Тем временем посланник вышагивал вперед: механически, чуть покачиваясь, наталкиваясь на прохожих и продолжая переставлять ноги в ритме заводной обезьянки. Казалось, что упади он, продолжил бы перебирать ногами с той же скоростью. Он добрался до Каверн, преодолел главную улицу, свернул в пару переулков, а потом миновал гостиницу «Под Драконьим Штевнем» и зашел в кабак чуть дальше. Там остановился перед столом, за которым на перевернутой бочке сидел черноволосый мужчина с бритой наголо головой. Мальчик не оглядывался, не искал пути, просто тупо маршировал, словно шел по следу.
– Этот типчик – Змей, безо всяких сомнений, – заявил Драккайнен. – Уж я на них насмотрелся. У них специфические черты и цвет кожи. Они смуглее, ниже и словно бы жилистей остальных с Побережья Парусов. Татуировки убрали, но если присмотреться, то шрамики и следы на предплечьях остались. Лысый, потому что сбрил их характерную прическу из просмоленных косичек, с ней ничего другого не сделать. Вот видны дырки в крыльях носа и ушных раковинах, куда Змеи любят вставлять костяные украшения.
Тем временем мальчик подошел к мужчине, перед которым стоял рог с пивом на серебряных ножках, кувшин и миска маринованных яиц, плавающих в каком-то соусе.
– Ты – Баральд Конский Пот, торговец рыбой, – заявил мальчик. Не спрашивал, а просто произносил эти слова механическим голосом.
Тот быстро осмотрелся и приподнялся, а правая рука скользнула под полу кафтана.
– Откуда меня знаешь? – спросил сквозь стиснутые зубы.
– Говорит так, чтобы не было видно, что зубы у него подпилены, – сказал Драккайнен с пониманием.
– Тише! – рявкнула Сильфана. – Мы все видали сотни Змеев, причем с детства.
– Я встретил человека с горящим лицом, – ответил мальчик. – Я – весть от него.
Никто в корчме не обращал на них внимания. Баральд Конский Пот уселся поудобней, старательно очистил яйцо и откусил от него.
– Не знаю, о ком ты, – ответил с набитым ртом.
Паренек потянулся за маленьким ножом, лежащим на столе, порезал себе запястье, а потом сжал ранку и выдавил на столешницу каплю крови. Все это – теми же неуверенными движениями лунатика. Даже голова его словно бы клонилась из стороны в сторону, как у паяца со сломанной шеей; глаза же были как стеклянные шарики.
– Ты не видел меня среди схваченных, которых гнали по городу и волокли за повозками, – произнес он вдруг скрипящим голосом Багрянца. – Не видел меня в цепях, потому что я сбежал и сбил со следа преследователей в лабиринтах под городом. Теперь я не могу показаться даже тебе. Долгое время меня никто не увидит, и так и должно быть. У меня здесь есть кое-что, что я должен сделать, а люди, которые меня преследуют, неуступчивы и опасны. Они не смогут меня сдержать, но нам придется изменить планы. Теперь слушай, Баральд, то, что я скажу, поскольку хочу, чтобы ты отнес весточку своему господину. В Верхнем Замке нынче обитает не один человек из-за Моря Звезд, и не двое, но целых трое. Тут есть муж, которого ты искал, называемый Ночным Странником. Есть также женщина, что на чужом языке зовется Пассионарией Калло, а на вашем – Скорбной Госпожой, которую искали многие из твоего племени. Но Ночной Странник нашел ее первым и убил всех до единого ваших разведчиков. Там находится и мастер Фьольсфинн, тоже происходящий из-за Моря Звезд, как и те остальные, и о котором думали, что он погиб. Все они – те, кого зовут Песенниками, и они объединяют свои силы. Потому те, о ком я думаю, должны узнать об этом как можно скорее. Этих троих нельзя убить обычными способами, потому что их охраняют не только каменные стены Верхнего Замка и сталь сотен охранников, но и их собственные песни богов, и они растут в силах. Теперь я уйду, поскольку сказал тебе все, что хотел. Прими совет, Баральд. Иди на пристань и взгляни, как мореходы скребут и смолят днища своих ладей. Посмотри на весенние шторма, что становятся все слабее. Посмотри на людей, сшивающих рваные паруса, посмотри на возвращающихся гусей, почувствуй на лице ветер, который начинает поворачивать и все чаще дует с юга, а вскоре принесет запах медовой сливы и кизила. Прощай, Баральд, возьми знание, которое я тебе дал, и используй его с умом, пока мне придется, словно крысе, прятаться в каналах, и пока я сам не смогу воспользоваться им.
Мальчишка развернулся и вышел из кабака, все еще механически, словно зомби, переставляя ноги, – и все кувыркнулось, когда птичка слетела с притолоки и шмыгнула в дверь, а потом полетела зигзагом в Верхний Замок между стенами и башнями.
– И о чем тут была речь? – спросил неуверенно Грюнальди.
– Приходилось ли тебе ловить рыбу, дружище?
– Случалось, но не припоминаю, чтобы я использовал вместо приманки собственную ногу.
– Мы должны закончить это дело раз и навсегда – и это единственный способ. Теперь так: этих трех Змеев немедленно под контроль. Птичка должна сопровождать их днем и ночью. Несколько птичек – посменно. Одна следит, другая выплевывает нам доклад. Не арестовывать их, не хватать – только наблюдать. Пусть делают, что захотят.
