— Это как? — перебил ведуна правитель. — Как можно воевать, не применяя силы?
— Это такая хитрая теория ненасильственного сопротивления. Махатма Ганди затеял. Англичане завоевали Индию и считали себя в ней хозяевами. А индийцы по призыву Ганди просто перестали их признавать. На их законы не обращали внимания, на их приказы плевали. Англичане издали приказ о монополии на продажу соли — индийцы стали добывать и продавать ее сами. Везде, по всей стране. Англичане ввели законы регистрации — никто не стал этого делать. Англичане требовали налогов — их никто не платил. Англичане пытались купить себе сторонников среди местных жителей — этих сторонников тут же истребляли.
— Надо было резать бунтовщиков, не глядя на возраст и положение! — гневно посоветовал мудрый Аркаим.
— Англичане резали, — подтвердил Середин. — Убивали тысячами, запугивали, арестовывали… То есть сажали в порубы. Но индусы все равно не обращали на них внимания. Умирали, но не обращали. Но ведь всю страну невозможно посадить в поруб. И какой смысл от захваченной земли, если истребить на ней все население? Англичане были сильнее, но их было мало. Они желали найти рабов — но что за смысл в рабе, не желающем выполнять приказы? Ты можешь убить раба, это твое право. Но ведь работа все равно останется несделанной! И англичане сломались. Ушли, оставив индусов жить так, как те хотели.
— Ужасно! — возмутился правитель. — Нужно было… Давить! Давить, пока не сдадутся!
— Индийцы доказали, что, помимо права кулака, есть еще и сила духа, мудрый Аркаим. Невозможно сделать человека рабом без его согласия. Если свобода для него дороже жизни — рабом он не станет. Впрочем, в мое время появились еще более лихие войны из разряда бескровных. Называются информационными. Это когда в чужой стране покупается телевидение и еще всякие рупоры словесности, и населению начинают постоянно говорить, что их правители дураки и предатели, поэтому на трон нужно посадить кого-нибудь другого. А отдельных умников, которые понимают, в чем дело, тихо вырезают. Якобы тати их убивают ради горсти серебра и лошади. Потом устраивается шум и гам, вместо законного правителя сажают другого, и все радостно засыпают, думая, что получили свободу А утром просыпаются и узнают, что отныне все голые, бездомные и безработные. Потому что новый правитель, которого они так старательно сажали на трон, первым же приказом подарил все их добро какому-нибудь соседу. Вот это, я думаю, высший пилотаж. Война без битв и походов, без мечей и колесниц. Несколько предателей, кучка идиотов, немного терпения — и враг у твоих ног. Причем вместе с нетронутым добром, населением и полными арсеналами.
— На виселицу предателей! Сразу, как только покажутся!
— Но кто станет вешать, мудрый Аркаим, если добрые люди уже уговорили твоих телохранителей, твоих воевод и смолевников, что ты предатель и тебя нужно поменять на более честного хозяина?
— Какие мерзости ты рассказываешь, чужеземец! — Правитель в гневе сдернул овчину. — Как вы там живете среди подобной пакости? Как можно на предательстве гнусном победы свои строить?!
— В мое время эпоха честных воинов давно миновала, мудрый Аркаим, — пожал плечами Олег. — Нравится это или нет, но время чести осталось в прошлом. Когда люди забывают о чести, изменники перестают считаться отребьем, подонкам пожимают руки, а предателей называют союзниками.
— Теперь я понимаю, почему ты сбежал к нам, ведун Олег, — глубоко вдохнул морозный воздух чародей. — Немудрено. Я бы тоже не смог там жить… Смотри, буран окончился. Пойдем, настало время сражаться. После твоих рассказов мне очень хочется кого-нибудь убить.
— Сперва кумаи, правитель! Мы должны знать, где находится твой брат. Если Раджаф вступит в схватку до того, как мы перебьем его смолевников, мы обречены.
— Он в храме, чужеземец. Подними голову, и ты увидишь в зените моего орла. Еще один сидит над прудом на склоне. Пруд замерз, никто не догадался слить с него воду… А еще перед нами, в полувыстреле из лука, сидят в дозоре двое воинов. Истребим их или обойдем?
— Конечно, обойдем! Если хоть один из них успеет вскрикнуть или звякнуть мечом, наш набег провалится, и повторить его больше не удастся.
— Тогда идем вправо, по самому краю.
— Идем…
На снежных наносах, обнимающих скалы, прикрывающих прогалины между камнями, стали появляться человеческие следы. Хозяин дворца опять шел первым, демонстрируя завидную уверенность. Олег, боясь вывихнуть, а то и сломать ногу в какой-нибудь невидимой под настом трещине, предпочитал не торопиться и шагать уже проверенным путем.
— Интересно, они на орлов внимания не обратят?
— Кумаи тут летают постоянно, — ответил правитель. — Я же тут жил, кормил их, растил. Привыкли.
— Это хорошо.
— Я знаю… Сейчас осталось совсем немного…
Еще метров сто — и они увидели перед собой крышу большого дворца. До нее спускаться было совсем немного, метров пятнадцать. Не то, что в само ущелье. Правда, здесь, поглядывая вниз через зубчатый парапет, прогуливались двое смолевников. У них даже имелись щиты и копья — но по извечной человеческой лености находились они не в руках, и даже не за спиной, а были прислонены к дальней скальной стене.
