Погрузившись в машину, как обычно, двойник, вздёрнув вверх нос в качестве моральной компенсации, крякнул.
— Поехали! Гони, шельма!
Водитель в кожаном шлеме и водительских очках покосился на крикуна, но ничего не сказал, а только немного резко завёл мотор и тронулся, набирая ход.
Кортеж, отъехав от правительства буквально пару перекрёстков, был атакован согласно плана герра Германа. Тяжёлый экипаж, не щадя себя, резко врезался в грузовик, из-за чего тот перевернулся на бок, и охрана посыпалась через его борта, словно горох.
Оба автомобиля, не сбавляя скорость, стали стремительно уезжать, но тут же двое затюханных людей в лохмотьях бросились им под колёса. Первый автомобиль наехал на обоих, сбил их и, потеряв управление, врезался в стену дома.
Автомобиль, перевозивший двойника, успел отвернуть от разбитой машины, но одного из пострадавших миновать не смог и прокатился по нему всей массой, немного подпрыгнув, и поехал дальше, спасаясь от нападения. Но тут же его борта стали прошивать пули многочисленных боевиков. Вынырнув неизвестно откуда, человек пять со всех сторон стали расстреливать машину из наганов, маузеров и люгеров. А когда автомобиль с пробитыми и разбитыми колёсами остановился, один из нападающих метнул гранату. Мощный взрыв раскидал внутренности машины.
Но выжившие от столкновения охранники, ехавшие в первой машине, уже опомнились и открыли ответный огонь. Перестрелка длилась недолго, нападающие были потеснены и бросились в рассыпную, уходя от преследования дворами и заранее просчитанными путями. На месте боя остались только два убитых и трое раненых боевиков, обнаруженные позже.
Двойник Керенского был ещё жив и, воспользовавшись этим, его привезли в госпиталь в Зимнем дворце, где он и скончался, но эту информацию никому не сообщили, а приехавший гримёр быстро снял грим с убитого. И, уже не скрываясь, его тело увезли в морг. Нападавшие не успели добить «Керенского», но были убеждены в его смерти. В чём были разочарованы позже, но проверить, так ли это, возможности у них не оказалось.
На следующий день Керенский предстал перед всеми с перевязанным лицом и подвязанной рукой. Он выступил на небольшом митинге, где клеймил врагов и обещал раскрыть сущность и принадлежность убийц.
Засев в Смольном, он рассылал телеграммы во все концы страны, требуя арестов и наказания недобитых элементов. К нему пытались пробиться военные атташе и послы Антанты, но их не пускали. Керенский отвечал только на телефонные звонки, внеся ещё большую сумятицу в понимание того, был ли он жив или мёртв. В узком кругу заинтересованных лиц появилось словосочетание «Призрак Керенского», который бродил по Петрограду.
Второй двойник, получив указания и крупную сумму наличными, также был отправлен на задание. На этот раз его просто поселили в правительстве. Пришлось переселиться туда же и Керенскому, вот только совсем в другой кабинет, этажом выше. Телефон у него остался прежним, а тот, что находился в его кабинете, теперь принадлежавшем двойнику, попросту отключили.
Несмотря на все усилия СОП и Бюро удалось найти всего пару человек, причастных к терактам, и все они покончили с собой при задержании. Место нахождения последней группы, а может и не последней, оставалось неизвестным.
Керенский ждал, а его двойник вовсю наслаждался своим положением, гоняя Мишку за чаем и играя с ним то в карты, то в кости, но тот только посмеивался и гремел серебром, полученным от предыдущего двойника.
Нападение, как это обычно и бывает, оказалось неожиданным, хоть его и ждали. Неспешно прохаживаясь в очередной раз по коридору, не успел мнимый Керенский дойти до своего кабинета, как в холл ворвались боевики, открывая огонь по всем, кого видели, заставляя падать на пол. Так, убивая охрану и всех случайных людей, они продвигались к кабинету Керенского.
Но их, всё же, ждали, и внутри Мариинского дворца завязалась самая настоящая перестрелка, подкреплённая огнём ручного пулемёта, направляемого унтером из Бюро. Со стороны входа боевиков атаковали казаки, нападая на державших оборону в тылу. Зажатые между двумя огневыми позициями, боевики отчаянно оборонялись, пока их сопротивление не сломали с обеих сторон.
Раненых взяли в плен и отвезли выбивать показания. Двойник Керенского оказался жив. До него так и не успели добраться. Обо всём, что происходило в правительстве, Керенский знал, ориентируясь по выстрелам, крепко сжимая в мигом вспотевшей ладони ручку своего люгера. Страшно не было, страшно было думать: «А что дальше?»
Вскоре выстрелы утихли, и к Керенскому прорвался Мишка.
— Вашбродь, всё закончилось. Побили их увсех, а раненых позабирали из Бюро, да уволокли с собою. Там их заставят говорить всё, как на духу.
— Ну-ну, — только и произнес Керенский. — А где Аристархов?
— К вам пошёл.
— Скажи ему, чтобы папку с бумагами собрал и мне сюда принёс.
В это время зазвенел телефон.
— Аллё?! Да, Герман Фадеевич?! Живой, как вы слышите. Не дошли, не смогли. Мои люди всех поймали, кто выжил. Да, всё расскажут. Будем проводить аресты, самые жёсткие аресты, по-другому никак. Вы же должны это понимать?
