– Этот отряд служит вашему гетману? – спросил я пленного.
– Нет, ясновельможный пан, если бы у пана гетмана было столько пенензов[36], то он заплатил бы конфедератам Сильницкого, да и про своих жолнежей не забыл, а вот они-то давно забыли, как выглядят гроши…
– Перед тобой русский царь, – прервал Корнилий шляхтича, ткнув ему в бок рукоятью плети.
– Матка боска, мекленбургский дьявол! – в ужасе прошептал допрашиваемый.
– Так, может, это войско короля Сигизмунда? – продолжал я допрос, лишь усмехнувшись на реакцию пленника.
– Скажете тоже, ваше герцогское высочество и царское величество, прости меня господи, кварцяное войско далеко отсюда, а нанять немцев, да еще столько сразу, у короля нет денег. Да что там король, столько денег есть разве у Радзивилов, да только с чего бы им нанимать немецкую пехоту?
– Хм… Корнилий, дружище, а не тяжкая ли судьба пана Кшиштова подвигла Радзивилов на найм немцев?
– Слишком мало времени прошло с момента пленения пана Кшиштова, к тому же почему они в таком случае идут столь странным маршрутом? Может, это ваш венценосный кузен послал вам подмогу?
– Густав Адольф – мне, подмогу? Вот уж не думаю. Хотя надо узнать, что это за войско: чует мое сердце, что они доставят нам кучу неприятностей.
– Не прикажете ли разузнать, что это за войско?
– Прикажу, дружище, еще как прикажу, – отвечал я Михальскому, – отправляйся немедля вперед и разузнай все об этой рати, а я пойду за тобой. Не следует иметь за спиной какое-то непонятное войско.
На третий день упорной скачки хоругвь Михальского оказалась у Жижицкого озера, где остановилось на дневку неведомое войско. Федька до сего момента не видел так много иноземных солдат, и с интересом наблюдал за ними из кустов, в изобилии растущих на берегу. Первое, что бросалось в глаза, это отличная организация. Лагерь был устроен подле воды, и огорожен вагенбургом от внезапной атаки. Часовые несли службу исправно, и подобраться незамеченным нечего было и думать. Кроме того, две роты постоянно находились в готовности, пока остальные мылись или занимались еще каким делом. Кто бы ни командовал этим войском – дело он свое знал.
Даже не услышав, а почувствовав рядом какое-то движение, Панин обернулся и увидел, что подошли Корнилий с Ахметом.
– Что скажешь?.. – шепотом спросил Михальский.
– Сторожатся, анафемы… – так же тихо отвечал ему Федор, – не подобраться никак.
– На одежу их внимание обратил?
– Одежа как одежа, – не понял парень, – немецкая.
– Немецкая, – согласился Корнилий, – только не все немцы такую носят. Тебе она ничего не напомнила?
– Царевы драгуны в похожих кафтанах ходят, и у меня такой для праздника, – подумав, ответил Федор.
– А на стяги их поглядел?
– Свейские у них стяги, – пробурчал ничего не понимающий жилец, – да еще один странный, вроде бычачьей головы в короне.
– А ты такую голову нигде не видал?
– У Анисима на бердыше таковое тавро, – начал догадываться парень, – так они…
– А пес его знает, – остановил Федьку Корнилий, – то есть это, конечно, полк, которым государь командовал на шведской службе, да только не ясно, за какой надобностью он сюда идет. Не затеяли бы шведы какой каверзы…
– А сказывают, король свейский нашему государю родня?
– Родня, только родные братья тоже, бывает, режутся, а тут… К тому же вон тот ратник меня смущает.
– А чего с ним не так? – удивленно спросил Федька, глядя на долговязого немца в берете и клетчатой епанче.
– Да с ним-то все так, вот только он шотландец, а не немец. А государь наш, когда герцогом был, свой полк в неметчине верстал.
– Хоть бы один отошел по нужному делу – глядишь, и расспросили бы, что они за люди и в какого бога веруют.
– Хорошо бы, только чисто все надобно сделать, вдруг и впрямь свои. Государь самое позднее завтра подойдет, надобно хоть что-то узнать про сих ратных.
Однако упрямая греческая девка Фортуна никак не хотела улыбаться русским лазутчикам. Непонятные солдаты упорно не желали выходить из своего лагеря, а если такое и случалось, то выходили не менее как втроем и держали оружие наготове. Наконец наступила ночь и в лагере начали укладываться спать. Часовые, впрочем, бдительности не теряли, но наступившая темнота позволила Федору и Ахмету с тремя бывшими татями подобраться почти вплотную к вагенбургу. Их внимание привлек давешний немец, которого Корнилий назвал шотландцем. Вставший, очевидно, по нужным делам, он направился к ближайшей телеге, но возничий, а затем и ближайший часовой заругались на него, и заспанный бедолага, ворча, отправился к берегу. Костры и факелы это место почти не освещали, и немец, ослабив завязки на коротких, до колена, штанах, зажурчал, блаженно щурясь. Сделав свое дело, он собрался было идти назад, но в этот момент чьи-то крепкие руки схватили его и надели на голову мешок. Последнее, что успел подумать шотландец перед тем как потерять сознание, это что у схватившего его по меньшей мере три пары рук.
