Внутренности помещения перед его пылающим огнистой краснотой, распознающим магию оком не тонули в полнейшей темноте: его пересекала сеть сияющих рубиновых линий, словно вдоль стены с дверью поставили лазерные датчики, а потом внутрь запустили пар. Что-то даже пританцовывало вдоль лучей, как освещенные солнцем пылинки. Вот только это не могли быть ни лазеры, ни пар. Некоторое время он анализировал положение раскаленных линий, рисующих хаотические, зигзагообразные стежки между потолком, дверью и стенами, которые напоминали следы обезумевших рикошетов, а потом решил, что можно войти через окно – но осторожно, чтобы не зацепить правой ногой уходящий косо в пол луч, и сразу уйти влево, вдоль стены, не делая и шага вперед. И не стоило слишком широко отворять окно или опираться о раму ладонью.
Он жестами отдал приказ своим людям, чтобы ждали; сплел пальцы до щелчка в суставах и скользнул внутрь. Чувствовал себя, словно при исполнении циркового номера, где надо проходить между струнами рубинового огня и изгибаться, как в идиотском танце. Несколько боковых шажков, присел, развернулся, встал, сделал шаг назад, откидывая тело так, словно проходил под невидимой перекладиной, потом наклонился и сделал шаг в сторону.
Ни за что не зацепился и встал внутри, за границей путаницы охранных лучей, которые теперь отделяли его от стены с дверью и окном. Был вообще не уверен, что сумел бы повторить всю эту эквилибристику задом наперед, чтобы выйти.
По крайней мере, он был внутри.
Пару секунд он восхищенно смотрел на геометрический стежок из пылающих нитей, оплетавших вход и стены сетью огненного паука. Был еще пучок нитей, что выстреливали из узловых точек вглубь помещения и стягивались к одному месту. Лучи эти сходились на груди оскалившегося трупа, сидящего на стуле, – словно символизировали благословение, вытекающее из его сердца.
Труп был довольно старым и высохшим, напоминал скорее мумию, потому в комнате не воняло. Вставала только легонькая отдушка гнили, придавленная тяжелым ароматом сожженных трав и благовоний.
Мумию усадили на простой деревянный стул. Сидела она, чуть склонив голову, глядя мутными, словно наполовину срезанными белками на дверь и сжимая в зубах круглую морскую гальку, а лучи шли от сердца к стене и входным дверям, где начинали прыгать зигзагами, создавая лазерное плетение.
Камень во рту трупа был довольно большим, размером со среднюю картофелину, и, похоже, была проблема воткнуть его в челюсти, не сломав зубов. И все же он там торчал. Растянутые губы были зашиты куском проволоки, словно жутким намордником. На коже видны ржаво-бурые пятна засохшей крови – следовательно, сделали ему это при жизни.
В месте, куда сходились лучи, медленно клубился легкий, зеленовато-просвечивающий фрактал заклинания, словно дух цветка, сотканный из дыма и тумана.
Вуко осторожно присел и только тогда заметил за медленно вьющимися полосами сверкания на худой груди трупа амулет. Тонкая металлическая цепочка и круглая подвеска с узором, что напоминал два сплетенных полумесяца. Лучи пересекались на нем, погружаясь в мерцающий фрактал, окружающий символ.
Драккайнен потянулся за спину, вынул копье, раскрутил его посредине, регулируя длину древка, а потом надел наконечник.
Встал сбоку и с ощущениями, словно он копается отверткой внутри бомбы, протянул копье в сторону покойника. Заметил еще, что сидящий держит в каждой руке неприятное на вид оружие с серповидно изогнутым клинком.
Он облизнул губы и повернул наконечник горизонтально, очень аккуратно приблизил его к самой коже трупа, чтобы не зацепить ни одну из световых нитей, а потом всунул его под цепочку амулета.
Замер на миг, сделав несколько вдохов ибуки, и очень осторожно приподнял подвеску, чувствуя, как стекает пот под его кольчужным капюшоном, особенно на затылке и за ушами. Изо всех сил пытался игнорировать цветную панель, обрамляющую его поле зрения: на той что-то мигало, а еще был проклятый прицел посредине.
– Perkele, пригаси это говно, Цифраль, – процедил он, закусив губу.
Символ стрелки потемнел, а потом ушел с точки фокусировки, волоча следом за собой помаргивающий светящийся туман. Прицел сжался до точки, а указатели на панели перестали вести себя как обезумевшие.
Световые струны в помещении заморгали и погасли.
Драккайнен едва не крикнул, сам не зная, чего именно он ожидал: взрыва или тревожной сирены.
Амулет пошел вверх, окруженный трехмерным вьющимся нимбом, раскачиваясь на наконечнике копья, – и тут раздался громкий железный грохот.
Вуко снова нервно вздрогнул, но не упустил амулет, хотя едва с тем справился.
Оба серпа валялись на полу, там, где упали, выскользнув из мертвых пальцев, а голова покойника упала на грудь, чуть покачиваясь из стороны в сторону.
Он отвел копье как можно дальше от трупа, нашел столик, отодвинутый под стену, и осторожно дал ожерелью соскользнуть с наконечника на столешницу.
Ничего не случилось, только нимб вокруг подвески словно бы лениво шевельнулся, а фрактал сократился и слегка угас.
Вуко махнул копьем перед сидящим на стуле покойником, а потом перед дверями и еще раз внимательно их осмотрел, ища другие растяжки, нитки, хитро привешенные между ручкой и косяком двери, или воткнутые в щели комочки воска, что указывали бы, что дверь открывалась – но не нашел ничего.
