«Так, – подумал Борис, – теперь проверка. Стол, вижу, состыкован, болты на месте. Черт, а родители мои ни хрена не знают! Спокойно, не расслабляемся… СПО, давление в манометрах десять и двадцать, все нормально… Крен – норма, теперь залезть на ПУ… Так, стрела расконтрена, стяжка уложена и закреплена. Термочехол… как неохота к этой млятской голове близко подходить… ага из походного расшнурован, трос с чекой к нему есть, закреплен… Заглушки – вот они, все четыре, у меня в руке… А с другой стороны, они ж ведь на Камчатке, в Мильково. Что им может угрожать? Там из целей – только учебка мотострелкового полка в паре километрах от села! Так, слазим с ПУ, теперь в кабину… СО, что с готовностью? Готов! Теперь осмотр ПУ с правой стороны, это уж для проформы… Или угрожает? Да ну на хрен, станут янки ядреный боеприпас тратить на какую-то сраную учебку… Максимум пару фугасок от штурмовика с какого-нибудь «Констеллейшна»… Написать бы им, да какое там письмо… Все, осмотр заканчиваем. И мысли все посторонние тоже».
Батарея на стартовой позиции
– Поднять ракету!
Первый номер нажал тумблер на пульте, и шеститонная махина медленно поползла вверх. Борис с удивлением увидел, что от соседней установки его расчет не отстал. Резкий стук ударил всех по нервам.
– Разъем Ш39 сработал, лючок закрылся! – весело выкрикнул пятый номер.
«Уф, – подумал Борис, – это всего-то вышел из контакта разъем обогрева боеголовки, а чего пятый такой радостный? Хотя понятно с чего, мехводам теперь делать нечего – до самого пуска. До ПУСКА! Неужели дойдет до ЭТОГО? А Оксана, она же тоже ничего не знает! И работает на оборонном заводе в Киеве… А это основная цель для «Атласа» или «Полариса». Конечно, на заводе есть убежище, да только поможет ли оно? Все, успокоился, и так НРНР уже глазом косит – неужели заметно, как я мандражу? Кстати, как у него дела?». Он подошел к расчету наведения, уже установившему вешки и теодолит.
– Как дела? – тихо спросил он. Начальник расчёта наведения, старшина Георгий Негруца, тридцатипятилетний молдаванин, старожил 159-й бригады, также тихо ответил:
– Нормально, приборы стоят, все выверено. Угол на теодолите проверишь? Ты хорошо командуешь, в прошлом году при Хрущеве пуски делали, еще не так тряслись. Только…
– Только тогда у вас ракета не с ядерной бэче была. И вы были в Кап Яре, а не возле ФРГ?
– Да. Но ты не думай, лейтенант, что тебе одному страшно. Всем страшно, только дураки не боятся. Но дураков в ракетные войска не берут.
– Ракета поднята! – доклад первого номера прервал их тихий разговор.
«Так, – подумал Борис. – Всем страшно, все боятся. Не думай, что ты такой особенный».
– Ослабить захваты! – скомандовал он.
Настала самая ответственная часть подъема. Если вдруг ракета окажется стоящнй с наклоном, то когда первый номер начнет опускать стрелу, она просто вырвет ветровые болты и упадет на расчет. На него. С тремя тоннами азотной кислоты, с почти тонной горючего, которое похлеще керосина. И с ядерной боевой частью в триста килотонн. Борис невольно поежился. «Какого хрена! – вдруг обозлился он на себя. – Я же сам проверял стол и смотрел на кренометр! И, вроде, ракета не прилегла ни к захватам, ни к стреле».
– Развести захваты! Отвести стрелу!
«Ну, точно, и что я ссусь все время? Стоит себе спокойненько… Вот, мля, и стояла бы себе так».
– Опустить стрелу!
Первый номер щелкнул тумблером, стрела пошла вниз.
– Ракету в вертикаль! – Первый и четвертый номера при помощи начальника расчета наведения стали регулировать четыре тарели под стабилизаторами ракеты. – Есть вертикаль!
– Провести генеральные испытания!
– Есть провести гэ-и! – отозвался заскучавший было старший оператор.
– Навести ракету!
Негруца уже закрепил на ракете угломер. Не дожидаясь окончания команды, первый и четвертый номера, повинуясь жестам старшины, начали стальными стяжками крутить стол с ракетой вокруг вертикальной оси. Негруца на угломере стал ловить марку теодолита.
– ГИ норма! – доложил старший оператор (теперь, в основном, пошла его работа).
– Схему в боевое!
– Есть схема в боевом!
– Подготовить к выстрелу систему АПР![71]
– АПР готова!
– Ввести высоту!
– Высота введена! – отрапортовал старший оператор.
– Какая? – негромко спросил Борис.
– Низкий воздушный. Кому-то мало не покажется… – так же тихо ответил оператор.
– Ракета наведена! – «Это уже Негруца. Быстро он, – подумал лейтенант. – Так мы и норматив на «отлично» перекроем». Он уже успокоился. «Делай, что должно, и пусть будет что будет» – так, кажется, сказал кто-то древний. Мда, древний… А что если сегодня история Земли закончится? Нафиг, не заводись. Ты действительно должен делать то, что должен».
– Ввести дальность! – скомандовал Борис оператору и пошел к угломеру проверять углы наведения.
«Угол… все так, как на карточке…».
– Дальность введена! – доложил старший оператор.