Качество войска во многом зависит от того, может ли оно совершать быстрые маневры. Возможно, в смысле выучки и дисциплины мои войска еще не бог весть какая величина, но вот делать скорые переходы они умеют. На четвертый день мы догнали ушедших на разведку быстроконных всадников Михальского, обнаружившего неведомую пехоту у небольшого местного озерка.
– Ты выяснил, кто они такие? – спросил я Корнилия, едва он появился передо мной.
– Еще нет, государь, но думаю, этот человек нам расскажет. – И с этими словами вытолкнули вперед связанного и растрепанного пленника.
Пока его развязывали, Корнилий тихонько шепнул мне:
– Государь, вам следует знать, что над войском были шведские и мекленбургские флаги.
– Интересно, но что-то этот парень не очень похож на моих солдат.
– Он шотландец.
– Вот как? Все страньше и страньше…
Между тем развязанный и немного очухавшийся пленник поднялся, и я с удивлением узнал его:
– Джон Лермонт?!
– К вашим услугам, – немедленно отозвался тот и тоже узнал меня, – ваше королевское высочество… хотя, наверное, величество – вы, я слышал, стали королем в здешних местах.
– Точно, стал, а вы вообще как здесь оказались, дружище, и кто эти люди в лагере?
– Это ваш полк, сир.
– В каком смысле… в смысле, что они здесь делают?
– Э… видите ли, ваше величество, после того как король Густав Адольф отозвал генерала Делагарди, военным губернатором Новгорода и главнокомандующим шведскими войсками стал граф Спаре. Не могу ничего сказать плохого про сего доблестного, хотя и пожилого уже государственного мужа, но он почему-то с самого начала невзлюбил ваш полк. Ваши люди всегда первыми шли в бой и последними получали жалованье. Так что после того как они завоевали шведам почти всю южную Ливонию, их осталась едва половина от прежнего состава, и это не добавило им любви к шведской короне. Так что когда жалованье перестали платить вовсе и эти невыплаты продолжались целую зиму, полковник Гротте под давлением своих офицеров и солдат не нашел ничего лучше, чем повести полк к вам.
– Какую занимательную историю вы рассказали мне, Джон. И что же, много моих солдат уцелело?
– Боюсь, не слишком, сир, я помню, какую великолепную часть вы привели в Новгород, но от тех блестящих военных мало что осталось. Теперь в вашем полку едва ли восемь сотен пехоты и полторы сотни кирасир.
– Печально, но я думаю, что у меня будет еще возможность предъявить счет господину Спаре, – скрипнул я зубами, вспомнив, сколько сил пришлось положить на формирование своего полка. Немного успокоившись, снова обратил внимание на шотландца. – Ну хорошо, а что в моем полку делают шотландцы?
– Увы, я единственный шотландец среди них, так уж случилось что мне пришлось бежать из Новгорода после одного щекотливого дела…
– Ну, не скромничайте, дружище, выкладывайте, что у вас случилось, дуэль?
– Увы, сир, меня оскорбил один негодяй и пришлось вызвать его на дуэль. К несчастью, он оказался родственником губернатора, и если бы я не сбежал, то после поединка меня ожидала бы виселица. Но поверьте мне, милорд, это была честная дуэль!
– Охотно верю, но как звали этого родственника господина Спаре?
– Юленшерна, сир…
– Карл Юхан?
– Да…
– Сэр Джон – вы мой кумир! Если вы убили этого негодяя, то я навеки ваш должник!
– О, ваше величество, боюсь, что я только ранил его, и я не рыцарь…
– Вздор! – решительно прервал я его, доставая шпагу. – Преклоните колено, сэр!
Изумленный шотландец немедленно опустился на колено, и я, на глазах немного обалдевших от этой церемонии приближенных, немедленно посвятил Лермонта в рыцари.
– Вставайте, сэр Джон, вас ждут великие дела, – поприветствовал я новоиспеченного рыцаря и, наклонившись к его уху, тихонько спросил: – Дружище, а вы не в курсе, граф Спаре один приехал или с супругой?..
Утро в лагере у озера началось с переполоха – обнаружили пропажу шотландца. Поиски ничего не дали, к тому же пора было двигаться дальше, и солдаты, собираясь, немного нервничали. Когда наконец, закончив сборы, колонна начала движение, произошла еще одна заминка. То там, то сям перед мекленбуржцами стали появляться небольшие отряды казаков, гарцующих вдалеке, но не подходящих слишком близко. Пикинеры тут же выдвинулись вперед, ощетинившись от возможного нападения частоколом пик, а мушкетеры стали поспешно зажигать фитили. Наконец среди дикого вида всадников появились более привычные европейскому взору рейтары, развернувшие мекленбургский штандарт. Озадаченный Гротте послал вперед несколько кирасир с офицером узнать, что происходит. Навстречу им сразу выехали несколько рейтар, один из которых, приблизившись, спросил по-немецки:
– Кто вы такие и что здесь делаете?
– Мы солдаты его королевского высочества герцога Мекленбургского и идем к нему на службу, а кто вы такие?
– Клюге, неужели я так сильно изменился? – спросил я старшего офицера своего полка, приподняв шляпу.