Родители, разинув рты, таращатся на меня, затем молча переглядываются. Привыкнув к рутине и житейским проблемам, теряешь способность реагировать, когда на тебя с неба падает что-то отличное от черепицы. Даже я, с воскресенья привыкший ничему не удивляться, от такого поворота теряю дар речи.
– О, с удовольствием, госпожа министр, – запинаясь, лепечет мать.
– Я отвезу его в национальную Ассамблею казино, а завтра утром доставлю обратно. Мои сотрудники предупредят преподавателей в коллеже. А вам, дорогая госпожа Дримм, я хочу доверить государственную задачу по разработке Концепции Игры. Всего хорошего.
– Я полностью в вашем распоряжении, госпожа министр, – поспешно отвечает мать; всё-таки у нее потрясающая способность к адаптации. – Томас, дорогой, может, ты переоденешься?
– Мы всё купим на месте. Итак, молодой человек, в путь!
Лили Ноктис берет меня за руку и тянет за собой. Я встречаюсь взглядом с родителями.
Гордость и восхищение с одной стороны, беспомощный гнев – с другой.
– Подождите! – неожиданно протестует отец.
– Прекрати! – шипит мать. – Ты же видишь, они спешат.
Из-за шума винта я не слышу продолжения, но отлично его себе представляю. Если мать привела в экстаз надежда на сказочную карьеру, то отец увидел в этом только использование меня в рекламных целях, эксплуатацию несовершеннолетнего, превращение человека в «толкача» нужного товара. Я прекрасно вижу, что у Лили Ноктис совсем другие планы, но понимаю, что она действует так из соображений секретности. И мне сейчас хорошо, как никогда в жизни.
Вертолет взмывает над грязной лужей. Я смотрю, как съеживается мой жалкий пригород, сливается с другими такими же, исчезает внизу, под облаками. Остаются только волшебный аромат и волнующее присутствие Лили.
– Извини за этот спектакль, Томас, но у нас срочное дело: мы летим в Зюйдвиль. Мой брат не попался на твою удочку. Они нашли настоящий труп Пиктона, сейчас его достают из воды, через час извлекут из него чип, и твой медведь будет ни на что не годен.
– Но откуда вы знаете?
– Правительство знает всё и обо всех, Томас. В основном оно не вмешивается, но иногда приходится принимать меры.
– Мы засекли такси, госпожа министр.
– Отлично. Выполняйте перехват и приземляйтесь.
Вертолет начинает снижаться и выходит из облачной зоны. Прямо под нами пустынное шоссе, посреди которого стоит такси Бренды в окружении мотоциклистов. За километр до этого места установлены заграждения, блокирующие движение по шоссе. Вертолет приземляется около такси, откуда два мотоциклиста пытаются выволочь Бренду. Та сопротивляется как бешеная. Один из солдат тащит ее к кабине пилота. Она с ужасом озирается, раздавая удары направо и налево, но, заметив меня, сразу перестает сопротивляться. Чтобы успокоить ее, я улыбаюсь: мол, всё под контролем.
– Я министр игры, – говорит Лили Ноктис. – И я на вашей стороне, мадемуазель Логан. Мне тоже хочется изменить мир, но у меня есть для этого возможности. Считайте происходящее мягким государственным переворотом.
Она хватает сумку-кенгуру, которую протягивает ей один из мотоциклистов, и вынимает плюшевого медведя.
– Рада нашей новой встрече, профессор. Ваше тело сейчас поднимают со дна океана, у вас остался в лучшем случае час, чтобы довести до конца свою посмертную миссию.
Медведь никак не реагирует, но через минуту его губы начинают шевелиться.
– Что он говорит? – кричит Лили сквозь шум взлетающего вертолета.
Я подношу Пиктона к уху, чтобы лучше слышать.
– Это ловушка! Бегите! Немедленно!
Я прижимаю его к окну, показывая, что земля в ста метрах под нами.
– На машине, профессор, вы бы ни за что не добрались вовремя, – громко говорит Лили. – Вы один можете объяснить своим коллегам, как разрушить Аннигиляционный экран. Дайте указания Томасу, я представлю его как вашего внука, исполняющего предсмертную волю деда, и всё пройдет как по маслу.
Медведь растерянно озирается, глядя то на меня, то на Бренду, то на госпожу Ноктис, которая протягивает ему блокнот. Бросив на Лили ревнивый взгляд, вмешивается Бренда:
– А где доказательство, что вы на нашей стороне? Почему вы хотите уничтожить Экран?
– Причина – в семейных разногласиях, – улыбается министр. – Томас вам объяснит.
Блондинка и брюнетка меряют друг друга взглядами.
– У вас нет детей, мадемуазель Логан? У меня тоже. Но это не мешает нам бороться за их спасение, правда? Я знаю, вы имеете контакт с маленькой Айрис Вигор. Так же как и я. Эти бесприютные дети – совершенно невыносимое зрелище. Только уничтожив Аннигиляционный экран, мы прекратим их муки.
Взволнованная Бренда смотрит на меня, – видно, что она не до конца доверяет словам Лили. Пиктон кладет лапу на мое колено и пожимает плюшевыми плечами. Схватив блокнот, он начинает писать, медленно и старательно выводя буквы.
