«О, вот как? Вы так добры…».
— Как я говорила, — продолжила Лючень, — уверена, мадемуазель Виддершинс может добавить поразительные детали к истории, которую нам уже рассказали.
«О, вы не представляете».
Виддершинс глубоко вдохнула и описала кошмар прошлой недели.
Сказать, что аристократы не скрывали скепсиса к концу ее истории, было бы преуменьшением. Они щурились, шептались, хмурились, точно не выглядя потрясенными. Но они не прерывали ее. Отчасти потому что ее поддерживали епископ и Эврард Даррас, отчасти из-за увиденного ранее. Но Виддершинс нервничала больше, чем если бы ее просто назвали безумной вруньей.
— Мне это не нравится, Ольгун…
Герцогиня подняла властную руку, и бормотания утихли, словно их обрубили.
— Вы понимаете, почему нам сложно поверить? — спросила она.
Шинс кивнула.
— Я сама верю себе лишь потому, что пережила это.
Губы Лючень дрогнули, и это было ближе всего к улыбке от нее.
— Думаю, — сказала она, и, хоть не повернулась, все знали, что она обращается к ним, а не только к воровке, — многие из нас слышали шепот и слухи. Сплетни слуг и стражей о загадочной Виддершинс и ее умениях.
Некоторые аристократы были растеряны, но больше половины кивнули.
Если бы она резко встала с кровати, не проснувшись до конца, вступила в горшок из снега, Виддершинс была бы так же потрясена, и ей было бы так же холодно, как сейчас. Она боролась со своим телом, ее нервы и инстинкты пытались увести ее из комнаты. Ольгун помогал, как мог, но сила его воли удерживала его от паники.
В этом… был смысл, хоть ей не нравилось. Люди должны были заметить, особенно, когда она попадала в громкие случаи, как планы Апостола или дело Ируока. Она и не думала, что слухи о ней разнеслись дальше улиц.
«Конечно, будто я не воровала у сидящих тут хотя бы по разу…».
— Что ж, — сказала она Ольгуну, голос дрожал, — это объясняет ее «Ах».
Ее напарник этому не радовался.
— Я… польщена, — пропищала она, будто десять лет спустя.
— Не стоит. Покажи.
— Что?!
— Покажи нам, — приказала Лючень. — Покажи, что эти способности — не уловка. Что ты знаешь, о чем говоришь, когда упоминаешь сверхъестественное.
— Вы хотите выступления? Мне хоть раздеваться не нужно?
— Виддершинс! — рявкнули хором Сикар, Игрейн, Эврард и Ренард.
— Когда-то, ваша светлость, я попрошу вас приказать им рассказать, когда они научились делать это так слажено, — Шинс вздохнула. — Ладно, Сика… ой, ваше преосвященство?
— Хм? — ответил Сикар.
Шинс встала рядом с ним под Вечным оком, в центре общего внимания.
— Ваши солдаты ведь стоят и в Базилике, а не только в этой комнате?
— Да.
— Можете послать кого-то сказать им, что они услышат выступление, и им не нужно бежать? И что им не нужно стрелять и резать?
Епископ нахмурился с подозрением, но он махнул одному из стражей разнести весть. Через пару минут он вернулся, его ждали в тишине, все неловко улыбались друг другу.
Почти в тишине. Шинс успела рассказать Ольгуну, что задумала.
Когда солдат вернулся, и дверь за ним закрылась с тихим щелчком, Шинс сказала:
— Хорошо, — она указала на солдата в дальней части часовни, пистоль которого висел так, что выстрел попал бы по ковру, а не по его ноге или соседу. — Он!
Сила Ольгуна потекла, вспыхнула искра, и оружие выстрелило.
Те, кто уже начал поворачиваться, когда Виддершинс указала, сделали это быстрее, вскочили с мест. Стражи и несколько аристократов потянулись за оружием, а солдат, чей пистоль активировал Ольгун, смотрел на них со смятением щенка.
Запахло жженой серой, Лючень развернулась на месте.
— Хорошо, Виддершинс, это…
Шепот и бормотание, а потом все посмотрели на точку рядом с Сикаром, где Шинс стояла мгновение назад.
— Сверху!
Шинс помахала им с люстры.
— Если не сложно, ваше преосвященство, — продолжила она, — передайте мои комплименты архитектору и строителям. Эта цепь, — она щелкнула по медному чудищу, что удерживало люстру на месте, — даже не заметила мой вес.
— Ох… Базилике почти сто лет. Люди, что ее построили, давно мертвы.
— Ох. Тогда вы должны знать, где их найти.
— Как ты там оказалась? — спросил один из аристократов. — Карабкаться не вышло бы!
— Заметили? Потому я не забиралась. Я прыгнула.
— Чушь!
— Но я же тут?
— Да, но… ты, но… я…
Барон Мерчанд потер подбородок.
— Ты даже не потревожила лампы.
Лючень покачала головой, ее волосы затрепетали сверху.
— Вы можете спуститься.
Шинс шагнула меж двух ветвей люстры и рухнула. Она снова оказалась рядом с Сикаром, и хуже не стало, раз все охнули.
— Подойдет? — сказала она. — Мы на этом закончим, или мне нужно прыгать по потолку с палкой?
