Алексей резко поднялся из-за стола.
– Мне пора, – сказал он. Поправил очки и добавил: – Приятно было познакомиться.
– Ну, пора так пора. Где выход – знаешь, так что провожать не буду. Ты заходи, если что!
– Зайду, – пообещал аспирант. – До свидания.
Он повернулся и вышел из кухни. Ирина встала было следом, чтобы проводить гостя, но Широков удержал ее:
– Да сиди. Он же сосед! Почти как член семьи.
– Да, – промямлила Ирина и снова села на стул.
Николай внимательно вгляделся в ее лицо.
– Чего это с тобой?
– А что?
– Как-то побледнела. Менструация, что ли?
– Отстань.
Из прихожей донесся щелчок закрываемой двери. Ирина повернулась к мужу и сердито заговорила:
– Дурак ты, Широков! Дурак и скотина! Наплел невесть что при чужом человеке!
– Да ладно тебе.
– Не язык – ботало! Что он о тебе теперь подумает? Да и обо мне заодно.
– Подумает, что я крутой мужик. А ты – страстная женка. Да ладно, не кисни. Иди-ка лучше ко мне.
– Отлипни! Я сегодня не хочу.
Бурильщик прищурил недобрые глаза.
– Только и слышу – отлипни да отлипни. Мне ж через несколько дней на вахту.
– Я не виновата, что плохо себя чувствую. Ты же знаешь, как на меня влияет погода. Голова болит, и вообще…
– Голова… – Широков вздохнул. – Голова – это, конечно, причина. Но ведь не повод? Не повод, а, Ириш?
– Хватит нести ерунду.
Он снова прищурил глаза и сказал властным, грубым, не терпящим возражений тоном:
– Сегодня ночью ты меня приголубишь, ясно?
– Чего?
– Сегодня ночью ты меня приголубишь.
– А не то что?
– Увидишь.
Ирина отвела взгляд.
– Угрожает он еще… – тихо проговорила она. – Водку-то допьешь или в холодильник убрать?
– Допью. Чего там уже допивать-то.
Широков взял бутылку и наполнил свою рюмку, но, прежде чем пить, посмотрел в окно.
– Погода портится, – сказал он.
– Да, – тихо отозвалась Ирина. – По телевизору обещали ураган.
– Для Москвы это уже не новость. Надеюсь, стекла в нашей «умной квартире» не повылетают. – Бурильщик посмотрел на жену замаслившимися от алкоголя глазами и насмешливо провозгласил: – За сегодняшнюю ночь! Она обещает быть бурной!
И залпом опорожнил рюмку.
Глава 4Филипп
1
Филипп, тринадцатилетний мальчик с копной каштановых волос на круглой массивной голове, стоял у двери и слушал разговор родителей. В щель ему было видно и маму, сидящую на кровати, и отца, стоявшего за ноутбуком.
– Я хотела тебе кое-что сказать, – заговорила мать.
– Что? – спросил отец, просматривая на ноутбуке какие-то таблицы.
– Я хотела сказать… Черт, даже не знаю, как ты к этому отнесешься…
– Оль, давай без предисловий, – сухо проговорил он.
Она помолчала, а затем вдруг спросила:
– Олег, я уродина?
– Нет, – ответил отец.
– Может, я толстая?
– Нет.
– Я ухаживаю за собой, я занимаюсь спортом.
– Ну да. Ты у меня молодец.
Она посмотрела мужу в глаза:
– Олег, что со мной не так?
– Не понимаю, о чем ты.
– Ты мне изменяешь. Я знаю.
– Раз знаешь, то зачем об этом говорить?
Мать сжала кулаки. Отец заметил это, усмехнулся и сказал:
– Что ты хочешь от меня?! Чтобы я рассказал тебе в подробностях о том, как спал с твоей подругой? Хорошо. Мы занимались с ней этим на кухонном столе, в ванне с горячей мыльной водой и даже в парке, в кустах сирени! И это было здорово, слышишь? Это было великолепно!
Лицо матери стало белым, как бумага. В горле у нее что-то заклокотало, а затем она выговорила, будто выплюнула слова:
– Ты омерзителен! И я… я тоже тебе изменила!
– Что? – отозвался отец, не отрываясь от своих таблиц.
– Изменила! Причем два раза!
– Не выдумывай.
– Помнишь тех парней, которые строили нам сауну на даче? Я отдалась им!
Отец повернул голову и пристально посмотрел на мать. Его сухое, резкое лицо слегка вытянулось.
– Ты врешь, – сказал он спокойно и отчетливо.
Она покачала головой:
– Нет. Это было в твой день рожденья. Ты работал до обеда. Этого времени нам хватило с избытком. Пока ты принимал поздравленья от сослуживцев, я трахалась с этими парнями в недостроенной бане.
– Ты это выдумала, чтобы меня разозлить.
– Думай так, если тебя это утешит.
Мать поднялась с кровати. Ее рыжие волосы были слегка растрепаны, тушь на глазах размазалась, даже кофта смотрелась так, словно вдруг постарела лет на двадцать.
– Пойду сделаю нам кофе, – сказала мать.
Отец вскочил со стула и схватил ее за руку.
– Подожди, – гневно окликнул он.
Мать, такая же худощавая, как отец, но не менее сильная, высвободилась.
– Подожди! – рявкнул он, снова схватил жену за тонкое запястье и резко повернул ее к себе.
– Скажи, что ты все это выдумала, – глухо проговорил отец, глядя ей в глаза.