Глава 9Приготовления
Пять сотен палат
и сорок еще
Бильскирнир вмещает;
из всех чертогов
владеет мой сын
самым просторным.
Пять сотен дверей
и сорок еще
в Вальгалле, верно;
восемьсот воинов
выйдут из каждой
для схватки с Волком.
Пещеры внутри горы тянутся бесконечно. Потолок высотой метров пятнадцать, дно – с широкими каналами, в которых стоит черная, неподвижная вода. На стенах каждые десять метров шипят газовые лампы, а мы идем коридором, широким, как городской променад. Минуем кучи толстых досок, бревна, горы бочек. В широкой нише работает пила, приводимая в движение водяным колесом, – простой мятниковый автомат с деревянными перекладинами подсовывает бревна под полотнища пилы, потом отбрасывает вбок готовый продукт. Вокруг полно занятых делом людей, хоральный звон молотов смешивается с визгом пилы. На большом эллинге, сколоченном из монструозных колод, складывается скелет корпуса, дальше – еще и еще следующие.
Чуть дальше готовые корабли колышутся на черной воде, одинаковые, с волчьими головами на штевнях, с приподнятым над водой каштелем на корме и с двумя мачтами, что складываются вперед. Мачты довольно короткие, под их странные, скошенные паруса с длинными «латинскими» гафелями. Каждый «волчий» корабль имеет предписанную щербину на релинге в одном и том же месте. Все, как приказывает Песнь Людей.
– Это простые ремонтные доки, – объясняет, перекрикивая шум, Фьольсфинн.
Вокруг нас кипит работа, грохот молотов о дерево смешивается со звучными отголосками ковки в кузницах и с мерным визгом пил. Летят пучки искр, сыплются на тростниковую подстилку, из-под рубанков и стругов сползают длинные стружки.
– Сейчас мы спускаем на воду три корабля в неделю, – кричит норвежец с гордостью в голосе. – Три «волчьих» корабля, не считая других судов.
Мы минуем нишу и идем все глубже, грохот верфи остается позади, пульсирует эхом над стропилами, но, по крайней мере, теперь можно говорить.
– Так сколько их у нас? – спрашиваю.
– Считая те, которые были у меня раньше, приближаемся к двумстам восьмидесяти. И на этом все. Нехватка экипажей.
– На «волчий» корабль с трудом войдет сто человек, и то набьются как сельди. А нам еще и скарб брать с собой.
– Зачем?
– Потому что иначе он попадет в руки врага. А нынче каждый из этих шипастых гиппопотамов, которых здесь считают свиньями, каждый вол и каждая пара здешних курозавров – стратегические средства.
– В таком случае нам придется поступить иначе. При том масштабе, о котором ты говоришь, опираться придется не на «волчьи» корабли. Это боевые единицы. Перегруженный людьми и пожитками корабль сражаться не сможет. Возьмешь их, но в качестве сопровождения. Мобилизуем купеческие корабли, что стоят в порту, и используем те большие суда, что у меня есть. У нас есть тракены, есть амитрайские трофейные галеры, которые мы собирались разобрать на запчасти. Они большие, трехпалубные. Пригодятся. Нужно все тщательно просчитать, но полагаю, мы можем спустить на воду и несколько ледяных кораблей. Кроме того, если кораблей не будет хватать – мы их наймем.
– Извини, ты о чем? – я даже останавливаюсь на миг, остолбенев.
– Я о ловцах плезиозавров с Остроговых островов. Весной у них мертвый сезон, потому что твари отплывают в другие воды, на отел. У рыбаков мы можем нанять корабли прямо с капитанами. Между сезонами они каждый грош считают.
– А мы сумеем?
– Гора оказалась щедрой, у нас тут небольшое месторождение серебра. Кроме того, есть средства, которые я… скажем так, добыл вначале. Ну, с первыми людьми, которые сюда попали, я начинал как морской разбойник. Да, бывало, что мы грабили острова и Побережье Парусов.
– Скажи, с чего ты вдруг изменился? – вдруг спрашиваю. Что-то мне здесь не нравится.
– То есть? – он поворачивает ко мне неподвижное лицо, увенчанное макетом замка.
– Ты перестал жаловаться, стонать, что это самоубийство, петлять и усложнять жизнь. Я провел тут целую зиму и ни разу не видел, что ты делаешь в этих подземельях. А теперь ты ведешь меня сюда, да еще не гнушаешься творческой модификацией плана.
– Потому что началось. Нам придется оборонять остров – или нас убьют. Ты втянул нас в войну. Может, оно и правда было неизбежно, и, возможно, это выгодней, чтобы начали мы, а не они. И теперь нам придется побеждать. Просто придется. Потому я и делаю что могу. Но у меня есть три условия.
– Слушаю.
– Ты не пожертвуешь Ледяным Садом. Несмотря ни на какие политические удобства, несмотря на приоритеты твоей миссии ты не предашь город и людей.
– Мы будем атакованы, – говорю я без уверенности. – Жертвы будут…
– Речь не о жертвах осады. Если случится так, что ты сумеешь нейтрализовать тех, а война продолжится – ты не покинешь стен. Твоя миссия – вернуть статус-кво, а Сад его нарушает. Ты мог бы посчитать, что лучше, если бы его разрушили и сожгли. Пусть он исчезнет. Я на это не соглашаюсь.