сроком в три недели. И хотя было ясно, что эти «консультации» в основном нужны фирме, чтобы решить, стоит ли вообще Роберт Гу хлопот, Роберт ухватился за шанс.
Впервые с тех пор, как у него съехала крыша, он создавал нечто, ценимое другими.
А в остальном жизнь шла не так гладко. Хуан Ороско уехал — родители увезли его на каникулы в Пуэбла, в гости к прадеду по матери. Хуан время от времени появлялся, но Мири с ним не разговаривала.
— Я пытаюсь не обращать внимания, Роберт. Может, если я перестану ее теребить, Мири позволит мне начать сначала.
Впрочем, у Роберта сложилось впечатление, что мальчишка ночевал бы у них на ступенях, если бы родители его не увезли.
— Я с ней поговорю, Хуан. Обещаю. Хуан нерешительно на него посмотрел:
— Только пусть она не думает, что это я вас попросил!
— Не подумает. Я аккуратно выберу время.
У Роберта были десятки лет опыта, как выбрать время для удара. Это, конечно же, просто. Мири выдурила для своего проекта оценку «Незакончено». А значит, когда она наконец-то его исполнит, к концу следующего семестра, то сделает это по более высоким стандартам. Пока же она моталась по дому, в основном ухаживая за матерью. Элис Гу стала призраком себя прежней. Сталь последних четырех месяцев их знакомства из нее ушла, и эффект был… чарующий. Чаще всего по вечерам Элис и Мири уходили в кухню, задавая работу современной утвари. Невестка держалась отстраненно, но ее улыбка уже не была бессмысленным рефлексом, как часто казалось прежде.
Потом Боб куда-то уехал, а Мири казалась занятой как никогда. Каждый день она приносила Роберту новые сведения о лечении ожогов и реабилитации конечностей. Очень скоро он должен будет этим воспользоваться, чтобы заставить ее внести ясность относительно Хуана… и себя.
Может быть, как раз сегодня подходящий случай. Вскоре после ужина Элис ушла в кабинет на первом этаже. Сегодня никаких «настольных игр» Мири не будет. Это забавно — чуть ли не самое приятное после той страшной ночи в УСД, — но сегодня Роберт, кажется, увидел наконец решение кое-каких задач для «Comms-R-Us», и, работая над ними, позабыл о времени. Когда он вышел подышать, какие-то результаты уже были, может, даже заказчику показать не стыдно. Отличный выдался вечер!
Внизу стукнула дверь. Глаза Роберта были все еще в работе, но уши слышали, как топает Мири вверх по лестнице. Она пробежала по коридору и скрылась у себя в спальне.
Через несколько минут она вышла. Раздался стук в дверь:
— Роберт, привет! Могу я тебе показать, что нашла сегодня?
— Конечно!
Она влетела в комнату и схватила стул.
— Я нашла еще три проекта, которые могут тебе помочь с рукой.
На самом деле состояние левой руки Роберта Гу с медицинской точки зрения лучше всего характеризовалось словом «отсутствие». До середины предплечья рука сгорела полностью. Возле плеча в двух местах на кости остались только полоски мяса. «Протез» Роберта скорее напоминал старомодную гипсовую повязку. Но что интересно — медики не стали рассматривать вариант вообще оттяпать эту хрень и приспособить какое-нибудь современное чудо. Рид Вебер — помощник врача, который теперь всплыл, когда докторам медицинских наук понадобилось кого-то выставить впереди себя, — объяснил ситуацию, хотя такое объяснение докторам могло бы и не понравиться:
— Вы, Роберт, стали жертвой новой отрасли — «перспективной медицины». Понимаете, у нас есть процессоры с управлением моторами всех пяти пальцев и с долговечностью почти как у настоящей руки. Но они малость тяжеловаты, а сенсорную систему хорошей никак не назовешь. С другой стороны, просматриваются явные тенденции в технике регенерации нервов и костей. И хотя никто точно не знает, как это будет — и будет ли вообще, — есть шанс, что года через полтора научатся выращивать нормальные руки из того, что у вас осталось. И доктора боятся, что, если ампутировать ваш обрубок под протез, последующее решение выйдет намного дороже. Поэтому вам пока что выдали решение, которое не впечатлило бы даже вашего дедушку.
Роберт кивал и не жаловался. Каждый день он воспринимал этот мертвый груз на плече как епитимью, напоминание о том, как из-за его глупости едва не погибли люди.
Мири все это в упор не желала видеть. «Перспективную медицину» она отвергала с порога как явный идиотизм. А верила она в собственные медицинские решения.
— Значит, так, Роберт, есть три группы. Одна полностью вырастила обезьянью лапу, другая занимается протезированием конечности целиком, но это несерьезная контора, а третья кое-чего достигла в нейрокодировании. И я не сомневаюсь, что твои друзья из «Comms-R-Us» тебя легко вставят в программу испытаний в качестве морской свинки. Как тебе?
Роберт потрогал пластиковый панцирь на остатках руки.
— Знаешь, я думаю, что подписываться на обезьянью лапку слишком рискованно.
— Да нет, тебе обезьянью лапку не приделают. Обезьянья лапка — это… — Она явно полезла в Гугль. — Роберт! Я тебе не про эти старые сказки, я тебе действительно хочу помочь. И более чем когда-либо. Я у тебя в долгу.
Да, сегодня точно подходящий момент выяснить все и до конца.
