ны Топь была куда полноводней, сильно разливалась по весне, топила деревни в низинах, и матерящиеся аборигены торопливо спасали на лодках свой скарб.
Однако с тех давних пор река присмирела, да и Гамлет жил там, куда никакое наводнение добраться не могло. Рядом с раскиданным по холмам богатым сосновым бором стояло огромное здание кардиологического центра, грудью прикрывая от чужих глаз маленький коттеджный посёлок. Был он невелик, всего десятка три особняков, но каждый дом стоил того, чтобы его описало перо истинного мастера слова. Не было там ни одного здания, построенного по типовому проекту – все они отличались, как капиллярные узоры на пальцах разных людей. Кстати сказать, многие из жителей посёлка дактилоскопию по старой памяти как раз недолюбливали. Селились тут воры, ушедшие на покой, бывшие партийные деятели, чиновники да нувориши. Одним словом, сосед соседа стоил.
У шлагбаума, прекращавшего путь на огороженную территорию посёлка, Бобон притормозил и коротко посигналил. От сторожевой будки к машине пошёл крупный дядя в камуфляже, покачивая автоматом на ремне. Несмотря на конец лета, голову его венчала зимняя шапка. Подойдя к машине, охранник мутным, но тяжёлым взором глянул внутрь. Генок беспокойно заёрзал на сидении.
– Всё нормально, Тихоныч, – успокоил цербера Бобон, – видишь, людей на разговор к Гамлету везу.
Не знаю, сколь часто общаться с Гамлетом ездили взлохмаченные девицы, сильно попахивающие помойкой, и бомжеватого вида мужички, но охранник был вымуштрован отлично и никак своего удивления не выказал. Шлагбаум пополз вверх, и по высококлассному асфальту мы вкатили в деревеньку.
Я давно уже отучилась удивляться богатству, а наша загородная дача мало чем отличалась от здешних построек, но, увидев коттедж, в котором квартировал Гамлет, даже присвистнула от удивления.
– Не свисти, дура, а то последних денег лишишься! – цыкнул на меня невоспитанный Генок. – Вот из-за таких, как ты, и идут слухи, будто воры в золоте купаются. Дом этот ему не принадлежит. Гамлет – вор идейный: сегодня здесь живёт, а завтра, может, на вшивых шконарях в тюряжке париться будет, за братву страдать.
Я благоразумно промолчала. Бобон вышел из машины и пошёл к дому, мы с Генком потянулись за ним. На террасе у входа сидел в белом пластиковом кресле и о чём-то мечтал ещё один интеллигентный, коротко стриженый юноша, вот только за поясом у него торчала рукоять пистолета. Повинуясь незаметному знаку, поданному Бобоном, страж молча кивнул и пропустил нас внутрь святая святых.
В особняке Гамлета Генок, очевидно, бывал не впервые, потому что в расположении многочисленных помещений ориентировался хорошо. Мы прошли в комнату, которая, похоже, служила библиотекой, потому что была уставлена многочисленными книжными шкафами.
– Слышь, Ольга, присядь тут, книжки полистай, картинки посмотри, – распорядился Генок. – А я пока пойду, Гамлету за тебя словцо закину.
Я покивала. Хотя и тревожилась внутренне, но всё равно было приятно наконец-то ощутить себя женщиной, за которую всё сейчас решат сильные мужчины. Эта ноша ответственности была слишком тяжела для меня.
Прошлась по комнате, разглядывая корешки книг. Гамлет, видать, был мужчиной начитанным: ни фантастики, ни потрёпанных детективов на полках обнаружить мне не удалось, зато исторические исследования, философские труды и даже религиозные издания имелись во множестве. Я подумала, что многочисленные отсидки вынуждают к размышлениям о вечном и вырабатывают у урок культурные интересы, недоступные всем нам, живущим на лету и читающим на бегу.
Я взяла Библию в строгом переплёте, села в кресло и раскрыла книгу наугад: «Есть зло, которое я видел под солнцем, и оно часто бывает между людьми: Бог даёт человеку богатство и имущество и славу, и нет для души его недостатка ни в чём, чего ни пожелал бы он; но не даёт ему Бог пользоваться этим, а пользуется тем чужой человек…»
Вдруг я ощутила слёзы, струящиеся по щекам. Это про меня. Это про всех нас. Несколько тысяч лет назад Экклезиаст написал строки о тщете человеческой жизни, о едином финале для всех – для богатых и бедных, для нечестивых и праведников, – а ничего не изменилось за это время под солнцем, и всё – суета сует. Мысленно я поклялась себе: если выберусь из этой безнадёжной ловушки – изменю свою жизнь, не буду сверх меры обольщаться материальными благами, стану добрее, отыщу людей, которые помогли мне в трудную минуту, и воздам им чем смогу, «доколе не померкли солнце и свет и луна и звёзды, и не нашли новые тучи вслед за дождём, в тот день, когда задрожат стерегущие дом, и согнутся мужи силы; и перестанут молоть мелющие, потому что их немного осталось; и помрачатся смотрящие в окно…»
Хлопнула дверь, и я очнулась. Генок влетел в комнату, довольно потирая руки:
– Ну, подруга, с тебя красенькая-сладенькая! Отрекомендовал я тебя Гамлету на должном уровне. Всю ситуёвину описал вкратце. Сейчас пойдёшь, потолкуешь с ним, но, в общем, проблему твою Гамлет готов развести.
Генок вполне галантно взял меня под локоток, вывел в длинный коридор и, пройдя метров пять, указал на дверь. Я вошла.
