ала за пределы солнечной системы.
"На марсианских химических заводах, - читал Эдельгрейсе, - с интервалами в несколько десятков минут произошли похожие аварии. Колонисты успели сообщить нам о том, что созданная по формуле эпсилонцев жидкость растворила емкости, в которых ее готовили, и ушла под землю, превратив ее в красный песок. Через непродолжительный отрезок времени она вернулась вместе с магмой и, превращенная в пар сверхвысокими температурами, ушла в небо. Смешавшись с облаками, она выпала грязевым потоком, превращающим все, с чем соприкасалась, в песок. Жидкости оказалось так много, что Марс в считанные часы превратился из зеленой цветущей планеты в красную пустыню. Успевшие добраться до космодромов колонисты улетели с планеты, но не все сумели пролететь сквозь пелену облаков и остаться в живых. Мы остались последними фаэтонцами в солнечной системе. Но я не знаю, как долго продлится наше существование: наши химики так же работали над созданием веществ по формулам эпсилонцев. Все вещества готовы и хранятся в пятидесятилитровых емкостях из крепкого стекла. Я не знаю, какое из них оказало разрушительное воздействие на Марс, и принял решение запечатать хранилище. При первой же возможности необходимо увезти вещества с планеты. По нашим подсчетам, в случае повреждения емкостей разрушительное воздействие окажется слабее, чем на Марсе, ведь объемы созданных нами веществ минимальны, но я не хочу рисковать. Не знаю, в чем дело, но подозреваю, что эпсилонцы намеренно подложили нам химическую бомбу, и мы своими руками уничтожили цивилизацию: Фаэтон, как вы помните, после гибели превратился в сборище астероидов, покрытых красной пылью. Скорее возвращайтесь, чтобы избавить последнюю обитаемую планету солнечной системы от нависшей угрозы. Прошу вас - не совершайте посадку на Эпсилон Эридана! Я убежден - там вас ждет нечто страшное. Забудьте о контакте и возвращайтесь домой, пока с вами ничего не случилось!"
Под текстом стояла подпись руководителя земной колонии.
Эдельгрейсе нажал на кнопку, и дверь закрылась с той же черепашьей скоростью, что и открывалась. Заместители ждали его слов, но Эдельгрейсе молча передал им бумаги и, скрестив руки на груди, глубоко задумался.
Эпсилонец тем временем радовался прилету гостей, словно ничего и не произошло. Он все так же славил фаэтонцев, и космонавты чувствовали, что медленно сходят с ума от ирреальности происходящего.
– Что за ерунда? - выругался капитан. - Слушайте приказ: определить, откуда идет сигнал и отправить туда команду разведчиков. Вооружиться до зубов, в случае малейшей угрозы применить боевой лазер или ядерное оружие. Перед отлетом мы должны понять, что здесь происходит.
Глава 8. Полет
Реверик вызвался добровольцем и полетел в катере с командой из десяти вооруженных космонавтов. В руках он держал уловитель сигнала и показывал пилоту, в какую сторону лететь.
Два хроникера снимали поверхность планеты с противоположных сторон катера.
Всюду царило запустение. Высоченные дома, частично развалившиеся, разбитые стекла, остатки скелетов на улицах и в домах - хроникеры снимали все, что казалось им существенным, а таковым было все вокруг. Реверик отметил про себя, что скелеты напоминают человеческие, с определенными, но не слишком явными отличиями. Странно было увидеть в далеком мире существ, похожих не только по строению, но и по истории развития - высотные дома, стекла, машины, дороги… Но что-то здесь пошло не так, и люди вымерли в одночасье.
Космонавты нацелили оружие на окна катера, готовые выстрелить в любой момент, если заметят, что к ним кто-нибудь приближается.
Реверик поводил уловителем по сторонам и указал на здание с остроконечной крышей, возвышавшееся над остальными строениями больше чем на треть.
– Там! - сказал он. Пилот повернул к зданию.
Эпсилонец приветствовал космонавтов, как ни в чем не бывало. Он говорил и говорил, не умолкая ни на секунду, и Реверик подумал о том, что фаэтонские болтуны удавились бы от зависти и собственного примитивизма, услышав подобный монолог. Впрочем, сейчас он был готов слушать кого угодно, лишь бы этот болтун был реальным человеком, а не голосом неизвестно кого, несколько лет подряд вешавшим лапшу на уши с мертвой планеты.
Катер подлетел к вершине здания, и медленно пошел на посадку, чтобы Реверик мог точно указать источник сигнала, место, оттуда Некто все еще "встречал и приветствовал" космонавтов.
– Дальше, - время от времени говорил Реверик, и катер спускался еще на один этаж. Мощность сигнала нарастала, и когда достигла пика и пошла на убыль, Рерверик приказал: - Стоп! Назад: он сидит этажом выше!
Катер поднялся на два метра и полетел вокруг здания.
– Здесь! - указал Реверик.
Катер остановился напротив стеклянной стены, в которую светило заходящее солнце.
Космонавты дружно прилипли к окнам. Пустой кабинет с одним столом и микрофоном - и никаких ведущих. Однако кто-то все еще говорил, и Реверик слышал, что микрофон улавливает гул двигателей катера.
Реверик поежился: ирреальный страх нарастал. Если в кабинете никого нет, то кто так долго разговаривал все это время?
