Широков подставил ладони, похожие на лопаты. Фил осторожно, продолжая держаться за стену, встал на них ногами. Бурильщик медленно выпрямил руки, подняв подростка над головой.
Филипп ухватился пальцами за решетку.
– Порядок! – сказал он. – Сейчас откручу шурупы!
Он достал из кармана нож и принялся за работу. По лбу и щекам здоровяка-бурильщика, державшего мальчика на вытянутых руках, катился пот.
– Ну?! – через несколько минут нетерпеливо окликнул он. – Ты скоро? Или решил, что я железный?
– Последний остался! – отозвался покрасневший от напряжения Филипп, орудуя отверткой.
– Активнее шевели пальцами!
Филипп продолжил крутить тугой шуруп. Прошла еще минута. Вдруг тяжелая латунная решетка сорвалась и с тяжелым стуком ударилась об голову Широкова. Вместе с ней на пол полетел и Филипп, но Валентин успел подхватить мальчика на руки.
Широков закричал от боли и гнева, зажав ладонью разбитый в кровь лоб, и свободной рукой дал Филиппу подзатыльник.
– Хватит! – сказал Пак, в упор глядя на Широкова. – Он не виноват!
– Он мне чуть башку не разбил!
– Он не виноват, – повторила за корейцем Ника. – Это вышло случайно.
– Черепуху мне чуть не пробил, сучонок, – в сердцах проворчал бурильщик, вытирая рукавом кофты кровоточащую ссадину на лбу.
– Она сама сорвалась! – всхлипывая, проговорил перепуганный Филипп, стоя у Пака за спиной.
– «Сама», – передразнил Широков. – Дать бы тебе этой решеткой по башке, мелюзга криворукая. И хватит там стоять! Давай лезь в вентиляцию! Я не собираюсь торчать в этом гребаном доме до утра!
Филипп вышел из-за спины Валентина и опасливо посмотрел на верзилу бурильщика.
– Я не специально, – виновато проговорил он.
– Ладно, проехали, – пробасил Широков. – Забирайся на плечи.
Бурильщик присел, подставив спину, подождал, пока мальчишка вскарабкается ему на плечи, и снова подставил ладони. Филипп взмыл у него над головой и ухватился руками за край вентиляционного отверстия.
– Залазь! – рявкнул Широков.
– Повыше! – попросил Филипп.
Широков поднял его еще немного. Филипп оттолкнулся ногами от его ладоней и перевалился через край отверстия. Бурильщик опустил руки. Несколько секунд все ждали, задрав головы и глядя, как мальчик протискивается в шахту.
– Ну как? – крикнул Широков, когда остались видны только ноги, обутые в белые кроссовки. – Сможешь пролезть?
– Да! – отозвался Филипп. – Я пролез!
– Давай ползи дальше! До упора! Наткнешься на решетку – долби ее и расшатывай, пока не выпадет! У тебя должно получиться!
Кроссовки исчезли в шахте.
Все молча ждали, что будет дальше.
Вдруг откуда-то сверху донесся легкий гул, а вслед за ним – такой же тихий скрежет.
– Тут, кажется, проблема! – глухо выкрикнул из шахты Филипп.
– Что случилось? – крикнул в ответ Максим.
– Пол!.. – воскликнул Филипп, и в голосе его послышался страх. – Он движется! Мне… тесно!
– Быстро обратно! – в один голос выпалили Максим и Ника.
– Ползи назад! – рявкнул Широков.
Послышалось торопливое шуршание. Из отверстия показались ноги в кроссовках.
– Давай! Ползи! Быстрее! – закричали все.
Гул усилился. И вдруг ноги мальчика замерли. Послышался отвратительный хруст, а вслед за тем какой-то жуткий чавкающий звук. Белые кроссовки дернулись и снова замерли. Лица взрослых людей, с ужасом уставившихся на торчащие из отверстия ноги, побелели.
Струйка алой крови сбежала с края и упала Широкову на лицо. Он вскрикнул, отскочил в сторону и принялся остервенело тереть окровавленное лицо рукавом кофты.
– Филипп! – крикнул Валентин.
Из отверстия шахты текла алая струя.
– Этого… не может быть, – хрипло проговорила Илона, глядя на образовавшуюся на полу лужицу, и закрыла рот ладонью.
– Я не знал… – забормотал Максим. – Я не догадывался… Если бы я знал, я бы не позволил… Я бы запретил… Я…
Он осекся, судорожным движением достал из сумки фляжку и дрожащими пальцами свинтил с нее крышку.
– Мы убили его, – удрученно пробормотал Валентин. – Мы знали, что это опасно, но отправили его туда. По большому счету нам было на него плевать.
– По большому счету мне плевать на всех вас, – сказал Широков. – А вам – на меня. Нам тут всем друг на друга плевать. И за то, чтобы выжить, каждый из нас легко подставит другого. А если понадобится – перегрызет другому глотку. Это дарвинизм.
Все молчали, не в силах поверить в то, что только что произошло у них на глазах.
– Ради общей цели нам следует держаться вместе, – сказала Ника, прерывая молчание.
Широков обвел их побелевшие лица хмурым взглядом. Его глаза остановились на Ане, и он проговорил с холодной и не совсем уместной иронией:
– Держись, девочка. Теперь ты знаешь, сколько стоит человеческая жизнь.
– У человеческой жизни нет цены, – пролепетала Аня. – Она бесценна.