— Ты мне ничего не должна.
— Слушай, я сама не помню, но Боб мне рассказал, что он видел. Ты поставил руку на пути расплавленного камня. И держал там. — Ее лицо исказилось от воображаемой боли. — Ты меня спас, Роберт.
— Это да, детка, спас. Но проблему создал я. Это я играл со злом.
Или с чем-то очень странным.
— Ты был в отчаянии. Я знала. Только не представляла, насколько далеко все зайдет. Так что эту неразбериху устроили мы оба.
Самое время встать на колени и просить прощения, но сначала надо было сказать, почему его невозможно простить. А сказать это очень нелегко.
— Мири, ты напортачила, пытаясь исправить. А я… это я подставил твою маму так, что она едва не погибла.
Так. Высказал.
Мири сидела тихо-тихо. А потом опустила глаза и сказала, тоже очень тихо:
— Я знаю.
Они оба замерли.
— Тебе сказал Боб?
— Нет, Элис. — Мири подняла глаза. — И еще сказала, что никак не сообразит, как то, что ты сделал, могло ее подкосить. Все в порядке, Роберт.
Она вдруг заплакала. Роберт и впрямь опустился на колени. Внучка обхватила его за шею, уже ревя навзрыд и вся дрожа. Она колотила его кулаками по спине.
— Мири, прости меня. Я…
Мири завыла еще громче, но перестала его колотить. Рыдания перешли во всхлипывания и понемногу затихли, и Мири по-прежнему прижималась к деду.
— Я только недавно выяснила… Элис… Элис снова на Обучении.
Ох ты!
— Она же еще не выздоровела! Мири снова начала всхлипывать.
— А что говорит твой отец?
— Боб сегодня вне досягаемости.
— Вне досягаемости? В нашем-то веке?
Мири оттолкнулась от него и стала вытирать лицо рукавом, а потом схватила стоящую рядом коробку салфеток.
— По-настоящему вне досягаемости. Он где-то там, и снова заставляет предметы и местность светиться в темноте. — Она энергично вытерла лицо, и голос ее уже почти не дрожал. — О'кей, может быть, не буквально. Так он говорит, когда должен делать такое, чего ему на самом деле делать не хочется. Но я слежу за слухами, и слежу за Бобом и Элис. И по наблюдению этих объектов умею строить отличные догадки. Иногда Боб исчезает со связи, а я потом читаю, что в какой-нибудь стране случилось что-то поразительное или что-то ужасное. Иногда Элис уходит на Обучение, и я знаю, что кому-то нужна помощь, иначе может случиться что-нибудь очень плохое. Сейчас как раз Боб в отъезде, и одновременно Элис снова вернулась на Обучение. — Мири на мгновение закрыла лицо руками, а затем вновь принялась вытирать глаза. — Я п-полагаю, что сейчас самые популярные слухи верны. Что-то страшное случилось во время беспорядков у библиотеки, хуже, чем просто захват «ДженГена». И все сверхдержавы перепугались. Они д-думают, что кто-то сумел расколоть их системы защиты. Эл-Элис сегодня это признала. Это для нее было оправдание!
Роберт снова сел, но на краешек стула. Его великое признание упало в пропасть.
— Тебе надо поговорить с Бобом, когда он вернется.
— Поговорю. И он будет с ней спорить. Ты сам такое слышал. И все равно не сможет ей помешать.
— На сей раз, может быть, он станет действовать через ее голову или заставит врачей его поддержать.
Мири задумалась, и ее будто слегка отпустило.
— Да. На этот раз действительно все по-другому. Роберт, я рада, что могу с тобой говорить.
— В любой момент, деточка. Она замолчала.
Наконец Роберт спросил:
— Ты там строишь заговоры или в Гугле лазаешь? Мири покачала головой:
— Ни то, ни другое. Я хотела… позвонить кое-кому… нотам не отвечают.
Ага!
— Мири, Хуан сейчас в Пуэбла в гостях у своей прабабушки. Может, он не все время одет.
— Хуан? Я ему не буду звонить. Он не слишком умен, а когда в Пильчнер-Холле стало трудно, от него не было никакого проку.
— Ты не можешь этого знать!
— Я знаю, что в туннелях была одна.
— Мири, я общался с Хуаном почти каждый день с тех пор, как пошел в Фэрмонт. Он бы тебя не бросил. Подумай о том времени, которое ты помнишь. Вы вдвоем не могли не сговариваться — причем хорошо сговариваться, — чтобы за мной следить. Держу пари, он играл честно. Он мог бы быть твоим добрым другом, еще одним человеком, с которым можно говорить.
Наконец-то Мири опустила голову.
— Знаешь, не могу я с ним обо всем этом говорить. Я бы и с тобой не смогла, если бы ты не знал.
— Это правда. Есть вещи, которых ты ему сказать не можешь. Но… но мне кажется, он заслуживает лучшего отношения.
Мири подняла взгляд, но промолчала.
— Помнишь, я тебе говорил, что ты напоминаешь мне твою двоюродную бабушку, Кару?
Мири кивнула.
— Тебе было приятно это услышать. Но, думаю, ты знаешь, как я с ней обращался. Как вот в нашем с тобой случае с Эзрой Паундом, и снова, и снова, и так годами. Мне не представилась возможность это искупить — она умерла, когда была немногим старше, чем сейчас Элис.