— Виддершинс… — герцогиня встала и тяжело прошла в переднюю часть комнаты. — Мы все видели нечто неестественное в теле командующего Арчибека. Мы видели твои способности или намеки на них. Наши священники в пути, и вам все еще нужно объяснить это нарушение порядка, ваше преосвященство, — добавила она, пронзив Сикара взглядом, — и я уверена, что они подтвердят его слова насчет Арчибека и тебя.
«Почему это плохо звучит…?».
— И я верю, что ты, несмотря на твой статус и профессию, хочешь помочь Давиллону.
— Ваша светлость, если грядущее «но» станет еще больше, мы не влезем в этот зал.
Ее губы вежливо дрогнули.
— Верно. Но… ты просишь нас поверить в заговор многих благородных Домов. И их священников. И стражи. И воров.
— Да, но…
— И, если я не ошибаюсь, ты хочешь разобраться с этим заговором, поведав это нам, использовав наши Дома и правительство города против этих сил? Зачем еще говорить это нам, если ты не надеешься, использовать нас в бою?
Шинс шаркала ногами, не спеша отвечать, и Эврард помог ей:
— Вы почти угадали, ваша светлость.
— Но мы не можем принимать такие решения на вере или уверенности. Мы должны знать, Виддершинс. Мы — я — должны знать, что тебе можно доверять.
Если бы горшок из снега вернулся в тот миг, Шинс не ощутила бы его, онемев.
— О чем вы? — спросила она, хоть понимала, какой ответ получит.
— Откуда ты знаешь, что делать, Виддершинс? Откуда ты все знаешь? Кто ты?
Годами. На этот вопрос она не отвечала годами. Он оставался свежим в ней, не заживал, в отличие от раны от клинка Лизетты. Жаркая кровь, искалеченные тела друзей и единомышленников.
Осознание конца света, ужас и отчаяние, когда все решили, что она в ответе.
Никакие путешествия, скорость и ловкость божества не позволяли ей уйти от этого.
Но… она не хотела отказываться отвечать. Не с таким на кону.
И… может, пришло время. Хорошо это или плохо, но пора было сбросить бремя.
— Вы не вспомните.
Хриплый и тихий голос подавил волну конфликта в комнате. Ее друзья спорили с герцогиней, но никто из них не знал правду. Они пытались защитить ее, позволить ей хранить свои тайны. Она не забудет этого.
Но да. Пора.
— Вы не вспомните, — сказала она тверже, — но я почти всех вас уже встречала. Когда была младше.
— Где, дитя? — спросила мягко Лючень.
Последний глубокий вдох, она представила, как целует Ольгуна в щеку, которой у него не было.
— В основном, ваша светлость, на балах Дома Делакруа.
— О, боги… — герцогиня поняла. А остальные? Они не понимали.
— Меня звали, — Виддершинс признавалась, казалось, впервые за десяток жизней, — Адрианной Сатти.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
«Стоит рассказать ей».
Не слушая какофонию разговора вокруг, Ренард Ламберт отклонился и посмотрел поверх плеча аристократа на воровку, которую всегда знал — и думал, хоть и слышал другие имена — как Виддершинс. Она лежала на дальней скамье, опустив лодыжки на соседнюю скамью, глядя на потолок. Или она не переживала из-за того, что обсуждали ее суд и казнь, или она хорошо притворялась. Но ее отношение ко всему входило в список того, что ему нравилось в ней.
«Я должен сказать ей. С властью Лизетты, еще и гильдия… Даже если план сработает без ошибок, нет гарантий, что мы с ней выживем. Я должен сказать ей».
Но… зачем? Что хорошего будет? Она о нем так не думала никогда, это он знал без сомнений. Что вдруг изменится? Он ждал, что она бросится в его объятия?
«Да. А потом мы назначим епископа Сикара новым Скрытым лордом».
Это будет для нее еще одним бременем, еще одной сложность. И для чего? Чтобы ему стало лучше? Потому что он не сможет жить, если она умрет, не зная?
«Она умрет. Куда уже хуже?».
Нет, это было эгоистично. Лучше оставить это. Он давно решил не говорить ей, ничего не изменилось. Может, они оба выживут…
Ренард замер, огляделся и не понял, когда успел встать и пройти к дальней части комнаты.
«Боги, нет! Я не буду… Но если я ошибся? А если есть шанс?».
Он уже почти потерял последний шанс. Он все еще ощущал пустоту, сердце билось в горле, желудок сжимался, когда он вспоминал, как она выглядела пару дней назад. Как от ее окровавленного и сломленного вида он чуть не закричал. Как, когда она начала приходить в себя, он предложил группе разделиться на время. Он боялся того, что скажет ей…
Даже сейчас Ренард моргал от воспоминания, стиснув зубы, чтобы не плакать.
«Я не могу узнать? Ради нас обоих? Я не должен…».
— Простите, месье Ламберт?
— О, — Ренард отошел и поклонился, отошел, пропуская епископа. — Конечно, ваше преосвященство.
Сикар благодарно улыбнулся и пошел дальше — прямо к месту, где сидела Шинс.
Это был знак? Тихо вздохнув, Ренард вернулся на свое место.
«Позже. Если мы переживем это, я скажу ей позже…»
Боги знали, сколько времени прошло — они-то знали, но она не спросила у того, кого знала лично — с тех пор, как Виддершинс закончила свою историю.
Она впервые поведала всю историю своей жизни. Не наставнику, не любимому, не верному другу, а аристократам»