й войны между поляками.
— Я тоже этого не хочу, война ослабит Польшу, тем более то, о чем я сообщил, всего лишь часть плана. Вам стоит либо договориться с Пилсудским, что вряд ли получится, либо уничтожить его в числе первых. Больше там никто противостоять не будет. За Новую Польшу проголосуют и те, кто сейчас воюет на стороне Германии и те, кто воюет на стороне России. А Пилсудский весьма сложный и опытный противник, не стоит его недооценивать и всем будет лучше, если он исчезнет с политической арены. Не хотите его убивать, уничтожьте морально, чтобы за ним никто не хотел идти. Это не так сложно, как кажется, достаточно сфабриковать или найти его реальный договор с немцами, где он обязуется отдать польские земли в пользу Германии, присоединив их, скажем, к Щецину или Пруссии.
— Я подумаю над этим, господин министр.
— Думайте, и последнее, что я вам бы хотел сказать насчёт моего плана. Как только мы заключим мир с Германией и, соответственно, союзники тоже, вы начнёте формировать свои вооружённые силы. Будут у вас и добровольцы, которых мы наберём из числа русских. После провозглашения независимости Польши вы ударите по Пруссии и захватите Кёнигсберг, присоединив его к себе. Кроме того, я буду выдвигать условие, чтобы земли Восточной Галиции присоединили к Польше.
В результате чего Польша превратится в огромное государство, и мы предложим вам войти с нами в союз, создав конфедерацию. Таким образом, мы сможем по-новому взглянуть на российского двухглавого орла. Когда одна голова будет символизировать Польшу, а другая Россию. Как вам моё предложение?
— Да! — генерал радостно воскликнул, не сдержав переполнявших его радостных эмоций. Впервые он начал верить в то, что Польша снова обретёт свою государственность. Ради этого стоило жить.
— Я согласен! Даже если вы выполните хотя бы часть своих обещаний, я всё равно согласен. У меня есть выход на Яна Стечковского, который сейчас возглавляет министерство финансов оккупационного правительства. Он мне поможет. Всё рассказывать я ему не буду на первом этапе, но он всё равно согласится.
— Прекрасно! Что же, вам теперь предстоит многое, постарайтесь не погибнуть на войне и не пропасть во всей этой круговерти событий.
— Я буду очень сильно стараться, очень сильно…, господин министр.
Керенский улыбнулся, вариант с генералом был самым выигрышным, так что стоило ставить на него.
— Тогда буду ждать от вас вестей.
— Всенепременно, всенепременно.
***
Михаил Иванович Терещенко, приехав в свой особняк, расположенный в центре Киева, принимал гостей из числа деятелей Центральной Рады, главным из которых был Владимир Винниченко и его друг Семён Петлюра. И если Винниченко был типичным философствующем деятелем с двойным дном, и облик имел подобающий, то Петлюра старался быть во всём похож на Керенского и одевался практически также. Усов и бороды, в отличие от Винниченко, не носил и всегда тщательно брился, так же, как и Керенский.
Беседа началась издалека — о погоде, о настроениях в Киеве и Петрограде. О войне и о продовольствии, да и о деньгах тоже.
— Михаил Иванович, — перешёл к делу Винниченко, — вы к нам просто так или с целью?
Терещенко улыбнулся.
— С целью, Владимир Кириллович. Нужно и нам задуматься о своём государстве. Всё весьма туманно: то революция, то контрреволюция. На кого ориентироваться, абсолютно непонятно. У вас есть связи с поляками или вы против них?
— Нет, мы за самостийность и от поляков, и от русских. Мы, украинцы, давно должны получить свою независимость, этого требует большинство нашего народа. Украина уже устала зависеть от других, мы в состоянии жить самостоятельно, без всякой подсказки, своим умом. Мы ненавидим поляков.
Терещенко промолчал, думая о своём.
— Ну, а на кого вы собираетесь опираться? Керенский весьма силён, русская армия стала восстанавливать свою боеспособность. Как вы захватите власть в Киеве и как вы сможете отделиться от России?
— Как?! Мы уже провели целый ряд съездов. Симон провёл военный съезд, у него есть поддержка среди военных-малороссов. Ведётся подпольная работа среди офицеров, призванных с Украины. У нас много сочувствующих, но не хватает денег.
— Денег у меня для вас очень мало, и взять их мне неоткуда. В связи с войной многие разорены и не хватает средств даже для того, чтобы заплатить рабочим.
— Нам немного надо, как только всё организуем, мы намерены обратиться за помощью к немцам. Они помогут нам, да и не они одни. Есть один товарищ, он обещал нам помощь, и дал уже десять тысяч рублей на наше правое дело. У него даже есть своя группа боевиков.
— Кто это? — насторожился Терещенко.
— Да так, появился из ниоткуда, — уклончиво ответил Винниченко, откровенно не доверяя Терещенко, — но знает многое, а умеет ещё больше. Весьма интересный субъект… Купец. Обещал большую помощь. Вкупе с вашими деньгами, мы сможем поднять восстание и отделиться от России.
— А армия и фронт?