Борис метнулся обратно к нему в кабину. «Да, значения циферблатов управления числом поворота шагового электродвигателя автопилота ракеты совпадают с числом на карточке. Число большое, это под триста километров получается… И угол наведения у Негруцы двести пятьдесят с гаком. Ни хрена себе, мы и в самом деле за Гамбург стрелять собрались!». Он хотел подбежать к машине управления, но капитан уже сам вышел к нему.
– Товарищ капитан! Пусковая установка в готовности номер один! – произнёс Борис громким, но внезапно пересохшим голосом.
Начальник расчёта наведения ракеты устанавливает теодолит
– Отлично, лейтенант! Меньше тринадцати минут, ты перекрыл норматив. Батарее оставаться в готовности номер один, ждать команды! Расчетам завтракать сухпаем на своих местах. После завтрака – отрыть щели для укрытия личного состава!
Через полчаса к капитану подошел, прихрамывая, пожилой немец.
– Герр гауптман, битте, – он протянул капитану небольшой листок.
– Что это? – спросил Живодеров.
– Dies ist Rechnung fur Kohle. Это есть счет… за Kohle. Ваш унтерофицир требоваль дым… des Rohres, – он показал на трубу.
– А, вы просите оплатить уголь? Для дыма? Я могу написать расписку, мой командир поставит печать, позже, днем. Ферштейн?
– Я, я, – закивал немец. – Vereinbaren.[72] – Потом замялся, но все же спросил, не глядя капитану в глаза:
– Герр гауптман, sagen Sie mir,[73] это война?
– Учения! – как можно более спокойным тоном ответил Живодёров.
– Irgendwie Ich glaube, Sie betrugen mich…[74] – пробормотал немец.
– Как это случилось? Wie ist es? – неожиданно для себя спросил капитан, показав рукой на хромую ногу немца.
– It? Im Jahr 1944, eine Bombe von einem amerikanischen Flugzeug in Lubeck,[75] – хмуро пояснил немец и захромал в сторону котельной.
25 октября 1962 года, московское время 17–30. Киев, столица УССР
Цех покрытий завода номер 784 Киевского совнархоза
Оксана с удовольствием посмотрела на свою работу. Смена еще не кончилась, а последние двадцать корпусов уже вот, висят на крючках тележки, аккуратно поблескивая свежей зеленой краской. Сейчас они уйдут в сушильную камеру, а завтра в сборочный цех, где в них уже другие люди будут вставлять какие-то хитрые механизмы и стекляшки непонятного назначения. Но ее участок план за этот месяц выполнил, а это значит, что они получат премию в конце квартала. Оксана не интересовалась, что это будут за приборы, она знала только, что другие цеха к этому корпусу делают еще и деревянные треногу – штатив. Наверное, какой-то инструмент для геологов или строителей, непонятно только, зачем в сборочном цехе такая секретность. А Борис уже давно, с начала августа ничего не пишет, вот это проблема.
Они познакомились летом пятьдесят девятого – Оксана тогда приехала к двоюродной сестре в городок Прилуки, Черниговской области. А куда можно пойти в июле месяце при жаре в тридцать градусов двум молоденьким шестнадцатилетним девчонкам в маленьком провинциальном городишке в выходной день? Естественно, на пляж, на берег озера возле города, откуда вытекала небольшая речушка. А когда они пришли туда, то с удивлением обнаружили большую группу не местных и явно городских парней одного возраста. Там она и познакомилась с Борисом: оказалось, что эта компания – их студенческая группа. Борис сказал, что они приехали практику в Прилуки. Правда, он не уточнил, что это полигонно-ознакомительная практика на аэродроме, где базировался 184-й тяжелый бомбардировочный полк Дальней авиации, недавно перешедший с поршневых «Ту-4» на реактивные и ракетоносные «Ту-16». Да ее, честно говоря, это и не интересовало – ее заинтересовал сам Борис, умный, прочитавший, казалось, все книги, про которые она только слышала, очень внимательный и ласковый. Днем он пропадал на аэродроме, где занимался своими непонятными самолетами, а вечерами она приходила и встречала его возле больших палаток, стоящих в военном городке, где жили студенты. И они бродили часами по ночным окраинам Прилук, целовались до одури и смотрели на темное южное украинское небо с мириадами звезд. И обнявшись, тихо сидели на лавочках возле украинских беленьких домиков, вдыхая ошеломительно чудесный запах цветущих левкоев и флоксов. Потом Борис уехал в свою Тулу, учиться дальше, взяв у нее адрес и пообещав, что будет писать. Сестра посмеялась над ней, мол, все, уехал твой москаль, забудь. Но он действительно стал ей писать, потом приезжать к ней в гости на каникулы. Этим весной он приехал в марте, уже в отпуск, после своей защиты дипломного проекта. Рассказывал, что распределился в очень хорошее место, в подмосковный Калининград, всего в семи километрах от столицы, сорок минут езды на электричке. А потом просто и буднично сказал ей слова, которых она так долго ждала. Что ему осенью обещают в КБ дать комнату в коммуналке, и как только он ее получит, они поженятся. А работать она может и на его заводе в Калининграде, там тоже постоянно требуются люди, тем более в цех покраски. Но он бы не хотел, чтоб она там долго работала – для детей вредно: её с ним будущих детей. Поэтому они что-нибудь придумают получше с ее работой. Вот за эту основательность Борис ей сразу и безоговорочно понравился. И теперь от него нет писем, уже три месяца. В последнем письме он написал только, что его внезапно забирают в армию, офицером. Это значит, что счастливая семейная жизнь откладывается. На сколько? Она и не подозревала, что в этот момент ее Борис стоит возле точно такого же прибора, которые делают на её заводе, и который называется «спецтеодолит из комплекта приборов 8Ш18», и тоже думает о ней.