Мотя снова забился – видно, представил.
– Кисонька, неси камень побольше. Смотри, какой замечательный булыжник! Тяжелый? Конечно, тяжелый, башка-то тоже – дубовая! – Мурка похлопала Мотю по обтянутой махрой голове. – Сейчас помогу! – Она поднялась и, не сводя с пленника глаз, тихонько попятилась назад.
Рядом, прихватив их шорты и пакет, аккуратно отступала Кисонька. Мотя снова задергался.
– Вот уже несем, несем, – немедленно подала голос Мурка.
Соболев испуганно замер. Девчонки повернулись и длинными бесшумными прыжками рванули прочь с пляжа.
– Придется все-таки сказать парням, что мы на море ходили, – на ходу натягивая футболку, бросила Мурка. – А то вдруг Мотя окажется еще больший дурак, чем я думаю, и расскажет, как две девушки связали его полотенцами и бросили на пляже. Должен же кто-то подтвердить, что мы всю ночь зависали на Вадькином ноуте и носа из пансионата не показывали.
Глава 14Сытный завтрак и веселый чемоданчик
– Надо было согласиться с Севой и подать на директоршу в суд!
– За холодильник, который нас чуть не убил? – уточнила Мурка.
– Нет! – почти прорычала Вадькина мама. – За отбивные, которые уже почти скисли! Проклятый холодильник так и не работает! – Надежда Петровна стукнула кулаком по крышке. Агрегат покачнулся.
– Мама! – донесся Вадькин вопль. Он по плечи скрывался внутри холодильника – будто его туда засунули вместо отбивных и прочей снеди.
– Извини! – раздраженно буркнула Надежда Петровна. – Долго еще?
– Мне еще ни разу в жизни не приходилось чинить холодильники, – столь же раздраженно откликнулся изнутри сын, а доступные обозрению пятки подтверждающе дернулись. – Довольно сильно отличается от компьютера: ни материнки, ни карты памяти…
– Карта памяти в холодильнике должна записывать побывавшие в нем продукты, – предположила Катька.
– Мои отбивные этот холодильник надолго запомнит! – злилась Надежда Петровна. – Девочки, к столу – отбивные надо спасать!
– Все? – в благоговейном ужасе выдохнули близняшки.
Отбивные громоздились в цветастой пластиковой миске – зажаристые, пушистые, в соблазнительной яично-сырной оболочке… и их было много! А еще паштет в баночке и домашняя буженина, розовенькая на срезе, и золотистые ломтики печеной курицы, и домашний хлеб. Надежда Петровна набрала запасов на неделю! И сейчас все это лежало на столе, не желая пропадать и всем своим видом взывая к совести!
– Сколько сможем, столько и спасем, – с видом полководца, отправляющегося на выручку осажденному городу, объявила Надежда Петровна и схватилась за нож.
– Я больше не могу! – простонала Кисонька через четверть часа, с ужасом глядя на третий по счету бутерброд. Надежда Петровна лишь поглядела укоризненно, и девочка обреченно впилась в него зубами.
Холодильник снова качнулся, и Вадька с кряхтением выбрался наружу. Мучительно зевнул и потер красные глаза. Мурка сочувственно вздохнула – дома не спал, и тут не удалось.
– Не знаю я, что с ним делать!
– Тогда ешь, – мрачно заключила Надежда Петровна, вручая ему отбивную. – Съедим сколько можем, а потом я пойду к этой… – она пожевала губами, явно подбирая слова. – Директорше! И скажу все, что о ней думаю!
– Ладно, а мы идем на пляж, – невинно объявила Катька.
– Ни на какой пляж вы, естественно, одни, без меня, не пойдете!
– Отлично! Ты пойдешь развлекаться скандалом, а мы снова будем сидеть в номере!
– Мы, наверное, сегодня уедем, – возмутилась Надежда Петровна. – Вот девочки дозвонятся родителям… – она посмотрела на заваленный продуктами стол – после завтрака сверточков и пакетиков не стало меньше! – и пробормотала: – Дома хоть холодильник работает!
– Еще лучше! – В голосе у Катьки слышались слезы. – Сначала мы ехали сюда, потом мыли полы, потом нас терроризировали холодильники, аквапарк спать не давал, напоследок поскандалим с директоршей и поедем обратно в город! Полы перед отъездом мыть будем?
– Катя, ну что же делать, – Надежда Петровна слегка растерялась перед Катькиным напором.
– Пойти на пляж! – выпалила Катька. – Может, их родители и правда решат, что уезжать надо, – она кивнула на близняшек. – Но один раз искупаться можно?
Мурка с Кисонькой виновато переглянулись – они хоть ночью сходили. Правда, потом пришлось драться, но минут пять все было просто чудесно!
Мама задумалась – остальные затаили дыхание.
– Действительно, ерунда получается, – наконец неохотно выдала она. – Берем пляжные вещи и спускаемся вниз! – решительно скомандовала Надежда Петровна. – Там я все-таки поговорю с этой женщиной, – снова поглядела на обреченную снедь – за спасение отбивных стоило биться до последнего. – А потом, – выражение ее лица стало лукавым, и она торжественно провозгласила: – Поедем на косу! Все лучшие пляжи Бердянска – на косе, не то что городские, где все вповалку и море грязное.
– Ура-а! – завопила Катька и заметалась по комнате, собирая вещи. – Чего сидите, бегом переодеваться! – бросила она девчонкам.
