ть к ней и, наконец, отказ от нее.
Номер 9. Жорж Перек. Вещи (1965)
После появления «Вещей» прошло 50 лет, и выясняется, что подзаголовок романа вводит нас в заблуждение. Этот вовсе не «история 1960-х». Это история 60–70–80–90–00–10-х. Грустно сознавать, но самая продвинутая книга 2011 года была написана в 1965-м. В те времена Жорж Перек еще не носил ни стрижку в стиле афро а-ля Джексон Файв, ни козлиную бородку а-ля Джордж Майкл. Он еще не пронумеровал свои воспоминания, не попытался выжать досуха тему площади Сен-Сюльпис и не написал роман без единой буквы «е». Это был никому не известный молодой человек 29 лет, прославившийся благодаря премии Ренодо (в те годы премия Ренодо еще открывала новые таланты).
В «Вещах» описывается блеклая жизнь одной супружеской пары, помешанной на барахле. Жером и Сильвия мечтают о красивой квартире, опрашивают покупательниц (сегодня именуемых «домохозяйками в возрасте до 50 лет»), маются от скуки в своем стерильном мирке, сами не понимая почему. Они хотят не быть, а иметь: «Они жили в странном, неустойчивом мире, бывшем отражением меркантильной цивилизации, повсюду расставившей тюрьмы изобилия и заманчивые ловушки счастья» [108 — Пер. Т. Ивановой.]. «Вещи» — это просто романная версия уморительно смешной песни Бориса Виана «Жалобы на прогресс»:
Ах обнимите меня мадам…
И я тогда вам дам
Электровилку
Бельесушилку
Сокодавилку
Сервиз и поднос
Кухню духовку
Ванну кладовку
Всю меблировку
И к ней пылесос
И чашки и ложки
И ящик для картошки
Вентилятор ковер
Электрополотер
Ткань с подогревом
Что дарят королевам
И в любом краю
Будем мы в раю [109 — Пер. М. Яснова.].
Изменилось ли с тех пор общество? Нет. Только «вещи» стали хуже. Миром правят несколько брендов. «Вещи» — провидческая книга, вышедшая за три года до мая 68-го. Перек полагал, что рисует портрет своей эпохи, тогда как на самом деле описал наш образ жизни до скончания мира. Все мы подобие Жерома и Сильвии. Мы хотим иметь крутую тачку, которая громко рычит «рр-рр», уютный домик за городом, над которым птички поют «чик-чирик», супер-пуперский музыкальный центр, который делает «тынц-тынц», и мобильник, который заливается «дзынь-дзынь».
Способны ли мы освободиться от засилья вещей? Мне уже случалось упоминать о битве между письменным словом и картинкой, но не менее очевидно, что аналогичная война разразилась между человеком и машинами. В первом «Терминаторе» (1984) — великом фильме Джеймса Кэмерона с Арнольдом Шварценеггером в главной роли — власть над людьми захватили машины. Помните? Гигантский компьютер по имени Скайнет поработил человечество, а на недобитых напускает своих кошмарных Терминаторов. Но известно ли вам, когда именно в фильме произошла победа машин? 29 августа 1997 года. То есть 14 лет назад. Не слишком весело, правда? Сегодня Фейсбук делает публичной нашу частную жизнь, электронная читалка вытесняет бумажную книгу, ядерные электростанции грозят взрывами, а Гугл приватизировал мировую память. Перек был прав, когда не доверял вещам: они стремились занять наше место и добились своего.
//- Биография Жоржа Перека — //
Этот бородач с неуемной фантазией родился в Париже в 1936 году и умер в Иври в 1982-м, в возрасте 45 лет. Напечатав первый роман («Вещи», «Les Choses», 1965), значение которого на протяжении последних 45 лет увеличивается с каждым днем, Жорж Перек увлекся формалистическими изысками (вступив в 1967 году в УЛИПО [110 — УЛИПО — «Цех потенциальной литературы», объединение писателей и математиков с целью научного исследования потенциальных возможностей языка.]). Поочередно вышли в свет «Исчезание» («La Disparition», 1969, — роман без единой буквы «е»), «Преведенее» («Les Revenentes», 1972, — текст, в котором единственной гласной буквой была «е»), «Попытка исчерпания темы уголка Парижа» («Tentative d’épuisement d’un lieu parisien», 1975, — список всего, что открывается взору из кафе «Мэрия» на площади Сен-Сюльпис), «Жизнь способ употребления» («La Vie mode d’emploi», 1978, премия Медичи; подзаголовок «романы», хотя с тем же успехом можно было назвать книгу «Попытка исчерпания темы воображаемого дома в Семнадцатом округе Парижа»). Еще один роман Перека, который я люблю, — это «Дубль-вэ, или Воспоминание детства» («W ou le Souvenir d’enfance»). В нем перекрещиваются две линии: поиск утраченных воспоминаний (о сиротском детстве) и нечто вроде фашистского спортивного состязания. Перек — самый эклектичный писатель своего века. Он никогда не повторяется.
