Вспыхнул жуткий шум и паника. Измененные отскочили от алтаря, двое сразу свалились с торчащими в груди стрелами.
– Огонь и Древо! – крикнуло одновременно множество голосов, и вокруг зароились черные фигуры, то появляясь, то исчезая во тьме, то и дело сверкая клинками.
Пещеру наполнил шум, вопли ужаса, боевые крики Ночных Странников, звон стали и щелканье арбалетов. Куда бы я ни взглянул, видел шмыгающие черные фигуры, брызги крови и падающих на камень измененных. Тот, кто вел меня, вдруг шагнул в мою сторону с мечом в руках, но остановился, окрутился вокруг оси, судорожно выгибая тело, и упал рядом, брызжа кровью из перерубленной артерии. Я даже не заметил того, кто его ударил. Несколько воинов окружило меня кольцом, люто рубя всякого, кто желал приблизиться, не щадя и верных, бегающих в панике. А над всем этим вставал дикий, жуткий смех безумца, в котором не было ничего человеческого.
Мой смех.
Кто-то присел рядом со мной с долотом и молотком в руках, а потом уверенными движениями принялся выбивать перемычки в моих кандалах.
– Чисто! – раздался рык где-то между каменными шпилями.
– Чисто! Чисто! – ответили дикие крики отовсюду.
И сразу после – еще крик:
– На землю! На землю! Мордой в пол! Лапы на затылок! Быстро, а не то вырежем!
Еще несколько Ночных Странников добрались к согнанным в кучку перепуганным верным, выдергивая их по одному и грубо валя на пол среди пинков и криков. Другие волокли тела мертвых и умирающих Отверженных, бросая их подле алтаря. Жрец все еще бился на земле, стуча маской о скалу, и тогда стоящий неподалеку замаскированный Странник с размаху пнул его в живот.
Чуть выше, над полом, дергался в ремнях оглашающий истину демон, маша ногами и безуспешно пытаясь отстегнуть упряжь и подтянуться по веревке к верхней пещере.
Посредине стоял самый высокий из Странников со своим узким, окровавленным мечом с длинной рукоятью. Рывком сдернул маску, позволяя той повиснуть вдоль лица, – показалось искривленное гневом лицо с оскаленными, большими, словно у волка, зубами и дикими глазами.
Он подошел длинными шагами, подхватил мои лежащие на скале оковы и принялся стегать ими жреца, будто желая порубить его на куски.
– Jebal tebe pas! – орал. – Раздеть эту падаль! Догола! И заковать! Только жестко! В эти же цепи. Поволоку эту скотину улицами в Верхний Замок! Я тебе покажу шабаш, suuksi vituun! Perkele saatani vittu!
Развернулся в мою сторону. Я сидел, окруженный Странниками, меня поили чудесной холодной водой из фляги, и я думал, что никогда не перестану пить.
– Что он тебе сделал?
Я не мог ответить.
– Ничего… Все нормально… Ульф… Н’Деле! Его били щупальцем жаловицы… Яд…
Он стиснул губы в тонкую линию, а потом пошел к Н’Деле, который лежал, свернувшись в клубок, а его медное лицо сделалось странного желтоватого цвета.
– Прости меня, дружище, – сказал Ульф, – но это может помочь. Такое делают в моих родных землях.
И тогда, к моему страху и удивлению, он встал над Н’Деле, расстегнул штаны и облил его мочой. Мне показалось, что то ли я сбрендил, то ли он.
– У нас есть похожие создания, – пояснил Ульф. – Яд можно снять и другими жидкостями, но моча есть у всякого, и она помогает. Я должен был рискнуть – знаю, как сильно оно болит.
Н’Деле поднял лицо, которое медленно начинало возвращать себе цвет меди.
– Я прошел весь мир и прожил немало лет, – сказал мой соратник, – но никогда бы не думал, что скажу нечто подобное. Не мог ли кто-нибудь из вас помочиться на меня снова?
По коридору вдруг прошли стражи в шлемах и черно-белых туниках со знаком древа. В пещере начало становиться тесно. Слышался звон цепей, когда сковывали последователей Подземной; Ночные Странники отстегнули маски, и я наконец увидел вокруг знакомые лица: теперь мы могли поприветствовать друг друга. Кто-то дал мне мешок с моей одеждой Ночного Странника, но я сперва хотел умыться, потому получил смоченную водой, стекающей на статую, рубаху, сорванную с одного из пленников.
Вокруг царил хаос, и все, что происходило, казалось мне нереальным, будто сон. Я обмылся как сумел, натянул одежду, пристегнул оружие и снова почувствовал себя человеком – разве что продолжал трястись, словно недавно попал в прорубь.
Сковывать жреца взялись Варфнир, Спалле и Грюнальди. Варфнир прижал его коленями к земле и рассек сеть, чтобы вынуть из-под той одну его руку, Грюнальди держал его за ноги, Спалле ждал с кандалами. Жрец извивался как змея, шипел сквозь зубы. Маска его свалилась, и я наконец смог увидеть его лицо: узкое, треугольное, с крючковатым носом. Он казался похожим на какого-то ящера, к тому же на коже его выступали красные, ветвящиеся пятна. Означало это, что мы нашли шпиона, которого Ульф разыскивал уже давно и называл Багрянцем.
