Все уже собрались, и Шинс поняла, что они могли слышать весь разговор с ним.
«Не моя проблема, — решила она. — Я ничего постыдного не сказала», — Ренард и Игрейн заняли схожие кресла по краям маленького круглого столика. Она не знала точно, но Шинс догадывалась, о чем они шептались, склоняясь друг к другу. Это было связано с гильдией. Она не знала, какие секреты они обсуждали, и зачем они их хранили теперь, но старые привычки у осторожных воров искоренялись с трудом.
Оставшаяся пара выбрала небольшой диван, они сели, прижавшись друг к другу. Рука Фостин обвила плечи Робин, защищая, словно бросая вызов остальным. Робин ерзала, но Шинс поняла, что ее беспокоила нога. Юная воровка ощутила укол вины за рану подруги, не зная, сколько еще будет испытывать это.
Заслужила ли она, чтобы вина перестала колоть ее за это?
«Может, я могу кое-что сделать…», — Шинс смотрела, ждала, пока Фостин встретится с ней взглядом, а потом кивнула на графин бренди. Курьер нахмурилась в смятении, но шепнула Робин на ухо слова и встала. Шинс встретила ее, пополнила бокал, пока стояла у столика.
— Робин мне все более-менее описала, — начала она.
Фостин скрывала эмоции.
— Знаю.
— И насчет своих чувств ко мне.
В этот раз она дрогнула.
— Знаю.
— …и о чувствах к тебе. Она — моя лучшая подруга, Фостин. Моя сестра. Я хочу вам счастья. Я не буду вам мешать. Я не соревнуюсь с тобой.
На ее лице появилась лавина эмоций, огонь и лед сменялись на лице женщины быстрее, чем Шинс могла определить их. Фостин взяла себя в руки с трудом и печально улыбнулась.
— Конечно, — тихо сказала она. — Ты всегда будешь на пути. Поразительно, что ты думаешь, что можешь это изменить. Тут ты не решаешь, Виддершинс. Как и я.
— О, я… ох.
Фостин улыбнулась естественнее, хоть всего на миг.
— Но я ценю твои попытки. Спасибо.
Шинс не смогла придумать, что сказать. Она смотрела, как Фостин вернулась на диван, обвила плечи Робин рукой. Она ощущала странное смущение, словно влезла не в свое дело.
— Я хотела помочь, — вздохнула она Ольгуну. Понимание и сочувствие в ответ немного помогли ей. Даже капли этого хватало. — Хорошо, — она резко повернулась ко всей комнате. — Мы знаем, что ужасные странности в этом городе уже происходили.
— Странности? — спросили Фостин и Эврард. Шинс не слушала их.
— Мы знаем, что такое происходит и сейчас. Но хоть кто-нибудь знает, что именно происходит?
Все переглядывались, ерзали на местах и молчали.
— Да. Как и я думала. Пора сравнить наши мнения и объединить их.
И снова оглушительная тишина. Они соглашались в теории, это она видела по их лицам, но никто не знал, с чего начать.
Эврард кашлянул, и Шинс притворилась, что не вздрогнула.
— Что? Это да?
— Я не хочу открывать старые раны, — сказал аристократ, звуча неохотно, даже с сочувствием. — Или новые. Но… Виддершинс, ты почти в центре этого, а то и в центре…
— Как всегда, — буркнула Игрейн.
— …а я все еще не понимаю, что произошло с тобой.
— Ты не видел те раны! — закричала Робин, встав, хоть ей и было неудобно. — Не вблизи! Нельзя просить ее…
— Все хорошо, Робин, — Шинс обняла бы ее, но… — Всем нужно все узнать, если мы хотим разобраться. Все хорошо. Я…
Но это не было хорошо. Горло воровки сдавило тисками страха и плоти. Она пыталась вспомнить ту комнату, ту боль, то существо, что причинило ей столько боли. Попыталась и не смогла. Ее разум убежал с криками от картинок, и она дышала быстро и слабо, сердце колотилось, как тысяча копыт.
А потом… Ольгун. Конечно. Всегда Ольгун. Никаких сомнений.
Из ее сердца, а не головы, расплылось облако спокойствия, как чернила в чистой воде. Он держал ее за руку, она повернулась к тем воспоминаниям. Он опустил вуаль на картинки, сделав детали мутными. Шептал ей слова поддержки.
Напоминал и обещал ей, что она была в безопасности.
Ее дыхание замедлилось, и она смогла прошептать:
— Не знаю, что бы я без тебя делала.
Глубокий вдох, чтобы успокоиться, глоток бренди на всякий случай. Пора.
— Дело в том, — сказала она небольшой компании, — что я стала самоуверенной.
Она замолчала на миг, ожидая комментарии с сарказмом, но их не было.
— Давно люди не были мне угрозой в бою один на один. Не с… моей помощью. И я уже одолевала Лизетту один раз. Она знала, как меня задеть, чтобы я не думала. Я… То, что она сделала до того, как я вернулась…
Она должна была произнести имя Александра, хоть и казалось, что она ведет себя неуважительно. Многие из собравшихся не знали историю Шинс. Но они узнали, что фейри были вовлечены в это, оправились от ран от этого открытия, и Ольгун смог объяснить ей, как Лизетта узнала. Существа страсти, эти духи могли пронюхать, какие места и люди были важны для нее. Лизетта могла не знать, почему Делакруа был важен для нее, но она знала, что он был таким.