— Они не смогут помешать, слишком много в их рядах тех, кто нам сочувствует.
— Понятно, я подумаю. На сегодняшний день я смогу пожертвовать вам также не более десяти тысяч.
— Что ж, мы будем рады любой копейке.
Терещенко кивнул, и разговор переключился на более нейтральные темы. К разговору присоединялись и другие люди. Малознакомые старались обратить на себя внимание богатого магната, знакомые просто общались. После окончания небольшого приёма Терещенко погрузился в глубокие раздумья. Ему было о чём подумать.
Последующие дни и разговоры с самыми разными людьми только убедили его в правильности сделанных выводов. Эти люди не понимали, к чему приведёт восстание, и события в Москве ничему их не научили их. Глупцы! Они только потопят Украину в крови в угоду своим политическим интересам и желанию возвыситься.
Ничего в их желаниях и стремлениях не было истинно народного. Терещенко, прожжённый капиталист и реалист, прекрасно видел это невооружённым глазом. Центральной Радой руководили лишь три страсти — жадность, властолюбие и желание славы. И больше ничего.
Все его надежды на ведение своей игры рухнули прахом. Оставались ещё обширные связи среди украинского масонства — чиновников, офицеров, промышленников и крупных помещиков. Но подобные люди не достигнут успеха, даже если помогать и опираться на них, да и у него это тоже с ними не получится. Тогда зачем вся суета? Откупиться от дураков, он откупится, а стоять с ними в одной шеренге у стенки или сесть в тюрьму — уж, увольте.
Две недели побыв в Киеве и поняв бесполезность двойной игры, Терещенко всё бросил и уехал в своё родовое имение в город Глухов, где и проводил время в ожидании дальнейшего развития событий. Попутно он искал, через кого можно связаться с поляками, пристально наблюдая за тем, что происходит на Украине, но ни во что не вмешивался.
Керенского, которому докладывали обо всех действиях бывшего подчиненного, подобное поведение Терещенко полностью устраивало, и он не трогал того. На Украине и так было кем заняться. Многими…
События между тем развивались своим чередом, и каждый день грозил стать ещё более насыщенным, чем предыдущий. Позвонил телефон. Керенский снял трубку, из динамика послышался голос генерала Климовича.
— Александр Фёдорович, я к вам начальника отдела по Украине пришлю с проверенной информацией.
— Хорошо, жду.
Через час к Керенскому приехал полковник Полотнов.
— Господин министр, наши агенты докладывают, что характер действий Юскевича-Красковского предполагает его предательство. Члены Центральной Рады, получив небольшие суммы из разных источников, в том числе и от Терещенко, готовят боевиков и продолжают собирать средства на свою контрреволюционную деятельность.
Они надеются заинтересовать этой деятельностью Австро-Венгрию и Германию с целью получения дополнительных средств. Сейчас для них это затруднительно, но объявился некий человек, опознанный нами как Бронштейн, он же Троцкий. И…
— Так, — прервал Керенский полковника, — начнём по порядку. Чего ждать от Терещенко?
— По всей видимости — ничего, он отдал небольшую сумму и устранился от любой деятельности. Изредка к нему в имение приезжают различные люди, большинство из которых не замечены в близости к украинским националистам. Многие из этих людей являются этническими поляками и не склонны к революционной деятельности. Это всё солидные люди, а не голытьба или полукриминальные элементы.
— Ясно, тогда не будем пока его трогать, он нам пригодится, а что с Юскевичем?
— Юскевич готовится к перевороту и, напившись, стал хвастаться об этом своим боевикам, говоря, что скоро станет гетманом всей Украины и Керенский ему не указ. Это пьяным, но было у него несколько интересных разговоров и в трезвом состоянии. Он вошёл в контакт с Семёном Петлюрой и ведёт себя совсем не так, как ожидалось от него, в соответствии с полученными от вас инструкциями.
— Так, информацию нужно перепроверить, а что с Троцким?
— Он объявился сначала в Харькове, а сейчас и в Киеве, и вступил в контакт с Винниченко.
— Ясно. Я понял. Что же, здесь надо всё душить в зародыше, действуя с максимальной быстротой. Приказываю вам подготовить операцию по ликвидации всей Центральной Рады, с арестом даже второстепенных её членов, и препроводить их сюда, в Кресты. Всех лидеров расстрелять на месте.
В течение недели отслеживать деятельность Юскевича, в случае подтверждения его намерений — ликвидировать. Троцкого и его команду изловить. В случае невозможности — уничтожить, но лучше поймать и доставить сюда. Тот, кто задержит Троцкого лично или в команде, получит денежное вознаграждение в размере пятидесяти тысяч рублей. Команда получит сто тысяч, если сможет привести живыми кого-то из его приближённых вместе с ним. Успехов вам, полковник, жду результатов.
Полковник щёлкнул каблуками и удалился выполнять полученный приказ. Сам же Керенский расслабленно опустился в кресло и задумчиво уставился на большую карту Российской империи. Маховик раскручивался всё сильнее, заставляя собирать камни и кидать их во врагов.