Воины разрезали сеть, с трудом вытянули одну руку дергающегося жреца, Спалле застегнул на запястье обруч и несколькими ударами вогнал в них штифт. Когда же жреца перевернули, чтобы сковать вторую, Багрянец принялся дергаться и биться так, что стряхнул их, выдернул сквозь дыру ладонь и стал подниматься на ноги. Спалле дернул за цепь, а Грюнальди потянул жреца за ногу, снова опрокидывая его на землю. Тот пнул двумя ногами, отбрасывая Последнее Слово, и вдруг все отскочили в стороны – в руке его блеснул кинжал стеклянной смерти. Похоже, люди Ульфа знали, что это такое, и жрецу можно было не рассказывать им о морских созданиях и мастерах стекла.
Он с трудом встал на ноги, с одной рукой в кандалах, волоча за собой цепь. Дернул ее к себе и окрутил вокруг запястья, а потом вдруг бросился, пытаясь уколоть Грюнальди, который ловко отскочил подальше от стеклянного клинка и поднял меч.
Багрянец крутился с выставленным перед собой кинжалом, окруженный кольцом Ночных Странников. Убежать не мог, но никому не хотелось к нему подходить.
Ульф растолкал стоящих и вошел внутрь круга без меча в руке, даже нож не вынул, зато встал в странно напряженной позе, с выставленной вперед правой рукой и с левой на уровне сердца. Кулаки не сжимал.
– Не заходите со спины, а то еще кого наколет! Он быстрее, чем думаете! – крикнул.
Багрянец оскалил мелкие, как у ящерицы, зубы, а кинжал в его руках танцевал. Перебрасывая клинок из руки в руку, он крутил его в пальцах, менял хват на обратный, а через миг снова на прямой. Они кружили друг вокруг друга, но Нитй’сефни выглядел как бы задумчивым и отсутствующим. Багрянец продолжал обходить круг, скалясь и жонглируя кинжалом. Клинок прыгал и крутился в его руках, казалось, что их оплетает полоса огня, кристаллического блеска и гнилого, желто-зеленого яда жаловицы. Клинок сверкал, размывался, чертя разные формы переливающимися цветами, и я не мог оторвать от него взгляд.
Чувствовал, что вот-вот взорвусь и заору. Кажется, никогда в жизни я не хотел никого убить сильнее, чем этого проклятого жреца. Каждый удар его мерзейшего сердца был надругательством над миром. Тем временем мой командир, предводитель, друг стоял напротив стеклянной смерти с голыми руками и мерялся с противником взглядом.
В тишине раздалось тарахтение взводимых арбалетов.
– Я могу и метнуть, – сказал жрец, поигрывая и размахивая кинжалом.
– Он нужен мне живым, – процедил Ульф равнодушно.
Ульф все еще говорил, когда Багрянец внезапно прыгнул в молниеносном выпаде, нанеся ему глубокий укол, который даже заметить было почти невозможно.
Я вскрикнул – и не я один. Крик мой потонул в ропоте остальных.
Ульф настолько же быстро развернулся полоборота в одну сторону, затем в другую, связав ладонь Багрянца в каком-то сложном хвате. Жрец кувыркнулся, забились на ветру широкие штаны, которые не успели с него сорвать, и тяжело грянул о землю. Нитй’сефни встал над ним, держа только за руку, но зато скрутив ее под странным углом. Потянул Багрянца и, не отпуская руки, обошел вокруг лежащего тела. Жрец заорал, после чего, шипя от боли, перевалился на живот. Попытался вырвать руку силой или встать, но Ульф шевельнул легонько запястьем, и с губ жреца снова сорвался вопль.
Кинжал покатился по скале, чудом не разбившись. Я подскочил и схватил его.
– Теперь его можно и заковать, – сказал Ульф. – Он уже ничего не сделает.
Я подошел к ним со стеклянным кинжалом в руке.
Присел подле обездвиженного жреца, который с ненавистью таращился на меня, прижатый щекой к камню пола.
Я сунул кинжал в его сторону и кончиком легонько дотронулся до его второй щеки.
– Слышал ли ты когда о мастерах стекла из Ярмаканда? – спросил я его.
Глаза Багрянца сделались большими, и я увидел в них страх.
– Ты этого не сделаешь! – выдавил он. – Нет!
– Я буду чувствовать радость, – кивнул я.
– Увы, не сможешь, – с сожалением произнес Ульф. – Я должен у него кое о чем узнать. По крайней мере, тебе придется отложить.
Я посидел так еще немного, глядя, как в глазах Багрянца ужас смешивается с надеждой и хитростью.
– Филар, прошу тебя, – сказал Ульф. – Я знаю, что ты чувствуешь, но есть вещи поважнее. Эта гнида может помочь нам выиграть войну.
Я встал, тяжело дыша, словно после неимоверного усилия. Спалле наложил жрецу вторые кандалы и забил штифт.
Тогда я развернулся к алтарю и пошел к дергающемуся в упряжи Удулаю Гиркадалу, который, увидев меня, замер – и я услышал, как на алтарь с плеском бежит его моча.
– Помнишь дом Сверкающей Росой? – спросил я. – Кое-что я тебе тогда обещал. Более того, обещал это же и другу.
Он открыл рот и принялся судорожно дергаться, дотянувшись наконец до пряжки.
Тогда я воткнул ему стеклянный клинок в грудь и обломал его у рукояти.
Прошло несколько секунд, прежде чем он начал кричать.
Он умер быстро, потому что на меня после удара свалился такой страх от сделанного, что я схватил арбалет и выстрелил ему в голову. Он повис на ремнях, покачиваясь и брызгая кровью на алтарь.
Ульф ничего мне не сказал, только смерил меня долгим взглядом, от которого мне сделалось стыдно за свой поступок.