить ко мне на помощь, но это не точно.
Керенский подхватил из кобуры пистолет и, задумчиво разрядив-зарядив егонесколько раз, сунул обратно.
— Вы хотите защититься от пуль?
— Естественно.
— Но если они будут кидать бомбы или гранаты?
— Да, тут я пас и не знаю, что делать. Иногда мне кажется, что проще застрелиться и пусть всё летит в тартарары.
— Вы знаете, иногда такая мысль приходила в голову и мне, и скажу больше, мне делались предложения убрать вас от власти в самом начале нашей совместной деятельности. Но от этого будет хуже, я вижу это весьма отчётливо, и поэтому снова говорю, что я буду с вами до конца, так же, как и все остальные. Те, кто хотел от вас избавиться в нашей среде, уже мертвы, либо сбежали. Говорить вам об этом я не считал нужным, но после покушения на вас полковника Герарди, я сделал определённые выводы и изменил цели своей работы.
Керенский сплёл руки в замок над головой и хмыкнул.
— Интересно! Спасибо за откровенность, но теперь слишком многое завязано на меня, а двойников всё-таки нет.
— Я предлагаю арестовать семьи всех троих, и пусть ищут, где хотят.
Керенский усмехнулся.
— Согласен, арестовывайте, у них есть ещё целые сутки, если ничего не получится, то придётся мне действительно сидеть взаперти в Смольном. Завтра-послезавтра я ещё рискну выехать, а дальше — увольте, либо двойник, либо только телефон.
***
Группа Мегрела Кванцутони была составлена наспех из бывших боевиков-экспроприаторов, участвовавших в многочисленных эксах по ограблению банков. Это были люди бывалые, спаянные особой дисциплиной воров и грабителей, не раз ходившие на дело. Хотя затесались среди них и дилетанты, которые портили всю малину.
Но что поделать, много знакомых людей погибло, а о существовании других групп, более глубоко законспирированных, он не предполагал. Поэтому когда в дверь явочной квартиры постучали, Мегрел насторожился. Стучали условным стуком, но как-то не так, и он дал знак пятёрке своих боевиков, чтобы подготовили оружие.
Грузинский юноша, открывший дверь, был с ходу отброшен в сторону, и в квартиру стали врываться люди из Бюро.
— Бюро особых поручений! — закричал один из них, сжимая в руке большой маузер. — Всем на пол, бросить оружие!
Боевики сначала растерялись, но двое из них, в том числе и Мегрел, с ходу открыли огонь из револьверов и бросились к окнам. Мегрел успел даже кинуть бомбу в квартиру, прежде чем спрыгнуть на фронтон. Затем, быстро перебирая руками по лепнине третьего этажа, с зажатым в руке револьвером, полез к козырьку второго, чтобы уже с него спрыгнуть на землю.
В конспиративной квартире грянул взрыв, взрывная волна вышибла стёкла окон, и они с жалобным треньканьем посыпались вниз. Мегрел пошатнулся и взглянул вниз, а там уже стояли двое из Бюро.
В руках у них были револьверы.
— Сдавайся!
В ответ Мегрел разразился отборной грузинской бранью. Сдаваться он был не намерен, но стрелять в тайную милицию ему было не с руки.
— Цади шен хлиставо сиро! Шегеци!
— О, тварь! Бормочет что-то! Стреляем, Ипат!
— Нет, надо его брать живым.
— Очнись, ты не при царском режиме служишь, не нужен он. Стреляй, Керенский простит.
— Ладно, семь бед, а один ответ!
Ипат и его товарищ, часто нажимая на спусковые крючки револьверов, начали стрелять. Пули одна за другой вылетали из стволов пистолетов, вонзались в стену и в лепнину, выбивая крошку и отбивая от неё куски, пока не попали в Мегрела.
Пристрелявшись, оба стали точно попадать в тело Мегрела, пронзая его насквозь пулями. Мегрел попытался ответить, но его руки, ослабев, упустили карниз, пистолет вывалился и, истекая кровью, Кванцутони свалился вниз, распластавшись в неловкой позе на булыжной мостовой.
— Один готов! Парни, как там у вас? — заорал Ипат, обращаясь к тем, кто был в квартире.
— Тимоху оглушило, да Семёна и Трифона ранили, остальные живы.
— А что с боевиками?
— Да всех бомбой покрошило, одни кишки кругом, пришлось добить всех. А что у вас?
— А у нас…, - Ипат пнул Мегрела, тот застонал.
— А у нас живой пока! Ну что, пакуем и в Бюро?!
— Давай, только перевяжи его, чтобы кровью не истёк, да показания мог дать. Это главарь вроде их. Ишь, какой шустрый, а ещё один был.
— Был, вон он валяется, его первого сбили, только другой патруль, он оступился и упал, да шею сломал сразу, мы его не трогали.
— А, ну тогда ладно. Уходим.
***
Некто Владислав Козловский, куратор одной из групп боевиков, проживал в рабочем квартале на окраине Петрограда в небольшом доме. Здесь он собрал этим утром своих террористок и боевиков. Его группа состояла из трёх мужчин и четырёх женщин.
Мужчины занимались разведкой и слежкой, организовывая покушения, а женщинам отводилась роль непосредственных исполнительниц. Их звали Ольга, Ирина, Аза и Тамара, полный набор, в общем.
Собрав весь свой кагал, Владислав, под псевдонимом Калиостро, приступил к инструктажу боевой группы.
— Мои боевые товарищи, вчера я узнал о разгроме одной из наших групп агентами Бюро. Положение дел усложняется, но это не должно отбить у нас решимость довести начатое дело до конца. Наоборот, гибель наших товарищей только усилит нашу ненависть к врагу, из-за которого они и погибли. Мы уже вычислили маршрут Керенского и в течении трёх дней совершим на него нападение, это уже точно. Но все ли готовы? — и Калиостро окинул внимательным взглядом группу.