– Поскольку у нас очень мало времени, думаю, надо начать с самого простого, – советует ему Лили. – Например, можно ли вывести из строя передающую линзу в Зюйдвиле?
Не слушая, ученый продолжает писать. Закончив, он протягивает мне листок с текстом. Это похоже на кулинарный рецепт.
Изменить траекторию протонов в ускорителе, чтобы они не попадали в литиевую линзу, которая превращает их в антипротоны.
В это же время: в бериллиевом окне увеличить импульсный ток до 10 000 ампер. Направить ток вдоль оси линзы, чтобы она нагрела литий до температуры плавления.
Затем направить протоны к накопительному кольцевому магниту. Дождаться их скопления вместо антипротонов.
Довести напряженность магнитного поля до 150 000 гаусс.
Когда пучок протонов, испускаемых линзой, войдет в контакт с антипротонами, выведенными на орбиту Экрана, тот разрушится под воздействием резонанса, в то время как изменение траектории частиц/античастиц предотвратит опасность взрыва.
– Передашь профессору Анри Бакстеру из Академии наук.
Я опускаю вниз исписанный листок и пристально смотрю на медведя, не очень-то веря в успех. Он добавляет, что мне надо только выучить наизусть рецепт и упоминание о любовной неудаче, которое подтвердит авторство записки.
– И этого будет достаточно, чтобы его убедить?
– Не беспокойся: он знает, для чего необходимо разрушить Экран. Твое дело только сказать, как это осуществить.
– Мы на месте, – объявляет Лили Ноктис.
47
Вертолет садится на крышу гигантского отеля-казино. Такие торчат здесь повсюду. Стеклянные бассейны, висячие сады, гигантские неоновые вывески… Я в жизни не видел такой роскоши и однообразия. Зюйдвиль – это город пенсионеров, молодоженов, проводящих здесь медовый месяц, и конгрессов.
– До встречи, – говорит министр игры, открывая дверь кабины. – Силы освобождения рассчитывают на вас.
Она пожимает руку Бренде, лапу медведю и целует меня в щеку, почти в губы.
Мы с Брендой стоим около вращающегося винта, лохматые от поднятого им ветра, и обмениваемся тревожными взглядами, испытывая одновременно растерянность и воодушевление. Бедром я чувствую нетерпеливое брыкание профессора Пиктона, которому Лили Ноктис посоветовала спрятаться в кожаный портфель участника конгресса. Лопасти винта замедляют ход и останавливаются, но министр остается в вертолете, продолжая просматривать документы в папке.
Представители комитета по приему гостей встречают нас с Брендой дежурными улыбками. Мы спускаемся вместе с ними на пятьдесят этажей вниз и входим в зал, уже набитый до отказа. Какой-то лысый дядька торжественно брызгает слюной в микрофон, стоя под колоссальной буквой «А» с плаката «ХХIV конгресс национальной Академии наук».
Девушки-администраторы показывают нам наши места в четвертом ряду. У единственных двух свободных кресел к подголовникам приколоты листочки бумаги. На одном написано: «Доктор Логан», на другом: «Г‐н Пиктон-младший». Разволновавшись, я сажусь справа от крохотного старичка, у которого на бейджике значится: «Проф. Анри Бакстер». Министр игры действительно всё предусмотрела.
– …Я хотел бы поприветствовать юного, но мужественного представителя этой семьи, присутствующего сегодня среди нас, – гремит лысый в микрофон. – Сейчас мы почтим память этого выдающегося физика минутой молчания.
Мой сосед справа со слезами на глазах горячо пожимает мне руку. Я благодарю его, мужественно кивая. Пока длится минута молчания, я шепотом передаю ему, чего ждет от него мой так называемый дедушка. Его кулак со всей силой опускается на подлокотник кресла.
– Ай да Лео! – вскрикивает он.
– Тише, – шикают соседи, сосредоточенно молчащие в честь Пиктона.
– Гениально! – радостно шепчет мне Анри Бакстер. – А я-то ломал голову, как расплавить литий.
– Рано или поздно решение приходит, – говорю я с апломбом (не зря же я внук великого физика).
– Мои соболезнования, малыш. Ты даже не представляешь, как меня обрадовал. Но почему Лео никогда не рассказывал о тебе?
Чтобы усыпить его подозрения, я отвечаю: зато он много говорил о вас. Особенно о том, как вы увели у него невесту Аманду. Бросив нервный взгляд на старую жердь с седым пучком на макушке, которая восседает слева от него, Анри встает и хватает меня за руку:
– Пошли!
Я с тревогой смотрю на Бренду: она тут же встает и под аплодисменты, которыми встречают появление на сцене министра энергоресурсов, идет за нами к запасному выходу.
– Дорогие академики, дамы и господа, – говорит в микрофон Оливье Нокс. – Правительство, желая почтить память профессора Пиктона, решило транслировать общегосударственную церемонию экстракции чипа во время обеденного перерыва, чтобы мы все могли отдать покойному эту последнюю дань уважения.