— При создавшихся условиях я не могу принять престол…
После этих слов нервы у говорившего сдали: мотивировка решения была уже менее отчетливой. Тем не менее она дышала любовью к России и неуверенностью в своих собственных силах.
Приступили к редактированию нового отречения. Позвали юристов-специалистов: Владимира Набокова[173], кажется, Нольде[174], насколько помню приводившиеся рассказы, пригласили участвовать в работе и Шульгина.
Долго спорили о словах: писать ли великому князю «Я» или «Мы», «прошу» или «повелеваем» и т. д. и т. п.
Наконец уже в сумерках короткого мартовского дня сошлись на тексте и работу закончили. Наиболее существенная часть нового акта гласила: «Одушевленный единою со всем народом мыслью, что выше всего благо Родины нашей, принял твердое решение в том лишь случае восприять верховную власть, если таковая будет воля великого народа нашего, которому надлежит всенародным голосованием через представителей своих в Учредительном собрании установить образ правления и новые основные законы государства Российского…»
Затем последовал короткий акт подписания.
«Николай отрекся в пользу Михаила, Михаил отрекся в пользу народа» — такими плакатами, по свидетельству В. В. Шульгина, покрывались уже через полчаса стены и заборы столицы.
Российская монархия перестала существовать…
Случилось это в пятницу 3 марта 1917 г. около четырех часов пополудни…
ИЛЛЮСТРАЦИИ
«Государь был по своему нравственному облику таким, кого в общежитии называют хорошим и скромным человеком».
«Великий князь был воспитан в глубоко патриархальном духе. И несомненно, являлся одним из самых лояльных и преданных императору Николаю II людей».
«По природе своей честный, прямой и благородный, он соединял в себе все свойства волевой личности, т. е. решительность, требовательность и настойчивость».
«Он был, бесспорно, лучшим знатоком военного дела и службы Генерального штаба по оперативному руководству…»
«… Выдвинувшийся благодаря своей энергии и стратегическим способностям во время наступления в Галиции в начале войны. От него можно было ожидать решительности и настойчивости в руководстве войсками».
«Прямой, простой, хотя и несколько суховатый… умевший схватывать сущность вопроса… не терявшийся в трудной обстановке, с твердой по природе волей…»
«Он никогда не желал рисковать ради общего дела, его истинные намерения оставались непроницаемыми для других. По своему кругозору мог быть только хорошим командиром корпуса, но не выше».
«Это был храбрый и безупречно честный боевой генерал, по характеру очень мягкий и любезный человек».
«Он стал верить только ее советам и себе. Она — та единственная, которая приобрела и сохранила до конца власть над ним, последним монархом прежней России».
«Можно с уверенностью сказать, что никогда в истории России не было во главе ее морского ведомства столь мудрого, благородного и просвещенного человека…».
«Смелый и до крайности решительный, он подчинял своей железной воле не только своих сотрудников, но и начальников. Его пылкая и напряженная натура не терпела никаких препятствий…»
«Герой русско-японской войны, энергичный и умный начальник, посвятивший всего себя подготовке вверенного ему Балтийского флота к войне».
«Благодаря его личной железной воле был осуществлен во время русско-японской войны небывалый подвиг — поход на Дальний Восток 2-й Тихоокеанской эскадры».
«Чрезвычайно благородный, честный и самолюбивый…»
«Многие полагали, что именно ему суждено вывести Россию не только из внешнего, но и внутреннего политического тупика».
«Он принадлежал к категории людей крайнего правого направления, которые… являлись противниками всяких прогрессивных течений».