Поставлено здесь было и несколько обитых шкурами и железом сундуков, столик и два стульчика, умело сделанные из жесткой кожи и дерева: все полевое, складное; смастерили здесь и высокую стойку для доспехов и оружия. Выглядело убранство так, словно находилось внутри палатки, а не в каменной комнате.
– Атлейф, – сказал Драккайнен глуповато, сам не понимая зачем. Если бы даже сумел его пробудить – сам бы оставался невидимым.
Стирсман что-то проворчал и шевельнулся сквозь сон.
– Атлейф, – повторил Драккайнен громче – по крайней мере, так ему подумалось.
Пламя в железной миске выстрелило вверх и заплясало, словно по комнате прошелся ветер.
– Атлейф, сын Атли! Кремневый Конь! Стирсман Людей Огня!
– Кто ты, демон?
Спящий едва шевелил губами, и вряд ли в комнате было слышно хотя бы что-то, кроме неявственного бормотания. Зато Драккайнен слышал его слова совершенно отчетливо, вот только со странным отголоском, словно эхо под сводом собора.
– Атлейф, это я, Ночной Странник.
– Значит, ты погиб… Что случилось с моей сестрой? Я потерял и ее точно так же, как и дом отцов?
– Твоя сестра жива, я тоже, как и все, что поплыли со мной. Все живы и в безопасности в Ледяном Саду. Я говорю с тобой с помощью Песен богов.
– Выходит, ты стал Песенником. А может, это не ты, а проклятый король Змеев, который лучше управляется с Песнями богов?
– Аакен, который на самом деле зовется ван Дикеном, ничего не знает о Чертовой Штольне, а я знаю, потому что рассказала мне о ней твоя сестра. Из моих людей только она и Грюнальди знали об этом, как и о Сожженной Берлоге.
– Но и я знаю об этом, а это – мой сон.
– Сосредоточься, perkele! Это никакой не сон, da piczki materi! Сегодня я убил летающего дракона. Увидишь далеко в небе, что осталось их только двое. Я прибыл сюда как крылатый глаз, рожденный Песней богов, чтобы найти вас. Я думал, что все Люди Огня погибли.
– Мы словно волк, загнанный в нору. За нашей спиной осталась только стена. Мы убили немало Змеев, но сила их растет. Они все еще тянут под свое крыло людей, одержимых Песнями богов, все еще заключают детей в живые доспехи. Мы их уже не победим, Ульф. Нам некуда идти. Нас слишком мало, чтобы победить. Клан наш не погиб, но это случится прежде, чем закончится лето. Тут, в Сожженной Берлоге, нас никто не достанет, но у нас закончится еда для людей и животных. Мы дадим последний бой, чтобы сохранилась хотя бы память о Людях Огня.
– Все будет иначе, Атлейф. А теперь слушай внимательно и запомни, что я скажу. Это не сон. Я не могу говорить с тобой иначе, поскольку разделяют нас сотни стайе. Я вас заберу отсюда. По Драгорине придут сотни кораблей. Я дам вам знак, и тогда вы вернетесь в Дом Огня и сядете на них. Змеи не заняли город. Разошлись по окрестностям, грабя и похищая людей в свою армию, но я найду, как сделать так, чтобы они оказались подальше от вашего озера, когда вы туда вернетесь. Я заберу вас в Ледяной Сад. Король Змеев будет нас преследовать, но мы будем за стенами из литой скалы, которые никто не сокрушит, плечом к плечу с сотнями воинов, у которых припасов на годы. Он же отправится поспешно и неготовый, поскольку я послал ему весть, из-за которой захват Ледяного Сада покажется ему совершенно необходимым.
– Они не пропустят нас к морю. Сожгут корабли с берега. И он не поплывет к Ледяному Саду, поскольку мало кто умеет найти тот в архипелаге. Он хочет сесть на Побережье и не успокоится, пока этого не сделает.
– Верь мне, Атлейф. Он будет искать нас в другой стороне, потерявшись в тумане. И он узнает, как найти Ледяной Сад. А уж поверь мне, Кремневый Конь, ничего не будет для него важнее, чем битва с сильнейшими Песенниками мира. Потому что победитель этой битвы получит такую силу, что остальные станут для него, словно мыши.
– Когда это случится, Ульф?
– Скоро. Отсчитай сорок дней, а потом жди знака. Вы будете готовы и возьмете только самое необходимое.
– А знак? Каким будет знак?
– Перед этим я приду и поговорю с тобой во сне. Придет холодный туман, какого мир не видел. А потом прилетит большой ворон, сюда, в Сожженную Берлогу, и сядет на твоем плече. Тогда вы отправитесь. Все ли ты запомнил?
– Запомнил, Ульф, и хотел бы, чтобы это оказалась правдой.
– Проснись. Проснись и взгляни на огонь лампы – я его шевельну. Если что-то изменится, я еще наведаюсь. И вообще – будем на связи. А теперь открой глаза.
– Ульф…
– Да?
– Когда увидишь Сильфану… Скажи ей, что я ошибался, когда мы говорили в последний раз. Я говорил во гневе. Скажи, пусть поступает, как посчитает нужным.
– Скажу. Впрочем, ты и сам ей скоро это скажешь. Проснись, сын Атли!
Атлейф Кремневый Конь, стирсман Людей Огня, открыл глаза.