Номер 8. Мишель Уэльбек. Платформа (2001)
Каждый раз, когда я читаю (или перечитываю) Уэльбека, меня охватывает приятное чувство узнавания. Обожаю снова встречать его холодную прозорливость, его спокойное подстрекательство, его пресыщенную манеру письма, его комичное отчаяние, его достойное Селина тщеславие, его ученый реализм и его лаконичный экзистенциализм, перемежаемый точками с запятой. В первом же абзаце «Платформы» содержится весь Уэльбек: «Год назад умер мой отец. Существуют теории, будто человек становится по-настоящему взрослым со смертью своих родителей; я в это не верю — по-настоящему взрослым он не становится никогда» [111 — Пер. И. Радченко.]. Здесь явная перекличка с началом «Постороннего» Камю («Сегодня умерла мама»); это фраза, в которой проскальзывает одно из социологических наблюдений, секретом которых владеет Уэльбек. Оставшиеся 400 страниц «Платформы» будут посвящены доказательству правоты этого наблюдения. Все, кто считает, что Уэльбек не оттачивает свой стиль, никогда не читали ни Жана де Ла Виль де Мирмона, ни Джозефа Конрада (писателей, оказавших на него самое значительное влияние). Напротив, среди современных писателей найдется не так уж много тех, кто способен поднять литературную планку столь же высоко, как Уэльбек, и не впасть при этом ни в заумь, ни в патетику. Уэльбек небрежен, как может быть небрежен только очень уверенный в себе автор. Ему плевать на то, что вы о нем подумаете, и именно этим он вам и нравится. Пофигизм — его единственная идеология.
«Платформа» — это история человека по имени Мишель, который шляется по шлюхам на Таиланде и случайно знакомится с Валери. Валери видит смысл своего существования исключительно в том, чтобы доставлять герою удовольствие, в том числе на Кубе. Так что же это? Сатира на сексуальный туризм?версия популярного реалити-шоу «Приключения на Ко-Ланта»? Антитеза «Берегу» Алекса Гарленда? Еще один антиглобалистский опус? Ничего подобного. Это первый роман Уэльбека о любви. Как и у всех нигилистов, за его черным юмором скрывается чистое сердце, познавшее горечь разочарований. «Платформа» — романтическая книга, и доказательством тому служит изобилие в ней мертвецов (как во всех романах Уэльбека и как в любой человеческой жизни вообще). Мишель — реакционная версия Рокантена, сдвинутый Бардамю, такой же лузер, как персонаж «Элементарных частиц» и «Лансароте». Он любит певца и телеведущего Жюльена Лепера и эротический массаж, ненавидит «Путеводитель бродяги» и талибов. Его приступы ксенофобии, как обычно, вызвали в обществе вялый скандал, поскольку пресса перепутала рассказчика с автором. Но это не важно (тем более что критика не так уж и ошиблась: Уэльбек не фанатик фанатизма и, попав в ту или иную экзотическую страну, не станет осуждать тарифы на фелляцию). «Я не был счастлив, но ценил счастье и продолжал стремиться к нему». Это история о том, как одно тело потребляет другие, но все же в один прекрасный день испытывает некое чувство (Чоран определяет любовь как аффект, «устоявший после слюнявого мига»). Не исключено, что этот роман — одна из последних попыток западной культуры поверить в любовь между существами, раздираемыми привычкой к смене партнеров и сексуальной нищетой.
На мой взгляд, эта забавная и наводящая страх книжка ставит Мишеля Уэльбека выше, намного выше всех прочих ныне живущих французских писателей. Он неподражаем, он находится где-то в иных сферах, но в то же время остается «в гуще жизни». Роман может служить иллюстрацией к знаменитой идее о «безумии искусства», высказанной Генри Джеймсом, хотя заканчивается он сценой нападения исламистов на ночной клуб, — к сожалению, прозвучавшей пророчески. Ровно через год после выхода романа, 12 октября 2002 года, на Бали, в Кута-Бич, перед клубом «Сари» взорвался фургон. Погибло 202 человека, по большей части австралийские и британские туристы. Вымышленный эпизод, годом раньше описанный Уэльбеком, потрясает своей реалистичностью: «Бомба взорвалась в самом большом баре „Неистовые губы“ в час наплыва посетителей; ее пронесли в спортивной сумке и оставили возле подиума… Перед входом в бар корчилась на земле танцовщица в белом бикини, ей оторвало руки по локоть». В результате этого теракта антигерой теряет любовь своей жизни.
Причина, по которой я предпочел «Платформу» блестящим научно-фантастическим романам Мишеля Уэльбека о человеческом клонировании (таким, как «Элементарные частицы» и «Возможность острова»), проста: эта книга обладает шармом и достоверностью категории В. Из всего творчества Уэльбека эта книга самая смешная: «Я отпил глоток пива и без смущения выдержал ее взгляд: сама-то она хоть способна обиходить мужское хозяйство?» Но одновременно это и самый мрачный его роман, и не случайно он появился в печати в год Одиннадцатого сентября (за несколько дней до теракта). «Платформа» — это «Мысли» Паскаля, представленные в виде очередного выпуска серии SAS [112 — Серия шпионского романа французского издательства «Gérard De Villiers».]. Великолепен пассаж, в котором объясняется смысл названия: «Однажды, когда мне было двенадцать лет, я взобрался на верхушку опоры высоковольтной линии, расположенной в горах. Пока я карабкался вверх, я не смотрел под ноги. Стоя наверху на площадке, я обнаружил, что спускаться будет очень трудно и опасно. Вокруг, насколько хватало глаз, тянулись горные хребты, увенчанные вечными снегами. Куда проще было бы остаться на месте или прыгнуть вниз». Это зловещее местечко, где герой, не смея шевельнуться, замирает, охваченный внезапным головокружением,