— Я возражаю против присвоения вами моей игрушки! — заявила она. На ее лице застыло странное выражение. — Хотя вы улучшили ее этим добавочным перегибом. — Гу не отвечал, и она нерешительно добавила: — И я никогда бы не включила ее в силовую сеть!
Гу махнул рукой в сторону выпотрошенной машины:
— Русская матрешка до самой глубины. Правда, Ороско? Хуан не стал смотреть, что такое русская матрешка.
— Да это же мусор, профессор Гу. Кому оно надо — с таким возиться?
Сю Сянь обошла вокруг, увидела пустой отсек, коробки с проштампованной надписью. Посмотрела на Гу.
— Да вы еще хуже меня, — тихо сказала она.
У Гу дернулась рука, и секунду Хуану казалось, что сейчас он ударит эту женщину.
— Ты стерва никчемная! Ты была всего лишь занюханным инженером, а сейчас даже на это тебе нужна переподготовка.
Он повернулся и пошел вдоль развязки, вниз, к Пала-авеню.
Сянь шагнула за ним раз, другой. Из школы доносился голос Чамлиг, требующий, чтобы все вошли в здание. Хуан протянул руку, тронул Сянь за плечо:
— Доктор Сянь, мы должны вернуться.
Она не стала спорить, просто повернулась и пошла к палатке, крепко держа свою транспортную доску. Хуан шел за ней, все это время глядя на психа, который устремился в другую сторону.
Хотя Роберта Гу в кампусе уже не было, остаток дня прошел весьма интересно. Школьный совет потребовал прекращения прений… точнее, попытался потребовать. Но ему пришлось разрешить ученикам связаться с домом, и большинство детей сочло это возможностью ухватить журналистскую подработку. Хуан был достаточно близок к тому, чтобы передать несколько лучших картинок «великой разделки автомобиля»; его мама не была бы этим довольна. И еще меньше она была бы довольна, узнав, что у «психа» три общих курса с Хуаном.
Как бы то ни было, а кампус стал знаменит в Сан-Диего и за его пределами, конкурируя с миллиардом прочих курьезов дня по всей планете. Ученики из других классов прогуливали уроки, чтобы заглянуть туда. Хуан видел, как этакая пухленькая девица лично разговаривала с мисс Чамлиг. Мири Гу.
К трем часам дня ажиотаж спал. Для большинства учеников это уже было после конца уроков. Рэднеровский пул ставок о наказании Гу был выкуплен какими-то ребятами из Лос-Анджелеса, в чем близнецам повезло. С немедленной славой есть та беда, что всегда может появиться что-то еще и отвлечь всеобщее внимание.
А в общем, день выдался бурный, но в каком-то смысле грустный.
Хуан был почти уже дома, когда к нему пришел телефонный звонок.
Телефонный звонок? Ну, «Эпифания» это называла «Классик ИМ Лайт». Наверное, прадедушка звонит.
— Да? — ответил он автоматически.
Вызов пришел как окно вида с синтетической камеры. Хуан смотрел вверх, в тесную комнату. Но со странной обстановкой: куча твердых копий книг в картонных ящиках. Почти весь экран занимало лицо с искаженными пропорциями. Потом вызывающий отодвинулся, и это оказался Роберт Гу со своей обзорной страницей.
— Привет.
— Здравствуйте, профессор.
В реале Роберт Гу внушал страх. На этом дешевом плоском виде он казался маленьким и пришибленным.
— Послушай, парень… — Картинка искривилась и дернулась — Гу вертел страницу в руках. Когда она успокоилась, снова его лицо заполнило экран. — Насчет того, что ты говорил на той неделе. Я думаю, что мог бы тебе помочь работать со словами.
Йесс!
— Это было бы трагически, профессор Гу. Гу посмотрел на него недоуменно.
— В смысле, это было бы классически… классно. А я был бы рад вас научить, как носить.
Он уже думал, как будет объяснять маме.
— Ладно. — Лицо Гу отодвинулось, старик пожал плечами. — Думаю, это тоже будет неплохо. Увидимся в школе — если меня туда пустят.
09БОТВА МОРКОВИ
Надо отдавать себе отчет: путь человека, спасающего мир, отнюдь не усеян розами.
Альфред злобно смотрел на последний доклад Гюнберка Брауна: «Секретное изучение Большого террора в Сан-Диего». Было нелегко и до того, как Гюнберк обнаружил проект ТДМВ Альберта, но после встречи в Барселоне поддерживать двойной облик с каждым днем становилось все труднее. Он никогда не думал, что Браун мог установить такое тщательное наблюдение за лабораториями в Сан-Диего. Альфреду пришлось свернуть там почти всю работу, даже отменить регулярную доставку образцов. От этого его график начал отставать на месяцы.
Единственный светлый момент был, что Гюнберк и Кейко продолжали выполнять план «Кролик». На самом деле Кролик снова проявился неделю назад с предварительным обзором и требованиями платы. Требования были смехотворны — в основном список оптовых закупок веществ, расширяющих сознание, — можно подумать, южноамериканские наркобароны представили его молодому талантливому бизнесмену. А обзор… Кролик представил список контактов в Сан-Диего и сложный план внесения аппаратуры прямого наблюдения в здания лабораторий. Гюнберк и Кейко отнеслись к этому плану с раздражением и с улыбкой соответственно, но все трое согласились, что можно привести его в действие. Американцы будут знать, что их прощупывают, но если не случится чего-нибудь действительно неприятного, операцию можно будет отрицать.
