Сколько прошло времени, я не знаю, но, когда я оторвала голову от подушки, за окном уже смеркалось. Сумерки усугублялись ещё и мелким дождём, зарядившим вновь и, похоже, надолго. Я поднялась, слегка покачиваясь. Головная боль прошла, по меня качало и немного подташнивало, то ли от переживаний, то ли от элементарного голода: я вспомнила, что, кроме чашки чая, и крошки не держала сегодня во рту.
Я вышла в ярко освещённый коридор. В холле сидел в кресле и смотрел футбол по телевизору незнакомый мне молодой человек. Услышав скрип двери, он оставил своё занятие и вопрошающе поглядел на меня.
– Извините, если можно, в ближайшее время я хотела бы поговорить с Гамлетом. И где здесь у вас туалет?..
Я вернулась в комнату, достала косметичку из сумочки и начала подкрашиваться перед последним и решающим разговором. Открылась дверь. Молодой человек сделал приглашающий жест и добавил:
– Пойдёмте. Гамлет ждёт.
…Ещё через час я пришла к себе и начала набирать с бумажки номер по мобильному. Было без пяти полночь. Где-то в тёмном пространстве пошли сигналы, и старушечий голос откликнулся:
– Алло! Кто там?
Я назвала имя матери, и через несколько секунд она взяла трубку.
– Мама, это я. Ты оказалась права. Я сделала выбор. Если дадите мне возможность скрыться вместе с Димкой, я готова передать бизнес тебе. Прямо завтра, в девять утра, буду ждать вас с отцом у нотариуса на Советском проспекте, рядом с краеведческим музеем…
Кровавая развязка
Я прохаживалась по тротуару у дверей нотариальной конторы, зябко передёргивая плечами от сырой августовской прохлады. Внутренне я была сжата в пружину. Решение принято и отступать некуда, а там – будь что будет. К утру моей третьей бессонной ночи тучи разогнало ветром, и сейчас из-за здания почтамта на небо неуклюже выкарабкивалось солнце.
Спешащий на работу народ уже рассосался с проспекта. Изредка и лениво прокатывали мимо авто и полупустые автобусы. У музея ритмично шаркала метлой дворничиха, да вдалеке култыхал по тротуару явно похмельный оборванный мужичок. Девять утра.
Метрах в двадцати у обочины бесшумно остановился «бумер», уже хорошо знакомый мне. Из него вышли трое и пошли к нотариальной конторе. На мать и неприметного убийцу Миху я даже не обратила внимания, потому что во все глаза глядела на своего отца, на человека, которого вижу первый раз в своей жизни. Никакого сомнения – мать не солгала мне. Это было похоже на сумасшествие: ко мне приближалось моё лицо. Это свои черты, как в кривом зеркале, я узнавала в пожилом мужчине, идущем мне навстречу. Высокий, чуть сутулящийся, седой и коротко стриженый, лоб изборождён морщинами, угловато выступают скулы. Но карие глаза, доставшиеся мне от него! Но рисунок губ, даже упрямо и напряжённо сжатых, – тоже, как у меня!
Слёзы навернулись на мои глаза. А отец вдруг, не доходя ещё метров десяти, заметил моё состояние и одобряюще улыбнулся мне. За эту мелочь, за эту улыбку я разом простила ему всё. Никакие деньги, никакие смерти не шли в сравнение с едва приметной улыбкой родного человека, чья кровь сильными толчками бежала во мне. В доли секунды я решилась отказаться ото всех договорённостей и всё переиграть, метнуться навстречу, предупредить его об опасности…
Я опоздала. Поравнявшийся с идущими похмельный мужичонка незаметным движением выбросил руку и резко ударил Миху ножом в бок. Тот по инерции, уже предсмертно заваливаясь на асфальт, успел выхватить пистолет и выстрелить, но пуля ушла вверх, куда-то в кроны тополей. Тут же у тротуара истошно завизжали тормоза подлетевшей машины, и двое крепких молодых парней выскочили из неё, стреляя на ходу. Соляным столпом я замерла на месте, не в силах шевельнуться. Я видела, как отец толкнул мать, спасая её от пуль, как сам он переломился пополам, схватившись за живот, и рухнул вниз. Ни мокром асфальте под ним моментально начала растекаться лужа крови.
Длилась вся бойня, наверное, не больше минуты, но звук для меня выключился, и время вдруг стало вязким и плотным. Не осознавая своих действий, я подошла к отцу и тронула его седые волосы. Опомнилась оттого, что один из нападавших тащил меня за руку к машине, а второй уже засовывал туда вопящую и отбивающуюся мать. Не успели захлопнуться дверцы, а мы уже рванули с места в переулки. Последнее, что я ещё успела запомнить, теряя сознание, – это то, как билась в истерике и беспомощно колотила куда попало невозмутимых киллеров…
Постскриптум на бегу
Романы обычно принято заканчивать описанием того, как в дальнейшем сложились судьбы героев. Я не буду оригинальна.
Когда я очнулась от обморока, мы ехали уже в другой машине по дальней городской окраине. Оказывается, по номеру телефона люди Гамлета ещё ночью вычислили квартиру, которую снимали в Кикиморово мои родители. Когда они выехали утром на встречу со мной, бойцы Гамлета устроили налёт на квартиру, но никого в ней, кроме полусумасшедшей старухи-хозяйки, не обнаружили. Димку моя предусмотрительная мамаша спрятала в другом месте. Поэтому Гамлет на ходу усложнил задание, приказав во что бы то ни стало захватить мать живой. Оказавшись безо всякого прикрытия и под дулами пистолетов, она не стала запираться и указала неприметный барак в Кировском районе, где целым и невредимым дожидался меня мой сын.
Забегая вперёд, скажу, что через неделю, забрав тело отца, мать вернулась в наш родной город. Разборки разборками, но Гамлет сделал всё для того, чтобы она смогла беспрепятственно получить в морге и достойно похоронить своего любимого, вора до последнего мига.
После переговоров с Гамлетом Толя Гриф согласился сесть на очередной немаленький срок, с тем условием, что в зоне его будут постоянно снабжать всем необходимым и постараются вытащить оттуда условно-досрочно. Через несколько дней бойцы Гамлета подвезли его прямо к воротам областного УВД. Анатолий Гриневич отправился делать явку с повинной и рассказывать, как ради шантажа он подбросил наркотики бизнесмену Градову, а затем, скрывая следы, убил своего сожителя Сашеньку, бизнесмена Карабанова и сотрудника милиции Проскурина, то есть Валерия Петровича.
Опять-таки забегая вперёд, сообщу, что Грифу отмерили немалый срок – двадцать пять лет. Если бы не отменённая у нас смертная казнь, он наверняка получил бы «вышку». А так – просто повезло.
После признаний Гриневича моего Володю выпустили на свободу, и по этому громкому уголовному делу он проходил уже в качестве потерпевшего. Сейчас, когда шумиха в прессе поутихла, Володя в спешном порядке сворачивает все наши дела в Кикиморово и распродаёт недвижимость. После гибели Лёхи Карабанова отношение к Градову в областной администрации резко охладело, и, вероятнее всего, перед нашим угольным бизнесом вскоре зажжётся красный свет. Ну ничего, ещё несколько месяцев, и мы уедем из этого города, чтобы никогда не вернуться сюда.
Гамлета, после того, как всё благополучно закончилось, я больше не видела: все дальнейшие вопросы с ним решал Володя. Это было уже не моего ума дело – достаточно и того, что я со своими женскими эмоциями ухитрилась не испортить всё окончательно, и мы выбрались из этой истории хоть и с большой кровью, но с минимально возможными финансовыми потерями.
Димке скоро будет семь, и я готовлю его к школе. Детская память текуча, и, скорее всего, в ней не удержатся люди, которые лишь полдня были его дедушкой и бабушкой.
Я исполнила своё обещание и с переменным успехом попыталась изменить жизнь бомжей, которые в безвыходной ситуации помогли мне. Генок, с огромным чувством собственного достоинства, хоть и поблагодарил меня, но заметил, что в помощи коммерсантов не нуждается, – у него своя, воровская судьба. Отказались от переезда в предложенную мной новую квартиру доктор Скопов и его Галя – имеющийся образ жизни вполне устраивает их. Правда, по выходным Юрий Витальевич с женой иногда приходят к нам, и буйный доктор шокирует наших гостей высказываниями и привычками, благоприобретёнными в теплотрассах. Зато бомжу Димасику я помогла вылечиться от экземы и пристроила его в нашу угольную фирму. Что касается наркоманки Любани, мы положили её на дорогостоящую операцию по очистке крови, а затем я взяла её продавщицей к себе в «Экстаз», который недавно вновь открылся. Пока Любаня держится.
…Есть на городском кладбище скромная могила, которую я навещаю чуть ли не еженедельно. Там лежит человек, которого я могла бы полюбить и который погиб из-за меня – Валерий Петрович, честный мент. Где находится могила моего отца – не знаю, больше встречаться с матерью нам не довелось. Но живу и окончу свои дни с сознанием того, что я – отцеубийца, что на Страшном суде, который совсем скоро придёт вслед за концом света, я получу за свой смертный грех сполна.
Кстати, о ментах. Через два дня после бойни на Советском проспекте трагически погиб полковник Кацман: когда поздним вечером он выходил от своей любовницы, из проезжающего неустановленного авто его изрешетили несколькими автоматными очередями. Убийц не нашли. Кацмана при большом стечении народа похоронили под огромным мраморным обелиском. Выступавший на панихиде полицейский генерал Абрикосов призвал правоохранительные органы к сплочению своих рядов и бескомпромиссной борьбе с преступным миром, особенно с наркодельцами. А ещё генерал публично пообещал ходатайствовать перед властями о переименовании одной из улиц в память Кацмана. Так что в нашем областном центре скоро появится улица имени ещё одного героя.
Слово об авторе
Елена Архипова ворвалась в современную российскую литературу, как торнадо. Её романы динамичны и порой жёстко реалистичны в деталях, однако при этом на их страницах царит неуловимая, чисто женская романтическая атмосфера. Видно, что автор знает не понаслышке материал, на котором создаёт свои книги, а герои произведений Архиповой будто бы выхвачены из самой гущи нашей действительности, стремительной и сложной.
Интересно, что при своей стремительно растущей популярности личность Елены Архиповой остаётся terra incognita для читателей: писательница не даёт интервью, демонстративно избегает общения в социальных сетях, о её личной жизни ничего не известно даже охочей до сенсаций бульварной прессе, и можно лишь с малой долей уверенности утверждать, что на нескольких фото Архиповой, доступных широкой публике, изображена действительно она.