— Да, я прекрасно понимаю, — сказал в трубку Блюменфельд и посмотрел на своего секретаря.
— Он жив и готов начать репрессии. У тебя, Аарон, есть последний шанс спасти нас.
Тот кивнул.
— Я готов выполнить свой долг перед народом и нашим будущим.
— Тогда ступай и выполни свой долг до конца.
Секретарь Блюменфельда приложил руку к сердцу, взял револьвер из ящика стола, провернул барабан, тщательно проверив наличие и исправность находившихся в барабане патронов. Всё было превосходно. Защёлкнув барабан на место, он быстро встал, на миг обнял своего дальнего родственника и решительно разжал объятия, чтобы через мгновение выйти из кабинета.
Быстро пройдя по коридору, секретарь спустился на этаж ниже, вошёл в приёмную Керенского и, обратившись к адъютанту, в спешке собирающему документы, кивнул на дверь.
— У себя?
— Да, — удивлённо ответил Аристархов, не успевая сообразить, надо ли пропускать Шварца в кабинет. А тот, не спрашивая, схватился за массивную круглую бронзовую ручку, толкнул на себя и быстро скрылся, прикрыв за собой дверь.
Псевдо-Керенский удивлённо поднял испуганные недавней стрельбой глаза на вошедшего и уткнулся в чёрный зрачок ствола револьвера, из которого тут же вырвалась яркая вспышка выстрела. Это было последнее, что он успел увидеть в своей жизни.
Ещё три выстрела гулко прозвучали в замкнутом пространстве кабинета военного министра. В тот же момент распахнулась дверь, и Аристархов попытался броситься на Шварца. Шварц мгновенно опустил ствол вниз и выстрелил в ногу адъютанту Керенского, свалив того на пол. Посмотрев на Аристархова, корчащегося в муках от дикой боли, он не спеша вышел из кабинета.
Выйдя в приёмную, Аарон снял трубку телефона и назвал отозвавшейся телефонистке номер Блюменфельда.
— Керенский — мёртв! Я ухожу! — и бросил трубку.
— Всё кончено, всё кончено, я сделал это, — сказал он сам себе и выстрелил в висок. Его уже мёртвое тело рухнуло на пол, заливая всё вокруг кровью из продырявленного черепа.
Герман Блюменфельд испуганно вздрогнул, когда дверь в его кабинет рывком распахнулась, впустив туда двоих — генерала Климовича и живого Керенского, собственной персоной.
— Вы живы? — дрожащим голосом еле проговорил Блюменфельд.
— Как видите.
— Значит, вам повезло… — прошептал он.
— А вам нет. Буквально десять минут назад ваш секретарь убил моего двойника. Вы об этом знали.
— Нет-нет, я даже не предполагал, что он на это способен.
— Я вам верю, а вот генерал Климович — нет. А раз так, то я больше верю генералу, чем вам. Собирайтесь, Герман Фадеевич, вас ждут в Крестах. Вам выделена самая роскошная камера по соседству со многими революционерами, часть из которых вы знаете лично. Там вас допросят и снимут показания, а наш суд, самый справедливый и гуманный суд в мире, вынесет своё решение. Надеюсь, вы не будете сильно мучиться. Мишкааа!
— Я здесь, вашбродь!
— Миша, пригласи людей из Бюро, пусть забирают своего клиента, я с ним уже переговорил.
— А то ж, мигом позову.
Через минуту в кабинет вошли трое и, связав Блюменфельду руки, увели с собой.
— Теперь ждём восстания, Евгений Константинович?
— Ждём, Александр Фёдорович.
— Наступление назначено на двадцать третье июля.
— Да.
— А сегодня уже двадцатое.
— Как думаете, когда они выступят?
— Двадцать второго или двадцать четвёртого. Они любят двойные чётные числа, тянуть им дальше некуда, сегодня наступление, завтра — восстание, всё верно. Но точных сроков они не знают, поэтому — двадцать четвёртого.
— Ну, что же, тогда я отдаю сегодня распоряжение о подготовке и начале движения составов с латышскими стрелками в Москву.
— Да, завтра с утра будет в самый раз им отправиться туда.
— Решено. Поедемте в Смольный, Евгений Константинович, казаки, верно, уже заждались.
Глава 18. Наступление
"До 22 января 1905 года революционная партия России состояла из небольшой кучки людей — тогдашние реформисты (точь-в-точь как теперешние), издеваясь, называли нас «сектой»."
В. Ленин
Двадцать третьего июля началось наступление одновременно на Северном и Румынском фронтах. Немцы уже имели сведения о том, что со дня на день русские начнут наступление. Но времени для переброски войск у них уже не оставалось, да и резервов тоже.
А двадцать четвёртого июля, как и предсказывал Климович, в Москве подняли восстание люди Троцкого и Красина. Вооружённые отряды ринулись захватывать вокзалы, почту, банк и другие «арт объекты».
Рабочие многих предприятий, в частности, принадлежавших Рябушинским, объявили забастовку и локаут.
Немногочисленные латышские стрелки заводской охраны заняли административные здания и сдерживали натиск восставших. Китайские отряды,