Виддершинс впилась ногтями в ладони до кости, как ей казалось, и рассказала, что увидела в убежище, и что потом обнаружила на других могилах.
Робин открыто плакала, когда она закончила, из-за произошедшего с Женевьевой, которую она любила, ее так же любила и Шинс. Фостин обнимала ее, шептала и нежно укачивала. Ренард и Игрейн побледнели, а потом он посерел, словно боролся с тошнотой, а жрица покраснела от возмущения. А Эврард….
Один взгляд на его искаженное от ярости лицо и лед в глазах, и Шинс вспомнила, почему даже без бога или фейри на своей стороне он был угрозой, когда этот гнев был направлен на нее.
И только у него пока что не было личной причины презирать Лизетту Суванье.
— Я пошла туда, — сообщила Шинс. — Было понятно, что она этого и хотела, и я пошла туда. Я так злилась, была уверена, что она ничего не сделает. А потом она… — Виддершинс только тогда поняла, что сжимала живот, прикрыв рукой рану.
Робин осторожно выбралась из руки Фостин, прошла, хромая, к подруге и взяла ее за руку раньше, чем воровка заметила ее.
— Только когда будешь готова, Шинс.
Шинс сжала ее пальцы, вяло улыбнулась и, поддерживаемая объятиями Ольгуна, рассказала, что еще произошло в бывшем кабинете Ренарда.
— Эмбрушель, — выдохнула Робин рядом с ней.
— Что?
— Тот, кто… ранил тебя. О нем не так много историй, как об Ируоке. Но это описание Эмбрушеля.
— Я не слышала о нем, — Шинс посмотрела на остальных, но Фостин и двое мужчин были в смятении.
Игрейн медленно кивала.
— Его чаще зовут по титулу, а не имени. Ты можешь помнить его как Принца сиротских слез.
Виддершинс поежилась. Это имя она помнила с детства. Она услышала историю от других детей вскоре после того, как стала сиротой.
— Эти знания нам помогут? — спросил Эврард, сжимая подлокотники кресла.
— Нужно прочитать легенды о нем, — сказала Игрейн. — Это не повредит.
— И он не один, — отметила Виддершинс. — Думаю, Лизетта искала их, услышав об Ируоке, хоть я даже не хочу догадываться, как она дошла до этого. У них, — с горечью добавила она, — общий враг.
— Я не так хорошо знаю сказки, — сказал Ренард. Хоть он говорил так же, как обычно, Шинс слышала отголоски Скрытого лорда в его голосе. — Но даже я знаю, что фейри — хитрые. Они сделали бы это только ради мести за Ируока?
— Это возможно, — ответила Робин, забрала бокал Виддершинс и наполнила его, не спрашивая. — Они мстительные в историях.
Игрейн махнула Робин, вспомнила о ее хромоте и подошла сама за напитком.
— При этом, — сказала она, пересекая комнату, — они могут хотеть чего-то большего. Виддершинс, ты говорила, что они не совсем тут?
— Но раны выглядели как настоящие, — прорычал Ренард.
— Нет, она права, — сказала ему Шинс. — Они даровали Лизетте немного своих сил, и это дает им возможность появляться тут ненадолго, но… они приходят и уходят. Лизетта говорила что-то о церкви.
Жрица кивнула.
— Вспомни реакцию Ируока на молитвы и святые предметы. Вера общества в Давиллоне обычно отгоняла их. Он пришел… из-за случайного приглашения. Если Лизетта убедила их, что даст им свободное правление тут, — задумчиво добавила она, — этого хватило бы, чтобы купить их помощь, даже если они не хотели мстить.
— И что она хочет? Убить всех в церкви? — спросил Эврард слишком мрачно, значит, явно не с сарказмом.
— Я же говорила, — вздохнула Игрейн, — что часто общалась с его преосвященством Сикаром? Отчасти из-за паники и слухов. Истории распространяются, как было при Ируоке.
— И, конечно, если церковь ничего не сделает, и люди снова начнут терять веру… — отметила Шинс.
— Это не все. Священники меньших Домов говорили, что нашли способ защитить своих людей от этого «проклятия». И никто из этих домов не пострадал.
— Это ничего не доказывает. Атак мало, их дома могли пощадить случайно. Но люди начинают верить слухам.
Эврард был потрясен.
— Церковь позволяет болтать такое?
— Духовенство подавлено, — возразила Игрейн. — Эти «нападения», беспорядки в политике в Давиллоне… и Давиллон даже не в приоритет для церкви! Архиепископы еще разбираются с проблемами после назначения Фаранды! В Лурвью открытые бунты!
Шинс узнала это месяцы назад, пока она сама была в Лурвью, сердце Церкви Священного соглашения. Николина Фаранда, назначенная вместо покойного архиепископа Уильяма де Лорена, была из Раннанти, а не Галиции. По законам Церкви тут не было ничего плохого, вера в Соглашение не была ограничена рамками страны. После поколений вражды между двумя странами многие жители Галиции оскорбились таким решением. Церковь страдала от протестов жителей, правительство Галиции отправило почти всю армию к границе, чтобы ситуация не ухудшилась…
«Нет, она не могла… Это не она сделала! Она же не влияет так вне Давиллона?».
— Могла ли она? — с мольбой спросила она под нос.
Ольгун с неохотой ответил, что могла. Она не создала всю ситуацию, но могла подговорить людей, что меткими словами вызвали гнев, заставили его разгореться.