– Ты права, – усмехнулся Широков. – Она ничего не стоит. Совсем ничего. Кстати, если кто-то из вас вздумает меня подставить или решит выехать на моем горбу из этого адского дома – я церемониться не стану. Предупреждаю сразу. А теперь идем в подвал! Здесь нам больше ловить нечего!
Глава 15Подвал
1
Вот уже несколько минут они шли по узкому коридору подвального помещения, освещенному тусклыми светодиодными лампами. Мрачный подвал с запыленным бетонным полом и пустыми батареями, издающими жуткие тоскливые звуки, резко контрастировал с изысканными интерьерами дома.
Все молча шли вслед за Широковым, который успел перерисовать схему подвала на огрызок листка и теперь вел своих спутников с мрачной, угрюмой решительностью, время от времени сверяясь с планом.
Вдруг Илона, шагавшая рядом с бурильщиком, засмеялась.
– Ты чего? – удивленно спросил Широков.
– Смешно! – продолжая посмеиваться, проговорила она.
Широков и Ника переглянулись. Она пожала плечами.
– Чего тебе смешно-то? – грубо спросил он.
– Да вот это все! – Илона обвела подвал рукой. – Ехали в «дом двадцать первого века», а попали в какие-то средневековые казематы! – Она смахнула выступившие от смеха слезы. – Неужели вам не смешно?!
– Смешно до усрачки, – мрачно проворчал Широков. – Смотри не намочи трусики от смеха.
– Она права, – неожиданно поддержал девушку Максим, кресло которого катил перед собой верный и молчаливый Валентин. – Все это полный абсурд, а абсурд невозможно победить, над ним можно только смеяться.
– Чего ж ты сам не смеешься? – проворчал Широков.
– Я смеюсь, давно смеюсь. Только ты этого не слышишь. Этот смех не для всех.
Бурильщик поморщился и проговорил с открытой неприязнью:
– Опять ваш интеллигентский выпендреж. Все у вас не как у людей. Фразочки эти, ухмылочки… Когда-нибудь с ваших морд сотрут их кулаками, вот тогда и заверещите.
– Такие, как ты, все время пытаются это сделать, – заметил Максим.
Широков хмыкнул, но ничего не сказал. Все молча зашагали дальше, усталые, напуганные, не верящие в то, что это происходит на самом деле.
Они шагали по холодному коридору подвала, освещенному тусклыми лампочками, утопленными в стены, и старались отогнать от себя панические мысли, навеваемые теснотой сырого туннеля.
По каким-то странным соображениям строители не стали делать коридор прямым. Он извивался, петлял, совершал крутые повороты. В одном месте туннель вдруг разветвился. Широков повел всех по левому рукаву, но, описав дугу метров в двадцать, они опять попали в правый.
– Давайте немного отдохнем, – попросила Ника. – С нами ребенок.
– Я не устала! – мгновенно взвилась Аня, но голос у нее был уставший, да и выглядела она совершенно выжатой.
Широков остановился и перевел дух.
– Отдых две минуты, – сказал он.
Кресло Максима поравнялось с ним и остановилось. Бурильщик посмотрел на него, ухмыльнулся и вдруг сказал:
– А знаешь, что на самом деле смешно?
– Что? – спросил Максим.
– Когда мы отсюда выберемся, ты все равно останешься жалким безногим неудачником. С глупой ухмылкой на губах и бесполезной медалькой в кармане.
– А ты, надо полагать, откроешь для себя дивный новый мир и получишь от Бога пирожок счастья? – иронично поинтересовался Максим, доставая фляжку.
– Пирожок – не пирожок, а своего не упущу, уж будь уверен.
– У вас ведь жена только что умерла, – неодобрительно проговорила Ника. – А вы уже думаете о новой жизни?
Бурильщик хмыкнул:
– А что мне остается? Или ты хочешь, чтобы я лег в гроб вместе с ней? У вас, интеллигентиков, так принято? Что-то я ничего подобного не встречал. Вы тоже теряете близких, а потом жрете и пьете в свое удовольствие, как все нормальные люди. Только пищите при этом о чем-нибудь высоком и печальном.
Максим отхлебнул из фляжки и посмотрел на часы, циферблат которых мягко мерцал в полумраке сырого коридора. И тут откуда-то докатился протяжный, негромкий и низкий гул, смолкший через несколько секунд.
2
– Какой-то гул, – растерянно проговорила Илона. – Ненавижу подвалы.
– Мне одной показалось, будто стены дрожали? – спросила Ника.
Ей никто не ответил, лишь Илона наморщила нос.
– Хватит пугать, – с легкой ноткой истерики проговорила она. – Мне и так не по себе.
Максим взглянул на бурильщика.
– Что будем делать дальше? – спокойно спросил он. – Продолжать тупо двигаться вперед?
– А ты против? – хмуро уточнил Широков.
– Ты выглядишь растерянным. А это значит, что твой план ни черта не стоит. Ты не знаешь, куда идти, правда?
– Заткнись, – лениво проговорил бурильщик.
– Ты не знаешь, куда идти, – повторил Максим. – А это значит, что мы заблудились.
– Оставайся здесь, если хочешь, – пробасил тот. – Если повезет, поймаешь себе на ужин крысу. А мы пойдем дальше. Я не собираюсь гнить в этом подвале.
Илона подошла к бурильщику вплотную и тронула его за рукав.