– Не может же микрофон сам по себе генерировать подобные звуки! - воскликнул он.
Хроникер навел камеру на окно и, вскрикнув от ужаса, выронил камеру и потерял сознание.
Приветственная речь становилась тише и тише, как будто ведущий уменьшал громкость, потом наступила мертвая тишина, внезапно разорванная диким издевательским смехом. Космонавтов передернуло от ужаса. Смех бил по ушам, вызывая приступы панического страха, и несколько человек не выдержали. Застрочили автоматы, и стекла на катере и в здании рассыпались стеклянным дождем. Сорвавшаяся со здания пыль полетела к земле, а громкое эхо волной прошлось по мертвым улицам, усиливая грохот.
Пилот без чьей-либо подсказки вдавил педаль скорости до предела и направил катер прочь от здания. Он сорвал с головы и отбросил наушники: в них тоже раздавался смех. Космонавты стреляли до тех пор, пока в автоматах не кончились патроны, но трое и после этого нажимали на спусковые крючки.
Реверик немигающим взглядом смотрел на оброненную видеокамеру. Он знал, что камеры показывали и снимали изображение, улавливая весь световой спектр, и хроникер явно увидел оставшееся незамеченным человеческим глазом. Реверик поднял камеру, но никакая сила не могла заставить его промотать запись назад и посмотреть, что же такого увидел хроникер в здании? Недаром он лишился чувств: там было что-то жуткое, под стать смеху.
Реверик рывком поднес камеру к глазам, подержал ее с минуту, но так и не сумел заставить себя заглянуть в окуляр.
"На корабле увижу, - решил он, - вместе с другими".
Катер стремительно несся обратно, а небо за ним темнело и закрывалось грозовыми тучами. Гремел гром, порывы усиливающегося ветра били по корпусу, толкая катер в стороны, и пилот вцепился в штурвал, изо всех сил стараясь выпрямить курс и не дать ветру отнести катер от корабля.
Планета словно взбесилась: порывы ветра сметали остатки засохших деревьев и рушили ветхие здания на всем пути следования катера. Несмотря на максимальную скорость, тот медленно приближался к кораблю - большая часть энергии уходила на преодоление поднявшегося встречного ветра.
Пилот ругался, как десяток взбешенных скандалистов, пока Реверик не указал ему на небо: грозовые тучи летели в ту же сторону, что и катер, значит, со стороны корабля дует только низинный ветер. Пилот дернул штурвал на себя, и космонавты повалились в дальнюю часть салона. Катер молнией устремился в верхние слои атмосферы, подгоняемый бьющим по днищу ветром. Ветер захлестал по лицам космонавтов, отрывая их от пола и сдувая в разбитые окна. Реверик одной рукой схватился за поручень, второй крепко держал видеокамеру.
Катер вылетел в полосу попутного ветра, и его несколько раз прокрутило на границе воздушных течений. Пилот не справился с управлением, штурвал вырвало из его рук, и катер, все еще кувыркаясь, полетел вниз.
– А, ну, стоять! - сквозь зубы говорил пилот, хватаясь за штурвал. Он оказался единственным, кто безболезненно перенес кувырки катера. Пассажиров кидало, как пушинки. Реверик порадовался тому, что не ел перед полетом, но двое космонавтов не могли сказать о себе того же самого.
Одного из космонавтов швырнуло на разбитое окно, и он вылетел из катера. Ветер подхватил его и понес к земле, раздувая костюм. Три молнии, одна другой, ударили по нему, и космонавт камнем полетел вниз.
Пилот по наклонной прямой направил катер к кораблю. Молнии хлестали воздух вокруг катера, небо полностью затянулось черно-серой пеленой, хлынул проливной дождь.
Катер влетел в открытый шлюз, ударился бортом о боковую стену и заскользил по полу, приближаясь к дальней стене. Процарапал пол и днище, и остановился у самого выхода, на треть метра вдавившись в стену передним левым углом.
Шлюз закрылся, и шум ливня утих.
Реверик облегченно выдохнул и попытался разжать пальцы, которыми держался за поручень, но они крепко обхватили обтянутый мягким пластиком металлический стержень, и разжать их Реверик не сумел, как ни старался.
– Посиди так, отойдет скоро, - посоветовал пилот.
– Как скоро?
– Полчаса - час. Не больше.
– Это долго…, - не согласился Реверик. - Поручень откручивается?
Пилот молча открыл бардачок и достал из него большую отвертку.
– Держи, а я пока проверю, как пассажиры себя чувствуют.
– Странный вопрос. Плохо они себя чувствуют, - ответил кто-то из космонавтов, распластавшихся по салону. - Я себе все ребра переломал, не иначе.
– Ох… - простонал кто-то еще. Пилот пересчитал пассажиров и ахнул: одного не хватало.
В шлюз сбежались космонавты. Увидев, во что превратился корабль, они поспешили на помощь, и через несколько минут космонавтов отвезли на носилках в медпункт на рентген. Реверику помогли открутить поручень - у него хватило сил только на то, чтобы приставить отвертку к саморезу. Камеру он не отдавал, несмотря на уговоры. Он знал, что там записано нечто важное, и не мог позволить камере затеряться - в суете ее могли убрать и потом не вспомнить, куда именно, или вовсе выбросить, чтобы не мешалась под ногами.