Мать улыбнулась и заговорила издевательски-спокойным, почти сладким голосом:
– Сперва я отдавалась им по очереди. Потом – обоим сразу. Когда мы начали, я чувствовала стыд, потому что делала это только затем, чтобы отомстить тебе. Но потом… потом мне понравилось. Это было так… брутально. Так восхитительно грязно и порочно.
Отец сжал кулак и размахнулся.
– Хочешь меня ударить? – Глаза мамы сузились и похолодели. – Только попробуй. Я зафиксирую побои, засужу тебя, разведусь и заберу половину всего, что ты имеешь. А ты этого не хочешь, верно? Ты скорее сотрешь себе зубы от злости в порошок, чем позволишь разорвать свою фирму пополам. И еще – я не дам тебе купить и перепродать эту квартиру. А ты ведь задумал всю эту куплю-продажу, чтобы отмыть деньги, верно? Я слышала твой телефонный разговор.
– Я тебя… я тебя…
– Что ты меня?
– Я тебя ненавижу!
– Это чувство у нас взаимное. – Она стряхнула его пальцы со своего запястья. – Приготовить тебе ужин, дорогой?
– Подавись своим ужином!
– Правильно делаешь, что отказываешься. В последнее время я рассеянная и легко могу насыпать в блюдо крысиного яду вместо твоих любимых специй.
Мать двинулась к двери. Фил отпрянул и скрылся за углом.
– Мне противно на тебя смотреть! – услышал он гневный голос отца.
– Что поделать, – отозвалась мать, подойдя к двери. – Мне вообще не по себе от того, что ты дышишь и топчешь землю. Я бы хотела, чтоб ты взорвался, испарился, исчез навсегда. – Она усмехнулась. – Но чего в нашем мире стоят желания?
Когда мать вышла из спальни, Фил уже был в своей комнате. Он слышал, как она прошла на кухню.
«Может, она и правда его отравит?» – подумал он, вздохнул, подошел к квадратному аквариуму, в котором сидела Агата, и постучал ногтем по стеклу. Агата открыла глаза и взглянула на него.
– Покормлю тебя позже, – сказал ей Филипп. – Ты не против?
Она закрыла глаза.
Филипп еще немного постоял у аквариума и полюбовался на свою подругу. Ему вспомнился день, когда он решил ее завести.
– Мама, папа! – возбужденно окликнул Фил тогда родителей, молча сидевших за столом и читавших (она – женский журнал, он – «Спорт-экспресс»). – Вы можете купить мне жабу?
– Жабу? – удивленно переспросила мать.
– Жабу? – сухо уточнил отец.
– Да, жабу!
– Зачем тебе жаба? – спросил отец. И добавил тихо: – Тем более когда в квартире у нас и так уже есть одна.
– Она красивая, – ответил Фил.
– Жаба? Красивая?
– Да.
Отец и мать переглянулись.
– Но разве жаб держат дома? – недоверчиво поинтересовалась мать.
– Конечно. Я прочитал об этом в Интернете, на форуме.
– На форуме любителей жаб?
– Да.
– Чем же они кормят своих питомцев?
– В основном мышами.
– Живыми?
– Конечно! Дохлых мышей жабы-аги не едят!
Родители снова переглянулись.
– Довольно странное желание, – высказал свои сомнения вслух отец.
– Но вы ведь сами хотели, чтобы я завел себе зверька, чтобы ухаживал за ним! И учительница в школе вам советовала!
– Вообще-то это правда, – сказал отец. – Разговор о домашнем животном действительно был.
– Вот видишь! – снова воодушевился Фил.
Но мать оставалась сурово-неприступна.
– Сынок, – заговорила она голосом строгой учительницы, – а тебе не кажется, что держать дома жабу и кормить ее живыми мышами – это… это…
Она запнулась, не в силах подобрать подходящего слова.
– Жестоко, – договорил за нее отец.
Филипп покачал головой:
– Нет. А что тут такого? Лисы едят мышей, волки – оленей и зайцев. Мы тоже едим всякую живность. Кур и свиней, например.
Мать вздохнула:
– Хорошо… Я посоветуюсь с детским психологом и подумаю.
И снова уткнулась в свой журнал.
Припомнив о том разговоре, Филипп улыбнулся. Все-таки они согласились. Странно, но согласились. Наверное, хотели сделать это наперекор друг другу, а в итоге вышло так, что оба выступили на его, Фила, стороне. Быть может, впервые в жизни.
Филипп достал из банки белую мышку, взяв ее за хвост, и поднес к своему лицу.
– Тебе конец, – тихо сказал он, глядя мышке в мордочку. – Агата проглотит тебя живьем. А потом начнет переваривать. Тебе будет очень больно.
Мышка задергалась и тихонько пискнула, словно и впрямь поняла слова Филиппа. Он улыбнулся:
– Прощай!
Затем открыл крышку аквариума и швырнул мышку в открытую пасть Агаты. Пасть захлопнулась, как кошелек. Агата довольно прикрыла глаза.
На тумбочке пискнул телефон. Фил взял трубку – на экране возник текст, подписанный никнеймом Snake:
Чем занимаешься, Фил?
Пухловатые пальцы Филиппа быстро забегали по маленьким клавишам:
Осваивался в новой квартире. У нас тут «ознакомительное проживание». А потом кормил Агату.
Свою жабу-агу?
Да.
Она пищала?
Нет.
Как думаешь, почему?
Не знаю.
Может быть, ей понравилось?