– Здравствуйте, друзья, – обращаюсь я к рейтарам, знакомым по прежним временам, – а где этот старый мошенник Шмульке?
– Я здесь, мой кайзер, – тут же отозвался мой бывший капрал.
– Я скучал по тебе и твоей науке.
– А я рад, что мне удалось вас чему-то научить. Вы были хорошим рейтаром, ваше величество, и надеюсь, будете не худшим командиром.
– Даже не сомневайся, старый разбойник. Ну что, рейтары, пойдете служить к герцогу-страннику, ставшему русским царем?
– Да, ваше величество.
– А со мной ты не поздороваешься, Карл? – раздался совсем рядом громовой голос полковника Гротте, подъехавшего за мной вместе со свитой.
– Хайнц?! – удивленно воскликнул капитан рейтар.
– Не просто Хайнц, а полковник! – внушительно ответил ему командир мекленбургской пехоты, – я давно на службе у нашего славного герцога и, как видишь, преуспел. А вот какого черта ты ждал, мне не очень понятно.
– С вашего позволения, герр оберст – наш контракт закончился только сегодня ночью, – с достоинством отвечал тот.
– О, тогда конечно, порядок превыше всего! Дядя Вилли гордился бы тобой, парень.
– Черт, все собирался узнать, не родственники ли вы, да так и не собрался, – засмеялся я, наблюдая их встречу и услышав про дядю.
– Мы кузены, – был мне ответ, – и не виделись уже лет десять.
– Весьма отрадно наблюдать за встречей родственников, но я тоже хотел бы кое-кого увидеть… – проговорил я, вглядываясь в рейтарский строй.
– Мы здесь! – закричала, махая рукой, Анна, держащаяся позади и, очевидно, заметившая мой ищущий взгляд.
Рядом с ней, опираясь на палку, стоял старый слуга моего отца и мой наставник Фридрих. Увидев их, я тронул Волчка шпорами и через несколько секунд уже спрыгивал с коня и обнимал старого ландскнехта.
– Как же я рад видеть тебя, старина!
– Я знал, что вы меня найдете, мой господин!.. – почти плакал в ответ он.
Наконец, вдоволь наобнимавшись, я снова вскочил в седло.
– Эй, Мишка, Федька, – обратился я к своим рындам, – отведите этого человека к моему шатру. Он служил еще моему отцу, так что предупредите, чтобы к нему отнеслись со всем уважением. Да еще передайте, что сегодня мы будем праздновать, а уже завтра двинемся в путь, пусть готовятся!
– Ваше величество, – обратилась ко мне Анна, – простите, что спрашиваю, просто вспомнилось: а куда делся ваш приятель Мартин?
Я внимательно посмотрел на маркитантку, потом усмехнулся и, склонившись к ней с седла, прошептал:
– Марта родила мне чудесную девочку и живет сейчас у моей матушки…
Анна какое-то время потрясенно смотрела на меня, а потом, уперев руки в бока, звонко расхохоталась:
– Клянусь всеми святыми, ваше величество, вы станете легендой среди наемников! Начать службу простым рейтаром, а потом вернуть себе корону и жениться на дочери короля, само по себе – подвиг! Но спрятать подружку в эскадроне рейтар под видом горниста, да так, чтобы об этом никто не узнал!.. Нет, такого пройдохи еще свет не видывал!
После того как были улажены все дела с наемниами, я встретился с бывшим комендантом Храповицким. Пан Якуб не сумел из-за ранения помешать сдаче крепости и лежал в постели, страдая от унижения.
– Как вы себя чувствуете, друг мой? – обратился я к нему.
– Не говорите мне так, вы мне совсем не друг, – скрипнул зубами в ответ раненый, – вы уничтожили мою честь и мою жизнь!
– Вы несправедливы, пан Якуб, и прежде всего к себе. Нет ничего постыдного в том, чтобы, будучи раненным, попасть в плен. Что же касается прочего, то не стоит себя казнить. Я собираюсь устроить Речи Посполитой некоторые территориальные потери, так что можете не беспокоиться. Когда эта война закончится, никто не вспомнит о ничтожной крепостице, настолько впечатляющими будут прочие неприятности. Так что ваша честь останется с вами, а пока выздоравливайте. Вам еще понадобятся силы, чтобы жить долго и счастливо с прекрасной пани Марысей, а я, в свою очередь, приложу все силы, чтобы с ней ничего не случилось во время осады.
– Ваше королевское высочество, – горячо заговорил Храповицкий после моих последних слов, – ради всего святого, не отправляйте меня вглубь Московии, позвольте мне остаться с вами! Прикажите взять меня с собою в Смоленск.
– Даже не знаю, дружище, – задумчиво ответил я, – ваше самочувствие…
– К черту мое самочувствие! Проявите хотя бы каплю милосердия, позвольте мне быть поближе к ней!
– Хорошо-хорошо, вам не стоит волноваться, я отдам необходимые распоряжения.
Задание проводить к царскому шатру государева дядьку оказалось совсем не таким простым. Старик ни слова не понимал по-русски, но упрямо пытался что-то объяснить молодым людям, показывая на крепость. Парни совсем было растерялись, но на помощь к ним пришел командир царских драгун фон Гершов. Выслушав Фридриха, он приказал одному из своих подчиненных, немного знающему русский язык, отправляться вместе с рындами, коротко пояснив:
– Господин Фридрих говорит, что в крепости есть кое-какое имущество, принадлежащее ему и его величеству. Ступайте вместе с ним и заберите, а то, чего доброго, пропадет.