Конечно, то, что видели Гюнберк и Кейко, вещи простые. А сложные — те, которые Альфред спрятал за планом «Кролик». Когда это блестящее вторжение-инспекция завершится, не будет никаких свидетельств его исследовательской программы. Работая как пользующийся доверием руководитель операции, Альфред был уверен, что уж это-то у него получится. Будет триумфом оставить правдоподобные свидетельства, которые уведут этого пойнтера Гюнберка куда-нибудь на другую сторону земного шара — а деятельность Альфреда в Сан-Диего продолжится без помех. Если не выйдет, Альфреду придется восстанавливать организацию — и систему безопасности — своих исследований во второсортных лабораториях. И он потеряет год или два времени разработки.
Но столь ли важна подобная задержка? Трудную часть он уже выполнил. Тест Медовой Нуги показал, что у него есть система доставки. На самом деле псевдомимивирусы куда более устойчивы, чем полагает Гюнберк. Будь целью Альфреда Большой Террор, то он уже, можно считать, победил бы: он мог бы запустить опустошительный психоз, даже настроенный на определенные целевые группы. Способ добиться лучшего ментального контроля очевиден. Но тем временем род человеческий продолжает катиться вниз по горной дороге, а за рулем никого нет. Особые Субботние Вечера, дешевые системы доставки, эпидемии — все это следующий обрыв, Следующее Колоссальное Несчастье. И что, если Следующее Колоссальное Несчастье окажется последним, фатальным Несчастьем, если человечество налетит на него раньше, чем Альфред сможет взять на себя управление?
Так что — да, надо сделать все возможное, чтобы сократить срок на несколько месяцев.
Он отодвинул доклад Гюнберка и вернулся к списку планирования того, что необходимо выполнить за те несколько часов, пока его операция не дала Гюнберку, Кейко и ему самому контроль над лабораторией в Сан-Диего.
Он был так поглощен мыслями, что едва не пропустил звук за спиной. Небольшой хлопок, шипение воздуха — типичный игровой звуковой эффект, — таким звукам здесь не место.
Альфред вздрогнул и обернулся.
Из воздуха вырос Кролик.
— Привет! — объявил он. — Я подумал, что выскочу здесь и дам вам специальный отчет о ходе работ, а может, и попрошу помочь с некоторыми деталями.
Он улыбнулся Альфреду заячьими резцами и сел, с наслаждением грызя морковку. Сел он в большое кожаное кресло для посетителей на той стороне стола Альфреда. В кабинете Альфреда. В его внутреннем кабинете, в бомбоубежище под Мумбаем, в самом сердце Управления Внешней Разведки Индии.
Альфред командовал тайными операциями почти семьдесят лет. И уже десятки лет не был так грубо ошарашен. Это как снова стать молодым — не слишком приятное чувство. Минуту он смотрел на Кролика в упор, обдумывая ужасные следствия из факта, что это создание оказалось здесь. Наверное, лучше всего будет сейчас это игнорировать. И потому ответил выстрелом наугад:
— Отчет о ходе работ? Видел я ваш ход работ. И был несколько разочарован. Вы мало чего достигли…
— Это то, что вы видите.
— …только напустили дурацкого туману и сами себе по временам мешаете. «Местные агенты», которых вы завербовали, ничего не умеют. Например… — Альфред изобразил, будто ищет записи.
Тем временем люди из аналитического ведомства индийской разведки прослеживали вторжение Кролика. Они открыли графическое окно над головой зверька. Кролик явился через роутеры на трех континентах.
— Например, — продолжал Альфред, выбирая наудачу, — вот этот ваш Уинстон Блаунт. Много лет назад он был высокопоставленным администратором в университете Сан-Диего. Но и тогда не имел личных связей с основателями биолабораторий, а сегодня… — Он сделал жест рукой, будто выбрасывая ненужное. — У всех этих людей так мало связей с лабораторией в Сан-Диего, что я мог бы вполне оправданно спросить: что мы получаем за свои деньги?
Кролик перегнулся через стол красного дерева. Его отражение в темной полировке двигалось совершенно синхронно.
— Можете спросить. И обнаружить глубину собственного незнания. Вы-то знали, что искать, и все равно практически ничего не обнаружили. Подумайте, насколько незаметно все должно быть для американцев. Я — фантом, который выглядит как броуновский шум, пока — вуаля! — не щелкнут челюсти капкана моей операции.
По морде кролика расплылась улыбка. Длинные уши дернулись, широким жестом обводя все внутреннее святилище Альфреда.
— В очень малой степени — просто чтобы показать принцип, — эти челюсти сегодня сомкнулись на вас. Вы, японка, тот европеец — все вы думали, что меня провели. И что же осталось сегодня от вашей анонимности?
Альфред сердито глянул на зверька. Нет нужды скрывать свое огорчение. Остается молить Бога, чтобы это было все, что он обнаружил.