Принц Армянский
Комната, похоже, была проходной, потому что в глубине её виднелась ещё одна дверь. В качестве охранника на диване сидел пожилой смуглый мужчина в простой клетчатой рубашке, внешностью своей напоминавший рыночного шашлычника. Голова его для чего-то была стянула носовым платком, видать, дядю мучила мигрень. Мужчина отложил цветной журнал и ожидающе взглянул на меня. Я не знала, пройти мне мимо него молча в ту комнату или поздороваться для приличия, как вдруг, словно молния, меня осенило: передо мной и сидит тот самый Гамлет, о котором слагаются легенды в Кикиморовской губернии! Я ощутила в коленях мелкую противную дрожь.
– Присаживайся, – запросто сказал Гамлет и указал на диван. Моё замешательство позабавило его. – Чай пить будешь?..
Я молча кивнула. Мудрый принц Армянский дал мне возможность прийти в себя. Пока Гамлет разливал чай по чашкам, я тайком рассматривала его. Ничего героического в этом человеке не было: мягкая улыбка и скупые жесты, – но веяло от него такой надёжностью, что я невольно расслабилась и улыбнулась в ответ.
А потом мы беседовали несколько часов. Я ещё раз пересказала свои злоключения, не опуская никаких мелочей и делясь догадками, своими и теми, которые подсказал мне покойный Валерий Петрович. Гамлет слушал, не перебивая. Он сидел, полуприкрыв веки и улыбаясь по-восточному загадочной улыбкой. Лишь один раз, когда я рассказывала о том, как искала Толика Грифа, Гамлет чуть заметно оживился. Не знаю, где находилась кнопка, которую он нажал, но в комнату вошёл Бобон.
– Аркаша, – ласково обратился к нему Гамлет, – свяжись с пацанами: пусть по Кировскому пробьют, как можно найти Толю Грифа. Где бы он ни зависал – пусть берут и немедленно везут сюда.
Сказано это было так просто и твёрдо, что я ни мгновения не сомневалась: в огромном районе люди Гамлета прочешут все общаги и притоны, но искомый Гриф скоро предстанет в этой комнате, как лист перед травой.
– Понял я твою проблему, Оленька, – сказал Гамлет, когда я закончила. – Владимира Николаевича, мужа твоего, хорошо знаю, кое по каким вопросам мы с ним даже иногда общаемся, находим общий язык. Серьёзный человек. Одного я только понять не могу, кому понадобилось устраивать все эти подставы, убийства. Как в плохом детективе, честное слово. В этом городе все знают, что с Градовым контактируют мои люди, и никто не рискнул бы что-то делать, не поставив в курс дела меня. Как считаешь?
– Не знаю. Карабанов начал было мне рассказывать про человека, которому потребовалось подставить Володю перед полицией. Но что это за человек… Да и Карабанова в живых уже нет.
Гамлет вздохнул.
– Выбор получается небогатый. Либо всё это внаглую затеяли заезжие люди, которые расклада сил в городе не знают и не хотят знать, либо свои интересы появились у какой-то из спецслужб – полиции или ФСБ. Такое тоже возможно, не зря же они задействовали схему с наркотиками. В первом случае решить проблему будет только делом времени – достаточно вычислить залётных ребят. Вторая ситуация сложнее, много рычагов нажимать понадобится, но в конечном итоге тоже всё решаемо. Улавливаешь?
Я улавливала.
– Градов платит нам кое-какие проценты со своих доходов. И потому нам невыгодно, чтобы бизнес его закрылся или ушёл из-под нас. Извини, что я так откровенно говорю, но ты поймёшь – девочка ты, видать, тёртая. Возможно, о делах мужа ты и понятия не имеешь, но так уж устроен мир: за всё надо платить, всем надо делиться. Знаешь, сколько денег нам надо, чтобы своих ребят по зонам греть… Поэтому условия будут простыми: я помогаю тебе решить проблему и вытаскиваю твоего мужа из тюрьмы, но процент, который он платит нам со своего бизнеса, возрастёт, и существенно. Ты готова пойти на это и решить за него?
– Конечно. У меня нет выбора, потому что я и так уже практически лишилась всего. Потерять всё или половину – разница есть. Правда же?
– Хорошо, что понимаешь. Сейчас, Оля, чтобы распутать клубок – требуется время. Понадобится несколько дней, может быть, недель. Всё это время ты можешь гостить на моей территории, в этом доме. Не бойся, здесь ты в полной безопасности, и никто тебя не тронет, не заберёт отсюда. Когда более-менее утрясём ситуацию, сможешь свободно передвигаться по городу, не опасаясь ареста. Годится?
– Я согласна. Хочу только попросить об одном: у меня есть маленький сын, и когда всё началось, я оставила его на несколько дней у подруги. Очень волнуюсь за него. Можно, он тоже поживёт здесь со мной?
– Не проблема. Через пару часов съездите с Аркашей и заберёте мальчика. Кроме того…
Что «кроме того», мне так и не удалось узнать, потому что в комнату бесшумно, как чёртик из табакерки, вошёл только что помянутый Аркаша Бобон:
– Гамлет, мы привезли Грифа.
– Давай его сюда.
Толя Гриф был в шоке, когда появился в дверях. Его, заурядного урку, вдруг выдернули из небытия и привезли пред лицо вора. По степени важности это было то же самое, как если бы обыватель из захолустья во мгновение ока очутился при королевском дворе. Гриф моментально смекнул: доставили его сюда не чаи распивать, тем более, что и я сидела в комнате. Однако был он по-своему крут, а потому, набычившись, скупо обронил: