Роберт Шеррифф Конец пути
Journey's End by R. C. Sherriff
Перевод с английского Любови Кац
Действующие лица
Стэнхоуп командир пехотной роты
Осборн, Троттер, Гибберт, Ралиофицеры
Полковник
Старший сержант
Мейсонофицерский повар
Гарди офицер другого полка
Молодой немецкий солдат
Два рядовых роты
Место действия: Блиндаж в английских окопах накануне боя близ Сен-Кантена во Франции.
Несколько неровных ступенек ведут наверх, в окоп. Большую часть блиндажа занимает стол. У левой стены стоит деревянная рама с натянутой проволочной сеткой, которая служит одновременно и койкой и сиденьем у стола. У другой стены помещается деревянная скамья, и еще два ящика из-под снарядов стоят по бокам стола.
Еще одна деревянная рама с натянутой сеткой закреплена в правом углу от входа в блиндаж.
Из блиндажа влево и вправо тянутся мрачные проходы.
Помимо стола, коек и сидений другой мебели нет. На столе стоят бутылки, в них — свечи, а к стене прикреплены несколько старых журнальных фотографий, с которых глядят полуобнаженные девушки.
Земляные стены поглощают звуки войны, и они кажутся слабыми и далекими, хотя передовая всего в пятидесяти метрах отсюда.
Язычки свечей, которые горят все дни и ночи напролет, совсем не колеблются в неподвижном сыром воздухе блиндажа.
Время действия:
ПЕРВОЕ ДЕЙСТВИЕ: Вечер понедельника, 18 марта1918 года
ВТОРОЕ ДЕЙСТВИЕ:
Первый акт: вторник утром;
Второй акт: вторник после полудня
ТРЕТЬЕ ДЕЙСТВИЕ:
Первый акт: среда после полудня;
Второй акт: среда, ночь;
Третий акт: четверг, перед рассветом
Первое действие
Вечер мартовского дня. Бледный свет луны освещает узкие ступеньки и один угол блиндажа. Теплый свет двух свечей на столе высвечивает другой угол. Сквозь дверной проем видны серый бруствер окопа и узкая полоска звездного неба. На столе среди хлама бумаг и журналов стоят бутылка виски, графин с водой и кружка. В стену вбит гвоздь, с которого свисает груда офицерского обмундирования.
На ящике у стола сидит Капитан Гарди, краснощекий весельчак, и сосредоточенно сушит над свечой свой носок. На левой ноге у него надет тяжелый военный ботинок, а босая правая нога перекинута через левую, чтобы не касаться сырого пола блиндажа. Он осторожно поворачивает носок то так, то эдак над свечой и периодически прикладывает его к лицу, чтобы проверить, сухой ли он. Одновременно он напевает песенку, или мурлычет ее, когда не знает слов, отбивая ритм правой ногой.
Гарди: Ать, два, три — Мэри и МарИ,
Три, четыре, пять- красотки опять!
пам-парарара-ра,
Клэр, Рози, КларА
(Тут он только мурлычет что-то и вдруг весело заканчивает песенку)
Тик-так, тик-так —
часы заводи,
Новый день
ждет впереди.
В дверном проеме появляются сначала чьи-то ноги, а затем высокий худой человек медленно спускается по лестнице, пригибаясь, чтобы не задеть потолок. Он снимает каску, и мы видим коротко остриженную седую голову. Мужчине на вид лет сорок пять, и видно, что физически он очень крепок.
Гарди: (оборачивается) Привет, Осборн! Твои ребята на подходе?
Осборн: (снимая ранец и бросая его в угол) Да. Уже идут.
Гарди: Вот и прекрасно! Выпить хочешь?
Осборн: Спасибо, не откажусь.
Гарди: (передавая Осборну виски и кружку) Много воды не лей. Виски сегодня хорошее — крепкое.
Осборн: (медленно смешивая виски и воду) Каждый раз поражаюсь, что они такое добавляют в воду?
Гарди: Наверное, какое-то дезинфицирующее средство.
Осборн: Я бы предпочел микробы, а ты?
Гарди: Я?.. Тоже, наверное.
Осборн: Ну что ж, твое здоровье!
Гарди: И твое! Прошу прощения за носок.
Осборн: Да Бог с ним. Кстати, вполне симпатичный носок.
Гарди: Мне самому нравится. На этикетке было написано, что сухие ноги гарантируются. Беда только в том, что вот носки сильно намокают в процессе.
Осборн: Стэнхоуп поручил мне принять блиндаж, пока он сам ведет ребят.
Гарди: Отлично! Я страшно тебе рад.
Осборн: Говорят, здесь довольно тихо.
Гарди: В некотором роде, да. Не угадаешь! Иногда часами ничего не происходит, а потом вдруг — то ручная граната пролетит, то эта ужасная хреновина, похожая на ананас, ну ты знаешь.
Осборн: Да уж знаю.
Гарди: Ш-ш-ш-ш- БАМ!
Осборн: Ну, хватит, я знаю.
Гарди: Вчера нас чуть не разнесло в клочья. Штук двадцать мин выпустили на нас. Три разорвались прямо в окопе… Я, правда, рад, что ты пришел. Прости, что так невежливо тебя встречаю.
Осборн: Ну и что натворили эти хр…штуковины?
Гарди: Да Ужас что! Один блиндаж взлетел на воздух и попал прямо в чай ребятам. Им это очень не понравилось.
Осборн: Еще бы! Нет ничего хуже чая с грязью.
Гарди: Кстати, вы знаете, что мы ждем атаки немцев с минуты на минуту?
Осборн: Да уж целый месяц как знаем.
Гарди: Но теперь-то уж точно скоро. Странные вещи творятся на той стороне. Я специально прислушивался ночью в тишине. Во-первых, движение грузов больше обычного — всю ночь грохотали по мостовой — во-вторых, поездов вдали слышно больше — один за другим пыхтят — уйму народа подвозят.
Осборн: Да, наступление будет скоро.
Гарди: Вас сюда перебрасывают на шесть дней?
Осборн: Да.
Гарди: Тогда, скорее всего вам и достанется.
Осборн: Вы тоже недалеко отсюда будете. Давай лучше дела передавай. Где карта?
Гарди: Мы вот здесь. (Он роется в бумагах на столе и, наконец, извлекает помятую карту). Мы удерживаем около двухсот метров передовой. Вот здесь у нас ручной пулемет — здесь еще один. Вот здесь крестиками помечены караульные посты.
Осборн: А где рядовые спят?
Гарди: Не знаю. Этим распоряжается майор (Гарди показывает куда-то влево). Прислуга и сигнальщики спят там. Два офицера здесь и три — там (указывает на проход справа). В смысле, если у вас пять офицеров.
Осборн: Пока у нас четыре. Но вечером должен прибыть еще один. Пару дней назад он уже отметился на перевалочном пункте.
Гарди: Надеюсь, вам с ним повезет больше, чем мне с моим последним. В первую же ночь он заработал радикулит и отправился назад, в Англию. А теперь читает лекции молодым офицерам о жизни на передовой.
Осборн: Бывает. В последнее время сюда и впрямь присылают каких-то недотеп. Надеюсь, нам повезет, и наш будет свеженький, сразу со школьной скамьи. Такие справляются лучше.
Гарди: Согласен.
Осборн: Так ты говоришь, пять коек? (Осматривает ту, на которой сидит). Эта лучшая?
Гарди: Нет, ты что. (Указывает на койку в правом углу). Вон там, моя. В других блиндажах есть койки даже без сеток — одна рама. Чтобы удержаться, приходится свешивать руки с боков. Только опускать ноги слишком низко нельзя — а то крысы начнут грызть башмаки.
Осборн: И много крыс здесь?
Гарди: Ну, примерно миллиона два; правда, всех я их не видел (Натягивает носок, а потом ботинок). Что-нибудь еще хочешь узнать?
Осборн: Да ты мне еще ничего не рассказал.
Гарди: А что еще ты хочешь знать?
Осборн: Ну, например, сколько в окопе боеприпасов?
Гарди: Ну, ты и старый хрыч. Можно подумать, ты в армии служил. (Находит затертый клочок бумаги). Вот, смотри. 115 ручных гранат, но на твоем месте я бы их не трогал. Они очень плохо действуют на немца и делают его агрессивным. Затем — 500 мин и 34 резиновых сапога.
Осборн: То есть 17 пар
Гарди: Что ты! 25 — на правую ногу и 9 — на левую. В общем, здесь все написано (передает список Осборну).
Осборн: Ты проверял по списку, когда заступал сюда?
Гарди: Я — нет. Майор должен был. Да тут все в порядке.
Осборн: Стэнхоуп наверняка захочет увидеться с тобой. Он любит перекинуться словечком с командиром, которого сменяет.
Гарди: Ну и как поживает наш юный друг? Пьет по-черному, как всегда?
Осборн: С чего ты взял?
Гарди: Брось, что еще можно сказать о Стэнхоупе? (Делает паузу и с любопытством смотрит на Осборна). Бедняга! Должно быть, не просто быть заместителем командира. Старик, ты такой сдержанный и трезвый.
Осборн: Стэнхоуп — самый лучший ротный, которого я знал!
Гарди: Да, он парень неплохой, я знаю. Вот только я никогда не видел, чтобы такой юнец, как он, закладывал столько виски. Знаешь ли ты, что когда мы последний раз стояли на отдыхе, он ужинал с нами и один выпил целую бутылку за час и четырнадцать минут — мы засекали время.
Осборн: Представляю, как вы веселились и подзуживали его, ну и восхищались его геройством!
Гарди: Да нам и не надо было его подзуживать.
Осборн: Это да, но ведь наверняка все думали, как лихо это у него получается. (Пауза) Так или нет?
Гарди: Ну, естественно, как-то так невольно получается, что восхищаешься таким парнем, особенно, тем, как он сам потом, без посторонней помощи, домой идет.
Осборн: Когда такой офицер, как Стэнхоуп, имеет здесь репутацию пьяницы, он превращается в посмешище. Народ готов заплатить за бутылку виски только ради удовольствия посмотреть, как он будет напиваться.