– Бегом мы не можем! – простонала Мурка. – И купаться непонятно как, на дно потянет, – и, демонстративно держась за плотно набитый живот, заковыляла к двери.
– Как вернемся, сразу звоните родителям и рассказываете все, что здесь происходило! – строго бросила им вслед Надежда Петровна.
Мурка только кивнула, вываливаясь за дверь. Створка ударила в мягкое, в темноте приглушенно ойкнули, раздался топот шагов – темная тень пронеслась через коридор, мелькнула на фоне светлого проема и исчезла.
– Ты что? – Врезавшийся в Мурку Вадька вытолкнул ее в коридор, следом выскочили Кисонька и Сева, и створка захлопнулась, оставляя их в темноте. Мурка быстро шагнула обратно… и прижалась ухом к рассохшейся фанере двери.
– Курицу тоже в сумку положи! – приглушенно, но отчетливо донеслось из комнаты. – Может, на пляже съедите…
Мурка испуганно отшатнулась – еще и курицу есть!
– Ты что? – снова спросил наблюдающий за ее маневрами Вадька.
– Нас подслушивали, – сказала она. И ведь не сообразишь даже, кто. – Мурка выскочила из светлой комнаты в темный коридор, непонятная тень промелькнула слишком быстро…
Зато сейчас привыкшие к полумраку глаза отчетливо различали выражение Вадькиного лица.
– Что узнать хотели – страшную тайну скисшей отбивной? Ненормальная какая-то страсть к работе – на море искать себе детектив! – Вадька круто повернулся и направился в комнату мальчишек. Сева, то и дело оглядываясь, последовал за ним.
– Но я видела!
– Может, Мотя? – неуверенно предположила Кисонька.
– Ему мало? – обозлилась Мурка. – Так я добавлю! – И, раздраженно шипя, отправилась переодеваться.
Ребята уже ждали их в коридоре. Из своей комнаты показались Надежда Петровна с сумкой и Катька с гусем под мышкой.
– Пойдем? – Вадькина мама шагнула к лестнице и остановилась в дверном проеме, настороженно оглядывая ступеньки. Остальные столпились у нее за спиной – выходить на лестницу никто не рвался.
На миг воцарилась тишина – и стал отчетливо слышен задыхающийся, полный ненависти женский голос:
– Этот человек не ценит никого! Ни жену, ни сына! Грубый, начисто лишенный культуры… торгаш! Имел наглость напомнить мне, что товар для моих бутиков закупается на его деньги! Для него индустрия моды то же самое, что… торговля картошкой! Он не видит разницы, его интересует только прибыль! А как он обращается с Матвеем, я вообще молчу! – выкрикнула женщина.
– Можно молчать чуть-чуть потише? – раздраженно откликнулся мужской голос.
Воцарилась краткая пауза – Кисонька, словно наяву, увидела расцветающее на лице Мотиной мамы бешенство. Но голос ее прозвучал неожиданно сдержанно:
– Я хотела сказать, что бить его можно лишь по одному-единственному месту – по карману! Всего остального он просто не заметит, уж поверьте, я за ним восемнадцать лет замужем! И если вам нужна моя помощь…
– Спасибо, мы как-нибудь обойдемся! – отрезал мужчина.
Дальше все произошло одновременно: зазвучали шаги и хруст неубранной после падения холодильника штукатурки – человек спускался. Надежда Петровна возмутилась:
– Что мы тут замерли? Могут подумать, что мы чужие разговоры подслушиваем! – и решительно шагнула на площадку – из темноты на свет. И едва не врезалась в спускающегося с верхнего этажа мужчину.
– Опля! – поддерживая пошатнувшуюся маму под локоть, воскликнул тот… и они узнали своего недавнего соседа, владельца черного «Мерседеса».
– Вы уехать собирались, – выглядывая из-за мамы, мрачно напомнила Катька.
– Катерина! – в очередной раз взвыли Надежда Петровна и Вадька.
Бывший сосед смутился, невнятно буркнул:
– Нас, в сущности, тут уже и нет, – и побежал вниз.
– А кто есть – привидение прибитого ракеткой отдыхающего? – пробормотала Катька.
– Это чужие дела, нас они не касаются! – внушительно поглядела на дочь Надежда Петровна.
– Вот именно! – В этот раз Вадька был на маминой стороне. – Пошли! – и первым ступил на лестницу. Остальные последовали за ним, время от времени невольно поглядывая наверх: то ли Мотину маму опасались, то ли очередного агрессивного холодильника. Но до холла добрались без происшествий. Надежда Петровна преисполнилась воинственности.
– Ждите здесь! – бросила она и решительно направилась к кабинету Анны Степановны. Через мгновение оттуда уже несся вопль:
– Какой есть, такой и поставили, у нас эти холодильники двадцать лет стоят, все довольны были!
– Это надолго, – протянула Катька и с размаху плюхнулась на диван в холле. Старый, протертый до основы дерматин хрустнул и лопнул, из трещины посыпалась синтетическая труха. Катька с проклятием вскочила – но было поздно! Перегнившая от старости набивка мелкими противными крошками облепила шорты.
– Да что же это такое! – Девочка лихорадочно пыталась соскрести гадость с джинсовой ткани. Желто-коричневая труха липла к ладоням, но с шорт отказывалась счищаться категорически.