Когда вдалеке прогремел взрыв, Михальский, ведущий свой небольшой отряд по болоту, остановился ненадолго и прислушался, затем тяжело выдохнул:
– Ну вот и все…
– Взорвались бочки? – с любопытством спросил бредущий следом Федька.
– Сам, поди, слышал.
– А где ты такому научился?
– Государь научил, – пожал плечами в ответ Корнилий, – он на такие штуки мастер.
– Ага, царь у нас такой – согласился Панин. – А можно я шляпу сниму – неудобная, страсть!
– Ополоумел? – строго спросил старший товарищ. – Царская шляпа ему неудобная! Ишь чего выдумал – «сниму»… Мне бы такую пожаловали, так я бы спал в ней. Да что там спал, и в баню бы в ней ходил!
– Оно так, – тоскливо согласился тот, – только я в ней себя как чучело огородное чувствую.
– Ой, Федя, потащат тебя за таковые разговоры в Разбойный приказ, помяни мое слово! И меня с тобой заодно.
Никогда не угадаешь заранее, какой будет погода на Балтийском море. Когда мы выходили из Риги, ярко сияло солнце. Но прошло всего два дня, и небо заволокло тучами, а заметно покрепчавший ветер начал валить флейты господина Райхе. Арендовав оба его корабля, я на одном отправился в Стокгольм, а на втором с грузом отплыл в Нарву сам господин Отто. Доставшийся мне флейт был довольно крепким судном, живо напомнившим мне «Благочестивую Марту» и «Святую Агнессу». Воспоминания эти навели меня на минорный лад, и я, крепко держась за снасти, наблюдал за тем, как вздымаются балтийские волны. Снова я иду на корабле в Стокгольм, только совсем один. Кароля и Никиту пришлось оставить в Риге, Корнилий со своей хоругвью ушел изображать вывоз добычи. С собой я взял нескольких драгун из числа тех, кто бывал со мной в Стокгольме, пять десятков московских рейтар разной степени родовитости да Мишу Романова, мающегося сейчас в нашей с ним каюте от морской болезни. По моим прикидкам, король Густав Адольф сейчас еще в Стокгольме. Готовится к поездке в Новгород на встречу со мной. Если я успею, то он туда не поедет вовсе. Ну если, конечно, я его уговорю обменять Ригу на Новгород.
– Вы прирожденный моряк, ваше величество, – одобрительно кричит мне, перекрывая шум ветра и волн, шкипер Мюнц, стоящий рядом, – можно подумать, что вы родились на палубе!
– Да уж, – хмыкаю я в ответ, – шутка ли, целый адмирал шведского флота!
– Смотрите, кажется, вы не единственный прирожденный моряк! – снова кричит мне Мюнц и показывает на щуплую фигурку у фальшборта.
Присмотревшись, я узнаю несостоявшуюся ведьму по имени Эльза. Я направлялся на корабль, когда встретил ее в порту. Крайне удивившись, спросил, что она делает в таком месте.
– Ваше величество, мне некуда больше идти, позвольте мне отправиться с вами.
– Вот так номер! А где же твой жених… Андрис, кажется?
– Нет у меня жениха, государь.
– Что, не захотел жениться на ведьме?
– Отец ему не позволил.
– Да он еще и почтительный сын… что же, понятно. Ладно, если хочешь уехать со мной, то у меня нет возражений. Но ты, надеюсь, понимаешь, что делаешь?
– У меня нет никакого другого выхода. Денег, чтобы уехать, нет, а если останусь, то житья мне все одно не дадут.
Что было делать с ней, я решительно не знал. С одной стороны, если бы весь город не собрался посмотреть, как ее сожгут, я вряд ли захватил бы Ригу. Не то чтобы я чувствовал себя обязанным ей, но бросить на произвол судьбы – совести не хватало. С другой стороны, в Стокгольме меня ждет моя разлюбезная Катерина Карловна, и что она скажет, если увидит в моей свите женщину, – одному богу известно. В какой-то момент я даже хотел переодеть ее в мужской наряд, но, хорошенько подумав, отказался от этой затеи. Кто-нибудь обязательно проболтается, и попытка скрыть ее пол будет воспринята как отягчающее обстоятельство. К тому же сероглазая Эльза была обладательницей такой умопомрачительной фигуры, что надежно спрятать ее под мужской одеждой не представлялось возможным. Ну да, разглядел!.. Короче, недолго думая я велел отправившемуся-таки со мной Раальду Каупушу считать ее членом своей семьи. Впрочем, в первую же ночь на корабле она заявилась ко мне, полная решимости расплатиться и за спасение, и за «билет» до Стокгольма. В ответ я покрутил пальцем у виска и велел ей не делать глупостей. Почему я так поступил? Сам не знаю. Может, перед принцессой Катариной неудобно, а может… не знаю, короче.
– Вышла подышать свежим воздухом? – спросил я у девушки.
– В каюте скучно, ваше величество, – отозвалась Эльза.
– Ты хорошо переносишь качку.
– Я дочь рыбака.
Я еще немного постоял, не зная, что ей сказать, пока она сама не подала голос:
– Вы что-то хотели спросить?
– Пожалуй, да. Скажи мне, ты говоришь хоть немного по-шведски?
– Понять смогу.
– Отлично, а что вообще умеешь?
– Все, что необходимо хорошей жене. Готовить, шить, стирать.
– Грамоту знаешь?
– Немного. Обычно женщин у нас не учат грамоте.
