- Я заметила первые подозрительные признаки примерно полтора года назад.
Не знаю, когда Таисия к этому пристрастилась, здесь или еще в Оренбурге. Мне кажется, что уже здесь. Когда она приехала в Москву два года назад, сразу после окончания школы, было решено, что она попробует поступить в институт - мы выбрали педагогический, где конкурс поменьше. Но она завалила первый же экзамен - и напилась, да так, что валялась как мертвая. Наутро я с ней крупно поговорила, и такое больше не повторялось. Я ее взяла на работу, и все вроде было в порядке. А потом как-то поздно пришла домой и обнаружила ее в компании трех ребят подозрительного вида, в татуировках и кольцах. Попыталась с ними заговорить, но они смотрели куда-то сквозь меня… Я их выгнала, и у нас с Таей был по этому поводу крупный разговор. Она клялась и божилась, что они курили только травку. Я ей не поверила и оказалась права: очень скоро обнаружила, что она колется. Последний год превратился просто в ад: она выносила из дома все, что могла, чтобы добыть денег на свой героин, а я делала все, чтобы заставить ее лечиться, но все было бесполезно… - Тамара замолчала, уставившись куда-то вдаль.
- И вы ни разу не обращались в милицию, даже когда ее дружки вас ограбили? - прервал затянувшуюся паузу капитан Филонов.
- Нет. А что бы я сказала? Что моя племянница меня ограбила? Так зачем держать дома такую племянницу, проще всего ее отправить восвояси! Не могла же я заявить, что под видом племянницы у меня живет родная дочь?
- Кстати, а сама Тая знала, что она ваша дочь? - задал отнюдь нелишний вопрос Сергей.
- Знала, хотя моя сестра клялась и божилась, что наша общая дочка осталась в полном неведении относительно того, кому она родная. Когда у нас с ней случился самый первый скандал по поводу выпивки, она орала на меня, что я не имею права голоса, потому что родила ее и бросила. В спокойном состоянии мы никогда на эту тему не говорили, но стоило возникнуть конфликту, как она тут же мне напоминала, что я недостойная мать и потому ничего не смею от нее требовать.
- А как вела себя Евгения Котова? - продолжил допрос Филонов.
- Она быстро догадалась, что к чему. Узнала, что Таисия родилась в Оренбурге, сопоставила некоторые даты, увидела, как я к ней отношусь, и сделало правильные выводы. Первый роз она намекнула на наши отношения, когда я с ней поспорила относительно концепции новой программы. А потом, копи у нас был крупный разговор на денежную тему, Женя пригрозила рассказать всему миру, кто такая Таисия, и с позором выгнать ее на улицу.
Тут не выдержала я:
- Я не понимаю, Тамара, как это могло отразиться на тебе сейчас, когда твой муж уже много лет как в могиле? Если уж генеральный прокурор страны может сниматься с проститутками в роли импотента в порнофильме, появиться в непристойном виде на телеэкранах и при этом стать кандидатом в президенты, то как раскрытие этой маленькой тайны могло повлиять на твое положение в обществе и компании?
- И это говоришь ты, Агнесса? Будто не знаешь, что наша компания вот-вот должна получить грант от международного фонда «Семейные узы»?
Хороша я буду, если мадам Дюпре узнает, что я, ратуя за крепкую семью и тесные связи между родителями и детьми, родила при живом муже внебрачного ребенка и бросила его?
Ласковая телка двух маток сосет, и Тамара пыталось выжать все, что можно, из своего положения продюсера женских телепрограмм: не так давно она получила приличные деньги от международной феминистской организации «Союз освобожденных женщин» и очень надеялась поживиться за счет этих самых «Семейных уз». Председательница фонда, мадам Дюпре, высохшая, но еще элегантная старушка с русскими корнями, бабушка пяти внуков, отличалась строгостью взглядов и была чуть ли не пуританкой, что француженкам в общем-то не свойственно. Впрочем, во Франции, единственной из стран Европы, не прижился и феминизм. Как в старые добрые времена, женщины там по-прежнему любят мужчин, а мужчины - женщин. Но какие-то вредные влияния просачиваются и в эту благословенную страну, потому что иначе откуда бы у мадам Дюпре взялась эта ненависть, едва ли не патологическая, к феминисткам, «этим развратным женщинам». Я подозревала, что в этом есть что-то личное, и предприняла кое-какое расследование. Так оно и оказалось: у ее супруга, газетного магната, была постоянная любовница - известная журналистка и активистка феминистского движения, много писавшая об изжившем себя институте брака. Когда мадам в последний раз была в Москве, мы с Тамарой провели с ней практически безотлучно целую неделю, пытаясь втолковать ей, какие мы стойкие борцы за нравственность и семейные устои. Мы даже устроили ей съемку в интерьере моей программы; битый час она учила молодежь жить, прямо как на давно забытых партийных собраниях, а я, глупо улыбаясь, переводила и поддакивала ей.
