– Первый, первый! – услышал Ментюков отчаянные крики ведомого.
– Второй, прекрати орать, – приказал капитан, заворожено наблюдая, как «пятьдесят второй» со снижением разворачивается на юго-запад, дымя одним двигателем. Хвостовая часть бомбардировщика была вся в дырках, от киля отлетали клочья дюраля, но американец и не думал падать. Он уходил от территории СССР, но вполне уверенно держался в воздухе. «Что делать? – подумал Ментюков. – Опять таранить? Но это верная гибель – в балтийской октябрьской водичке долго не поплаваешь, да и кто тебя будет вытаскивать? Нет, надо возвращаться и доложить, как такой сундук все-таки можно подбить нашими ракетами» – решил капитан и скомандовал:
– Первый – второму, уходим на базу.
– А этот? Я в него четыре ракеты выпустил, а он как заговоренный. Может, мне его таранить, а?
– Таран запрещаю. И ни хрена он не заговоренный – видел, как я его последней парой достал? Знать бы раньше, он бы сейчас у нас булькнул как миленький. Но ничего, теперь ты понял, как их надо? Вот, и другим расскажешь. А этот никуда не денется – ползет еле-еле, связь появилась, сейчас доложим, другие его дожуют. Плохо, что у нас пушек нет, сейчас мы бы его точно приговорили.
Связь действительно появилась, и с КП, узнав, что они «пустые», приказали срочно садиться на заправку и пополнение боекомплекта. Пятьдесят второй корпус ПВО, изрядно прореженный американскими ракетами, отчаянно нуждался в истребителях-перехватчиках – в такой драке каждый кулак дорог. На экранах уцелевших радаров появлялись все новые отметки вражеских самолетов, и поврежденный Б-52, повернувший назад, считался уже второстепенной целью.
– Сэр, станция РЭБ не работает, – мрачно отрапортовал Боб.
– Блок наведения М61 тоже, – сообщил стрелок-оператор. – И от киля отлетают куски обшивки.
– Что-нибудь еще, парни? – спокойно осведомился капитан Гриссом. Он один сейчас понимал, как им повезло. Выдержать атаку восьмью ракетами и не упасть грудой горящих обломков в холодное свинцово-серое море далеко внизу – это просто чудо.
– Крайний правый двигатель горит, – доложил второй пилот. – Я его выключил и включил систему пожаротушения. Тот, что рядом с ним, тоже работает подозрительно, но пока тянет. И, похоже, у нас где-то повреждена гидравлика – давление в системе потихоньку падает. Кроме того, нам надо снизить скорость, иначе воздушным потоком мы полностью «разденем» киль и руль направления.
– Может, сбросим эти чертовы бомбы? – осторожно поинтересовался штурман, явно выражая общее мнение экипажа.
– Непременно сбросим, – успокоил его Гриссом, – но не сейчас. Кстати, а куда мы летим?
– Сэр, вы же приказали «уходим к чертовой матери». Вот я и повел машину обратно к Дании, курс двести семьдесят.
– А что у нас сейчас на юге, Польша? Штурман, найди какую-нибудь цель не очень далеко от побережья. Скинем бомбы и пойдем в Данию.
– Из целей там только города, Лемборг или Слупск. Есть еще Колобжег и Кошалин, но они отстоят дальше на юго-запад, – доложил штурман.
– Вдобавок Колобжег прикрыт ЗРК, – добавил оператор навигационной РЛС, по совместительству исполняющий на В-52G обязанности бомбардира.
– Нет, ЗРК нам не нужен. Идём на Слупск, – скомандовал Гриссом, решив судьбу семидесяти тысяч людей, населявших польский приморский город Слупск, известный среди поляков только своими летними ярмарками Грифитов, музеем Виткевича и музыкальными фестивалями.
– Курс сто девяносто, дистанция сорок две мили.
– О’кей, – Гриссом кивнул, осторожно выписывая левый пологий вираж. Самолёт слегка затрясло.
– Снова начали отлетать куски обшивки киля, – доложил стрелок-оператор хвостовой пушки.
– Так, готовим к сбросу все четыре бомбы одновременно, – приказал капитан.
– Четыре мегатонны на маленький городок, – пробормотал шутрман. – Overkill…[82]
– Есть большая вероятность, что взорвется только одна, остальные будут испорчены взрывом первой, – произнёс оператор навигационной РЛС.
– А ты предлагаешь лететь над Польшей и скидывать их одну за другой? – взорвался Пит. – А наш самолет не будет «испорчен» после первой же мегатонны, которую мы сбросим на этот жалкий польский городишко? Это сейчас на нас никто не обращает внимания, а как только…
– Прекратить истерику, – оборвал его Гриссом. – Бросаем все четыре: это приказ.