Вынул из кармана три светящихся шара и бросил их на пол в разные места комнаты, освободив достаточно зеленоватого света, чтобы внутри можно было читать.
Осторожно открыл дверь, впустив внутрь ледяной ветер, свистнул негромко.
Его люди скользнули внутрь по одному и разошлись по комнате, напряженные, с мечами в руках.
– Этот мертв, – вполголоса произнес Драккайнен. – И уже давно. Кто-то посадил его здесь и наложил проклятие песней богов. У него был амулет, как-то соединенный с дверью. Если бы мы просто ее открыли – что-то произошло бы. Что – не знаю, но этот бедолага сидел с мечами в руках и словно таращился на дверь, потому, полагаю, восстал бы из мертвых, чтобы на нас напасть. Кто-то слышал о подобном?
– Многие, кто плавал в Амистранд, хотели добраться до сокровищ в гробницах старых королей, – сказал Спалле. – Случаются там такие курганы из больших каменных блоков, особенно в пустынях. Стоят очень давно, и люди рассудительные давно бы их разорили, но амистрандинги боятся к ним даже подходить, твердят, что стерегут их мертвые стражники. Некоторые из наших пытались туда войти, и мало кто возвращался, так что остальные подрастеряли такое желание. Думаю, что речь о чем-то таком вот, и хорошо, Ульф, что ты снял заклинание.
– Один труп – всего лишь один, пусть бы и был он сильным, – сказал Скальник.
– Непросто убить того, кто уже умер, – столь же философски заметил Грюнальди.
– Живой или мертвый, а разруби его на кусочки – что он тебе сделает?
– Все так говорят, – кивнул Последнее Слово. – Пока не приходится бегать с башкой упыря, вцепившейся в жопу.
– Полагаю, тут сокровищ нет, – заметил Кокорыш. – Тогда зачем его посадили?
– Тут кто-то живет, – пояснил Драккайнен. – И он любит спокойствие. В этой комнате нет ничего, только этот покойник, стол и стул, а потому думаю, что живет он дальше, за теми дверьми. Боже, еще одни двери.
На этот раз не было слишком изысканных ловушек – просто нитка поперек дверного косяка, примерно на высоте пояса. Как и на ступенях, была она зацеплена петелькой за гвоздь, продернута сквозь ушко на другую сторону и вела вверх. Вуко четко видел ее, а потому без танцев с бубном просто отвязал и вошел внутрь с мечом в руках.
Нитка вела к нише над дверью, в которой стоял еще один глиняный кувшин.
– Как-то неохота мне проверять, что там в тех кувшинах, – заявил Вуко. – Что-то мне подсказывает, что там точно не вода.
В комнате было трехстворчатое окно, выходящее во внутренний дворик, окруженный галереями, посредине же дворика – колодец.
Внутри было довольно тепло, похоже, раскупорили отверстия в полу, из которых шел теплый воздух из вулкана. Подле окна стоял стол – три доски, поставленные на распорки, словно забранный из таверны, грубый табурет и набитый соломой матрас на полу со свернутым в рулон шерстяным одеялом.
– Ничего не трогайте, – предупредил Драккайнен. – Если мы никого не найдем, не хочу, чтобы знали, что мы тут были.
– Если это тот, о ком я думаю, – заметил Спалле, – то все равно поймет.
Вуко не ответил. Исследовал комнату. Принес сюда светящийся шар из помещения, в котором сидел привратник-зомби, высясь на своем стуле обессиленно и печально; сделалось светлее, но свет этот ложился только на пустое подворье: его контролировал Спалле. Двери стояли открытыми настежь, Вуко отослал Кокорыша, чтобы тот страховал стражника и контролировал пустую, тонущую во тьме улочку и ступени.
Стол под окном и деревянная табуретка. На столе три дешевые глиняные масляные лампадки, которые можно купить за гроши в любой лавке. Непрошеный жилец не желал использовать газовую лампу, которую можно было найти в любом помещении Ледяного Сада, – или решил, что слишком яркий свет совершенно ему не нужен. А может, устройство нужно было специально запускать, заселившись в квартиру, – открывать какой-то затвор, чтобы разблокировать или включить – и тем самым обратить на себя внимание. Потому он сидел при слабых огоньках, за невыделанным столом, имея сбоку трехстворчатое окно с видом на пустой двор, где не появлялись даже духи. Загаженные чайками и какими-то горными птицами каменные балюстрады и колоннады, базальтовые плиты и дыра колодца.
На столе, кроме расставленных рядком лампадок, не было ничего. Как и под столом. В каменной стене находилась полукруглая ниша, в которую вставили одну полку из доски. На полке стоял еще один кувшин, на этот раз не отдающий никакой магией и не снабженный никакими нитями или растяжками, а внутри была жидкость, похожая на воду. Рядом в суровом монастырском строю стояли тарелка, глиняная миска и поставленный внутрь кубок с воткнутой деревянной ложкой и какой-то лопаткой такого же размера. Посуда была обычной, самой дешевой, какую подавали в тавернах в Саду и использовали в гарнизоне стражи. Коричнево-рыжая, из матовой терракоты, с простым узором, выдавленным по краю и на дне при помощи металлического штампа. У стражников, согласно уставу, это было изображение дерева, а тут – просто плетеный абстрактный орнамент. Мидгардовский аналог одноразовой посуды – утварь анонимная, дешевая и нераспознаваемая. Деревянная ложка могл