Имущество, особенно если оно царское, – дело серьезное. Тут оплошки допустить никак нельзя, и молодые люди решительно двинулись за царским воспитателем и драгуном. Рейтарский обоз располагался рядом с одной из угловых башен и был окружен солдатами, охранявшими свое имущество от жадных взглядов рыскающих тут и там казаков. До открытых стычек еще не доходило, но друг на друга те и другие поглядывали без малейшей приязни. Как оказалось, два фургона царского дядьки были уже вполне готовы к отправлению и даже лошади запряжены. На козлы первого сел сам Фридрих, вторым правил драгун, а Федька с Мишкой с самым решительным видом двинулись впереди. Казаки проводили полные добра повозки завистливыми взглядами, но перечить царевым слугам не решились.
– Федя, – спросил товарища Мишка, когда они миновали ворота, – а ты видел, какие кони запряжены в повозки? Таких бы и знатному боярину под седло не грех, а их в упряжь.
– Угу, – буркнул все правильно понявший Панин, – чаю, в возах и седла от этих коней найдутся. Молодец старик, поди, всю ночь трудился да добро таскал.
– Ты думаешь? – широко распахнул глаза Романов.
– Знаю, вон как тяжело гружены. Кабы наши холопы вполовину так о господском прибытке радели, мы бы с тобой в золоте с войны вернулись. Вот где они, дармоеды? У нас с тобой служба, ее так просто не бросишь, а им бы сейчас самое время в крепости пошерстить, может, чего бы и упромыслили.
– Так сдалась крепость, – удивленно сказал Миша, – я сам слышал, что государь немцам обещался зажитое не трогать.
– Так то немцам! А ляхи – сам видел – бились, покуда им жизнь не пообещали, а про рухлядь ихнюю разговора не было.
Так, коротая время за беседою, они добрались до лагеря, где, подъехав к царскому шатру, встретились с Шемякиным.
– Откуда обоз сей, детушки? – немного удивленно спросил он рынд.
– Государь повелел, Матвей Иванович, – с почтением отвечал Федька, – сказал-де старик сей сызмальства при нем дядькой был, а до того еще батюшке его служил, а потому велел с ним с почтением обращаться.
– Мало у нас немцев, прости господи… – буркнул себе под нос постельничий и громко спросил: – А в возах что?
– Да вот рухлядишка кое-какая, фон Гершов сказывал, что царская, с прежних времен, да самого дядьки зажитое.
– Ну раз царская – значит, царская, – рассудил Шемякин. – Скажите, пусть туда возы ставит, не пропадет добро, я чаю. А кони-то хороши!
– Да, чуть не забыл, государь сказывал, что пировать будет по случаю сдачи крепости, чтобы все в исправности было.
– А то я не знаю, что после взятия крепостей бывает… – пробурчал тот в ответ, но потом, сменив гнев на милость, поблагодарил: – Спасибо, что передал, Федя.
– А после пира на Смоленск пойдем…
– Иди уж!
Поставив фургоны где велено, старик вместе с драгуном принялся распрягать лошадей, под заинтересованными взглядами молодых людей. Наконец управившись, царский дядька поблагодарил немца, сунув ему монету. Тем временем из царского шатра вышла Лиза и, увидев Фридриха, радостно подбежала к нему и приветливо поздоровалась. Тот, заметив девушку, сначала нахмурился, но потом улыбнулся и стал ей что-то говорить, энергично жестикулируя. Миша при виде царской служанки, или, как ее стали называть, камеристки, тут же впал в мечтательное состояние. Федор же, подойдя к одному из фургонов, бегло посмотрел сквозь щель, оставленную неплотно прикрытым пологом. Предчувствия его не обманули, там были свалены добрые седла, виднелись сабли и прочее оружие и еще какое-то добро. Заметив его маневр, старик подошел и что-то сказал по-немецки.
– Не разумею, – помотал головой Федька и хотел отойти прочь, но Фридрих остановил его, потянув за рукав.
Подведя парня к возу, он вытащил оттуда богатое седло и показал на него, бери, мол. Но Федор в ответ только покачал головой, дескать, я служу государю. Старик понимающе кивнул и, покопавшись в одном из сундуков, вытащил простой рейтарский пистолет.
– Es ist ein Geschenk, – проговорил он, глядя Федьке в глаза, – von mir.[39]
Но парень еще раз покачал головой и отошел к Мишке. Вместе они пошли было прочь, но остановились, увидев, что к шатру идет толпа народа. Быстро вспомнив о своих обязанностях, рынды встали у входа, положа руки на эфесы сабель и внимательно приглядываясь к происходящему.
Царский постельничий вышел к подошедшим людям и громко осведомился, чего им нужно.
– А ты погляди, кто среди пленных оказался, Матвей, – вышел вперед Вельяминов.
Толпа расступилась, и два дюжих стрельца выволокли связанного шляхтича с заткнутым ртом, бешено вращавшего глазами. На лице его выделялся порядочных размеров кровоподтек, свидетельствующий о явном нежелании владельца куда-нибудь идти.
– Лях да и лях, – пожал плечами Шемякин.