– Но ты научилась?
– Да, ваше величество, а зачем вы спрашиваете?
– Пытаюсь решить, что с тобой делать.
– Понятно… еще я разбираюсь в травах и действительно немного могу лечить.
– У кого ты научилась?
– У матери. Читать и писать – тоже.
– Не слишком распространенное умение для жены рыбака, не так ли?
– Она не всегда была женой рыбака.
– Вот как… кстати, а где она?
– Она умерла два года назад.
– Печально; а отец?
– А отец умер, когда меня обвинили в колдовстве. Меня даже не отпустили на его похороны.
– Ты так спокойно об этом говоришь…
– Я уже выплакала все слезы, ваше величество.
– Да уж, досталось тебе…
– Видно, судьба такая… а что вы сделали с вдовой Краузе?
– С Ирмой-то? Замуж выдал.
– Что?! За кого?..
– О… не завидуй, – засмеялся я, – вдова еще не раз пожалеет, что не утонула тогда.
– Я не завидую, я ненавижу ее!
– Пожалуй, у тебя есть на это причины, но не думай о ней. Вряд ли вы когда-нибудь еще увидитесь.
– А что вы собираетесь делать со мной?
– Еще не знаю, но если ты и впрямь умеешь лечить, то, вне всякого сомнения, пригодишься мне на службе.
– Вы предлагаете мне службу?
– А почему нет?
– Но я же… вы разве не боитесь ведьм?
– Что за вздор! И вот что: прекращай все эти разговоры про ведьм, и Каупушу с семейством скажи, чтобы помалкивали. Чем меньше людей будет знать о твоей судьбе, тем лучше будет для тебя самой. В Швеции могут отправить на костер ничуть не хуже, чем в Риге, а в Москве народ и вовсе простой: заострят колышек – и поминай как звали.
– Вы не ответили.
– На что? Ах вот ты про что… да, я не боюсь ведьм, более того, я не верю во всю эту чушь со службой дьяволу, вальпургиевыми ночами и черными мессами. Рогатый достаточно силен, чтобы обходиться без помощи сумасшедших старух, верящих в то, что могут обращаться в черных кошек. Так что иди в кубрик к Каупушам и выбрось эту ерунду из головы.
Сказав это, я развернулся и отправился к себе, но переступая через комингс, повинуясь внезапному чувству, повернул голову и едва не вздрогнул. Эльза стояла на прежнем месте, смотря мне вслед. Вышедшая в этот момент из облаков луна на мгновение осветила ее лицо, показавшееся мне таким зловещим, что впору было пожалеть о ее спасении. Особенно выделялись на нем ставшие просто черными глаза. Сморгнув, я снова посмотрел на девушку, и наваждение исчезло. Ни зловещего лица, ни черных пронизывающих глаз – ничего. Увидев, что я смотрю на нее, она сделала книксен и убежала. Фу, похоже, у меня глюки. Девчонка, наверное, обиделась на мое невнимание и решила, что это оттого, что я боюсь нечистой силы, вот и завела этот дурацкий разговор. Откуда ей знать, что у меня в Швеции жена и теща, причем обе в коронах. Против этого тандема любая ведьма все равно что дите малое. Разжуют, выплюнут и фамилию не спросят…
Стокгольм встретил нас не слишком ласково: хотя ветер и поутих, но мелкий дождь совершенно портил настроение. Портовый чиновник, прибывший на наше судно с досмотром, увидев вооруженных русских дворян, мягко говоря, очень удивился. Он и до этого не лучился радушием, а теперь, казалось, и вовсе раздумывал, не поднять ли тревогу.
– Кто вы такой, – спросил он простуженным голосом, безошибочно определив во мне главного, – и с какой целью прибыли в Швецию?
– Соскучился по своему брату, королю Густаву Адольфу, – отвечал я ему с беззаботным видом, – надеюсь, он в добром здравии?
– С чего это вы называете нашего доброго короля своим братом?
– С того, что женат на его сестре. И знаете что, любезнейший, довольно невежливо игнорировать вопрос о здоровье монарха.
– Его величество в добром здравии, – тут же ответил чиновник, очевидно начавший понимать, кто я такой. – Вы герцог Иоганн Альбрехт?
– Именно так, а еще я русский царь. Это моя свита, и я прибыл на встречу со своим братом королем. Он в Стокгольме?
– Да, ваше величество, – поклонился он.
– Прекрасно, а как поживает мой старый приятель капитан над портом Олле Юхансон?
– Что ему сделается, ваше величество… Позволено ли мне будет спросить?
– Валяйте.
– Когда вы собираетесь сойти на берег?
– Немедленно.
– Как будет угодно вашему величеству, мы всегда рады победителю датчан. Прошу лишь позволения сообщить прежде о вашем прибытии господину капитану над портом. Сами понимаете, служба!
– О, конечно-конечно, порядок прежде всего, кланяйтесь господину Юхансону.
Швед, не теряя ни минуты, спустился в шлюпку, и его гребцы навалились на весла. Понаблюдав за тем, как они отходят, я скомандовал делать то же самое. Всех желающих сойти на берег одним рейсом было не перевезти, так что надо поторапливаться. Достигнув пристани, я первым выскочил из шлюпки и в нетерпении прошелся по твердой мостовой. Мои спутники, тяжело вздыхая и крестясь, один за другим следовали за мной, поневоле привлекая всеобщее внимание длиннополой одеждой и непривычным внешним видом.
– Генри