А потом сел и задумчиво качнул головой.
Драккайнен выругался и сконцентрировался на пламени, а то вдруг забилось из стороны в сторону. Он раз-другой отклонил его, а потом задул.
– Знак… – прошептал Атлейф в темноте. А потом встал с постели и открыл дверь в зал: – Барульф! Вардифф! Ко мне! – крикнул он.
– Dobrodoszli, – вздохнул Драккайнен. – Аллилуйя. Минус одно дело.
Вылетел из спальни, пронесся зигзагом по коридорам и, вырвавшись на улицу, выстрелил в небо, чтобы распасться облаком дыма.
Глава 10Журавль возвращается
Смерть, тиши матерь,
Крови тебе хватит.
Смерть, сестра ночи,
Слез людских хочешь?
Танцуй мрачный танец,
Из стекла браслеты;
Жертвенные бусы,
Стучат – кастаньеты.
Ступай, туманом скрыта
И багрянцем сыта.
Плачь, войну и кровь
Сыпь по миру вновь.
Та весна в Ледяном Саду была странным временем. Временем, когда в воздухе чувствуются перемены – по крайней мере, я их чувствовал. Ульф дни напролет проводил на вершине Башни Шепотов, возвращаясь оттуда измученным и измятым, едва держась на ногах, и сразу волокся в свою комнату, чтобы провалиться в тяжелый, неспокойный сон.
Якобы там, на башне, он впадал в транс и странствовал по миру, словно дух, чтобы узнавать многое о наших врагах. Если была в том правда, значит, он нашел заклинание, делающее из него лучшего разведчика в мире. Я начинал понимать, насколько опасны были урочища и потерянные в них имена богов и отчего дед мой карал смертью каждого, кто пытался протянуть к ним руку. Несомненно, каждый командир желал бы иметь блуждающих духов в качестве шпионов, плюющих огнем тварей – во главе отрядов, как и Деющих, что превращали бы вражеское оружие в ядовитых змей. Вот только враг желал бы того же, а это превратило бы войну в столкновение Деющих и дало им власть, о которой не мог мечтать никто из полководцев, а мир, в котором по их желанию могло бы случиться что угодно, быстро превратился бы в огненный ад, где нет законов и в котором невозможно жить. В таком мире единственным законом был бы каприз того, кто оказался бы самым сильным во владении именами богов и у кого тех оказалось бы больше всех.
Ульф утверждал, что нашел способ пользоваться именами лишь слегка, словно прибавляя щепотку приправы в котел. Только там, где это необходимо, и только тогда, когда цели нельзя достичь другими способами. Я кивал, но знал, что ни Нагель Ифрия, ни тот король Змеев таких сомнений не имеют, а еще я знал, что может сделать даже маленькая капля отвара лютуйки, не говоря уже о воде онемения.
Люди Огня тоже принимали это спокойно, хотя я знаю, что они верят, будто деяния при помощи сверхъестественных сил и странных изобретений могут привести в мир погибель под названием «мертвый снег», и что большинство пугает то, что мы делаем.
И все же на короткий период той весны мы познали нечто вроде спокойствия. Было это время солнечных дней, синего неба и спокойного моря. Как раз перед тем успокоились весенние шторма, из нашего порта выплыли зимовавшие в Ледяном Саду корабли, направляясь назад к Побережью Парусов – и стирсманы их понятия не имели, что они застанут дома. Мы обождали, пока не отплывут несколько из них, а когда удостоверились, что на борту одного оказались трое торговцев рыбой из Каверн – Одокар Снежный Ветер, Грюнф Бегущий-с-Лавиной и Баральд Конский Пот, – порт закрыли.
Вспыхнули короткие, однодневные беспокойства, поскольку экипажи немедленно захотели плыть домой, но в порты вошли Братья Древа и успокоили мореходов – довольно аккуратно и благожелательно, кстати, поскольку убиты оказались всего-то человека три-четыре, а остальным достаточно было прописать дубовых палок.
Потом Фьольсфинн произнес перед мореходами, собравшимися на пристанях, речь и объяснил им, что на Побережье Парусов идет война, а их задержали здесь исключительно ради их собственной безопасности. Его прерывали свистом, карканьем и боевыми криками, пока он не объявил, что вынужден нанять все корабли на службу, их владельцы и стирсманы получат по марке, а экипажи по шелягу за каждый день службы для Ледяного Сада.
Мореходы разделились на тех, кто считал, что ставка слишком низкая, принимая во внимание то, как они торопятся, и тех, кто умел хорошо считать; выделилась и группа стирсманов, полагавших, что предложение весьма соблазнительно и что стоит его обсудить. Случилось несколько драк и поединков, а потом воцарилось так себе спокойствие.
В Верхнем Замке кварталы заполнились расставленными в ряды людьми в белых туниках с черным знаком Древа, которые лупят деревянными мечами по вращающимся манекенам, тренируются с арбалетами и новыми устройствами для метания стрел, на арбалеты похожими, разве что побольше, подешевле и попроще в устройстве, а взводят их, упирая в угол стены выступающей деревянной частью, воткнутой внутрь оружия, напирая всем телом: это взводит длинные, кованые дуги из железа. Стреляли из них, уперев в стену, а стрела шла горизонтально и куда сильнее, чем если бы стреляли из простого лука, а потому попасть в цель из него было просто даже самому неопытному стрелку.