Дежурные операторы радиолокационных станций контроля воздушного пространства над Поморьем ПВО Польши и 239-й истребительной Барановичской Краснознаменной авиационной дивизии, дислоцированной в Колобжеге, не обратили внимания на одиночную отметку, ползущую с востока на запад со скоростью всего шестьсот километров в час. И не удивительно, потому что в эти минуты все их внимание было обращено на запад. Шестёрка истребителей-бомбардировщиков F-105 «Тандерчиф» из 32-й тактической истребительной эскадрильи USAF смогла на малой высоте проскочить необнаруженной над ГДР и сейчас резко набирала высоту для бомбометания с кабрирования. Одновременно на экранах РЛС стали появляться заходящие со стороны моря в атаку на прибрежные объекты английские бомбардировщики «Канберра» 9-й и 12-й эскадрилий 1-й авиагруппы, сделавшие крюк на Данией. Летевшие над самыми волнами, они тоже были замечены поздно – уже тогда, когда начали набор высоты для сброса бомб. Масла в огонь добавили шесть ядерных взрывов над территорией ГДР – не все американские тактические самолеты-носители атомного оружия, имели цели в одной только в Польше. Вся эта неразбериха дополнялась многочисленными воздушными боями, происходившими на всех высотах – от малых, где сцепились друг с другом советские, польские, британские, канадские, голландские, бельгийские, датские и немецкие (с обеих сторон) истребители, до стратосферы, где советские перехватчики ПВО раз за разом заходили в атаку на Б-52 16-й воздушной армии САК, остервенело рвущиеся к своим целям. В эфире стоял сплошной гвалт, редкие команды тонули в шквале ругани на семи языках.
В этой суматохе «бафф» Гриссома зашел на Слупск с северо-востока и сбросил все четыре бомбы. И только в этот момент оператор обзорной РЛС в Колобжеге наконец-то обратил внимание на крупную засветку над Слупском, «высота четырнадцать километров, курс двести восемьдесят, скорость шестьсот – увеличивается, запросчиком определяется как «чужой», от основной отметки цели отделились четыре маленьких». Оператор тоскливо выматерился, когда понял, что это значит. А из наличных сил под рукой была только пара МиГ-19С, выходящая из боя англичанами с малым остатком боезапаса. Но делать нечего, и оператор поднял трубку связи с дежурным офицером наведения истребителей 239-го полка.
Капитан Гриссом облегченно вздохнул, когда сзади вспыхнуло еще одно злое солнце, далеко не первое и не последнее за очень длинный день 27 октября 1962 года. Ударная волна качнула самолет, от киля отлетела еще одна порция клочьев обшивки, но самолет выдержал.
– Похоже, сработала только одна бомба, – сообщил оператор РЭБ.
– Этому вшивому городишке хватит и одной – с лихвой. Интересно, был ли там хоть один военный? – задумчиво спросил Пит.
– А какая разница? Все они комми – поляки, русские, в форме или без. Наш президент сказал «Лучше быть мертвым, чем красным», и правильно сказал, – заявил штурман.
– Так, парни, – прервал их стрелок-оператор, – у нас опять проблемы.
На хвост «баффу» упала пара МиГов, сопроводив своё появление треском пушечных очередей. Дав короткий – всего по пять снарядов – залп из тридцатимиллиметровых пушек, «девятнадцатые» исчезли так же молниеносно, как и появились. Но экипажу «баффа» было уже не до них – бомбардировщик содрогнулся от попаданий. Осколки прошили фюзеляж, один застрял в ноге оператора РЭБ, другой ранил стрелка. Вышла из строя электросистема, погасло освещение кабин. Машину резко бросило влево, затем сразу вправо. На приборной доске загорелись красные лампочки, сигнализирующие о пожаре трех двигателей из семи работающих. Из строя вышли уже четыре мотора, и все на левом крыле. Самолет быстро терял высоту. Капитан Гриссом и второй пилот Пит пытались восстановить контроль над падающим «баффом», и им удалось вывести его в горизонтальный полет. Машина с трудом выдерживала курс, норовя уйти влево, горела и тряслась как в ознобе. На нижней палубе ругался штурман – все пилотажно-навигационное оборудование вышло из строя. Он даже с трудом смог воспользоваться «дедовским» методом – навигацией по счислению, поскольку узнать истинную скорость самолета оказалось затруднительно: один осколок перебил трубку приемника воздушного давления. Давление в гидросистеме продолжало падать, одна опора шасси вывалилась из ниши и застыла в полувыпущенном положении, не реагируя на все манипуляции органов управления. Самолёт медленно умирал.
«Всем быть готовым покинуть борт, как только под нами будет земля!» – объявил капитан Гриссом. «Бафф» не только стремился уйти с курса, но и по прежнему очень хотел поскорее встретиться с землей – тяги четырех двигателей было совершенно недостаточно. Гриссом и Пит вели машину «кивками»: пологое пикирование на пятьсот метров вниз, потом набор высоты триста метров, потом опять пикирование. Так они ковыляли почти час, пока штурман не объявил экипажу, что под ними вроде бы Дания. Экипаж начал покидать самолет, но и тут не обошлось без сюрпризов. Не сработало катапультное кресло штурмана, и он начал пробираться к дыре, через которую улетел минуту назад оператор навигационной РЛС. Гриссом орал на него, чтоб он быстрее прыгал – машина уже окончательно переставала управляться. Наконец штурман собрался с духом, прыгнул, и Гриссом рванул рычаг своей катапульты, еле дождавшись, пока силуэт штурмана исчезнет в проеме.
25 октября 1962 года. На западе ФРГ, Земля Северный Рейн-Вестфалия.
Лесной массив Брахтенвальд вдоль дороги N221 между Брюггеном и Брахтом
Лео Граус от волнения едва не выпустил руль своего старенького «Опель-Капитана». Вот оно! Он ясно видел, как здоровенн