— Где Раджаф? — повернувшись в сторону соседних следов, поинтересовался Олег.
— Он в моем дворце, чужеземец. Выходил наружу, на карниз. Видимо, они заметили пропажу караульных. Потом вернулся. Перед дворцом толпится больше сотни воинов.
— Пускай, там они не мешают. Предлагаю снять этот дозор, спуститься во дворец и вычистить его сверху донизу. Снаружи нас не заметят, так что отработаем спокойно. А уж потом выйдем и во двор.
— Согласен.
— Тогда начнем…
Ведун снял веревку, сделал на конце петлю, накинул ее на ближний к краю камень. Сел на снег, оперся в него ногами, поднатужился… Нет, не поддается. Значит, вес человека выдержит.
Олег наклонился, слепил несколько снежков, метнул их в противоположный склон. Снежки с легкими хлопками разбились о камень, заставив караульных повернуть голову на звук. Середин тут же сбросил вниз веревку, соскользнул по ней и быстрым шагом пошел к смолевникам, на ходу стаскивая рукавицы и запихивая их себе за пояс.
— Глянь, веревка!
Поняв, что опасности нет, караульные вернулись к обычному брожению, и один из них тут же заметил постороннюю вещь. Больше он ничего сделать не успел: невидимый клинок рассек воздух, и оба врага рухнули с перебитым горлом. Олег не мог позволить себе такую роскошь, как гуманность, и просто оглушить мужиков. Ведь вскоре они бы пришли в себя и ударили противнику в спину.
— Это не люди, это живая сила противника, — снова, как заклинание, повторил он. — Правитель, ты здесь?
— Да, чужеземец.
— Тогда спускаемся…
По лестнице, ведущей с крыши, они сбежали в коридор и, не сговариваясь, разошлись в разные стороны, заглядывая во все двери. Пусто, пусто, пусто… А вот и новая жертва — тонкоскулый мужчина лет тридцати с коротенькой бородкой. Увидев, как распахнулась дверь, он поднялся с постели, шагнул к ней — видимо, решил, что сквозняк балует.
— Извини, так надо… — Олег решительно рубанул его поперек груди, двинулся дальше. Пусто…
Он развернулся, пошел назад, заглядывая в комнаты с противоположной стороны. Но это были всего лишь кладовки и чуланы. Дойдя обратно до лестницы, ведун тихонько окликнул:
— Ты здесь?
— Спускаемся… — ответил мудрый Аркаим.
Олег пробежал по пролету вниз, увидел двух беседующих пареньков и без пояснений рубанул по непокрытым головам. Грязное дело война. Но если уж взялся — прикидываться чистюлей поздно. Не дожидаясь напарника, он повернул в коридор, заглядывая во все комнаты. Засовов в большом дворце не предусматривалось — видать, мудрый Аркаим предчувствовал, что в один прекрасный момент они станут только мешать. В двух светелках обнаружились мужчины, и оба тут же отправились в известные только мертвым миры. Похоже, они так и не поняли, что же с ними случилось.
— Ты здесь? — поинтересовался ведун, вернувшись к лестнице.
Ответом была тишина. Но вскоре послышались шаги — хотя в коридоре никто не появился.
— Ты здесь?
— Спускаемся…
Новый этаж, пять комнат — и никого из людей. Еще один — опять пусто.
— Кто здесь? — На четвертом этаже поднял голову на шум шагов мужчина лет пятидесяти. Наверное, сотник. Был…
На шум упавшего тела из ближайшей комнаты выглянул еще один мужик, глаза его округлились — и в тот же миг сабельный клинок рассек ему горло.
— Скотобойня какая-то…
— А ты бы хотел, чтобы они все вместе насели на тебя? — неожиданно спросил оказавшийся рядом правитель.
— Я еще жить хочу…
— Вот и береги жизнь-то…
И снова пять комнат — одна жертва. Еще этаж — четыре комнаты, две жертвы. Лестничный пролет, этаж — три комнаты, пусто. Опять ступеньки — и Олег понял, что оказался внизу.
— Ну наконец-то. Правитель, ты здесь?
— Я тебя уже заждался. Пойдем заканчивать наше дело…
На вытоптанном до камня дворе следов не оставалось, но Середин отлично понимал, куда идет хозяин дворца, и поспешил за ним.
Садик перед яшмовым дворцом выглядел больным и тощим — абрикосы, яблони, словно в испуге, вздымали вверх голые черные ветви, а под ними, грозно взмахивая мечами, перемещались, смыкая плечо к плечу, небольшие отряды смолевников. Плотным строем, щит к щиту, нога в ногу… Похоже, великого Раджафа весьма впечатлили минувшие столкновения с мертвыми легионерами ведуна, и он тоже загорелся обучить своих воинов искусству боя пешими фалангами. Мысль, пожалуй, умная — вот только учитель воинам достался никудышный. Во-первых, смыкая щиты, смолевники не собирали «черепицу», в которой каждый щит удерживает соседа, выстраивая единую, монолитную стену. Во-вторых, легионеры используют в бою нижнее положение меча, «подрезают» противника по ногам и низу живота — а эти обормоты, по своей кавалерийской привычке, так и норовили из-за головы рубануть. Между тем в плотном строю такие выходки недопустимы: этак ты не врага, а товарища, сзади стоящего, на клинок наколешь.