Нечего и говорить, что мы эту запись стерли в ту самую минуту, как наш шофер отвез ее в Шереметьево, Но теперь, после трагических событий в нашей телекомпании, нечего было и надеяться на этот грант.
- Когда вы узнали, что Евгения Котова обманывает вас со спонсорскими деньгами? - продолжал допрос капитан.
- Я подозревала это давно, но получила доказательство в самое последнее время, когда ближе познакомилась с Гарием Улитиным.
- Кто предложил работать с ним без посредника, то есть Котовой, вы или он сам?
- По-моему, он. Он - человек восточный и просто взбеленился, когда Женя заявила ему, что его последнюю протеже Настену надо показывать не в ее интеллектуальной программе, а в передаче о жизни животных.
- Котова знала об этом вашем договоре?
- Узнала, и был страшный скандал. Впрочем, с ней всегда так было, и я уже к этому привыкла.
- Итак, у вас с Евгенией Котовой был конфликт на почве денег, и к тому же она вас шантажировало. Поэтому вы решили ее убить? - капитан Филонов не спрашивал, он уже утверждал.
- Как вы смеете! - На секунду Тамара, забыв о своей беде, взвилась - буквально взвилась в воздух, подпрыгнув на жалобно скрипнувшей пружинами банкетке. - Ничего подобного! То есть я никого не убивала, да никто меня по-настоящему и не шантажировал… А ругались мы с ней постоянно.
Я не собираюсь тут оправдываться, потому что ни в чем не виновата, кроме того, о чем я только что рассказала, но это не повод для беспочвенных обвинений…
- У вас был мотив, Тамара Петровна, и были возможности, - гнул свою линию капитан. - Вы убили Котову. Но Оксана Верховцева оказалась свидетельницей преступления и стала вас шантажировать, а потому вы убрали и ее. Вы знали, что она что-то написала об этом в своем дневнике, поэтому вам пришлось взять ее тетрадку и уничтожить компрометирующие вас страницы.
Капитан Филонов наглядно демонстрировал то, что называется психологическим давлением следователя на подозреваемого. Однако это самое давление подействовало на Синякову исключительно положительно; она как бы очнулась от летаргии, в которую ее повергла смерть Таисии, воспряла духом и готова была защищаться всеми доступными способами. Я обрадовалась, увидев перед собой прежнюю Тамару, конечно же я не верила, что она стоит за всеми этими убийствами. Скорее на убийцу по складу личности была похожа Таисия. Тамара тем временем бросилась в наступление:
- Значит, по-вашему, я убила двух человек и при этом оставила у себя дома такую улику, как тетрадь с выдранными листами? Неужели вы считаете меня такой дурой? А может быть, эту тетрадку мне просто подбросили?
- Обыск проводился в присутствии понятых, - скучным топом возразил ей Филонов. - Вы сами видели протокол, ими подписанный, ваша подпись там тоже стоит. - Может, и запас героина, который нашли в комнате покойной, вам тоже подбросили?
Возможно, Тамара была в курсе того, что Тайка хранила наркотики под подушками в спинке дивана, поэтому и предпочла уйти от скользкой темы, продолжая наступление и с каждым словом всё повышая голос:
- Вы пришли ко мне, когда тело дочери еще не остыло. Вы обвиняете меня в убийстве, хотя никто мне не сказал, почему и отчего умерла моя Тая. Что значит передозировка? Кто подсунул ей смертельную дозу, кто ее ей вколол? Я уверена, это было убийство, но, кажется, убийство вы не намерены расследовать! Еще бы, убрали всего лишь какую-то не известную никому Никифорову, а не знаменитую Котову! А может быть, вы думаете, что это я убила собственную дочь?
- Нет, мы так надумаем, Тамара Петровна, - устало ответил капитан. Он хотел добавить что-то еще, но тут зазвонил мобильник Сергея, и тот, сказав в трубку пару слов, передал ее Филонову. Тот слушал молча, на глазах меняясь в лице. Потом отдал телефон хозяину и, встав, тут же стал складывать бумаги в свой кейс.
- Так что же, вы меня арестуете? - спросила Тамара, и в голосе ее, несмотря на притворное безразличие, прозвучала тревога.
- Нет, Тамара Петровна, арестовывать мы вас пока не собираемся. Но вы понимаете, что не стоит искушать судьбу и пытаться скрыться - вам это все равно неудастся. Просьба к вам заехать завтра в управление, подписать протокол допроса, - ответил он, уже направляясь к выходу. За ним молча двинулись его подчиненные, один из них не забыл прихватить со стола мой диктофон.
- Скажите хотя бы, когда я смогу похоронить мою дочь? - обратилась она к его широкой спине.
- Скоро, - односложно бросил Филонов через плечо.
Когда за ментами захлопнулась дверь, Сергей Крутиков, до этого почти все время молчавший, вдруг произнес:
- Только это не ваша дочь, Тамара Петровна.
Глава 15
За его репликой последовало неловкое молчание, потом Синякова переспросила:
- Простите, не поняла. Повторите, пожалуйста.
- Таисия Никифорова, которая умерла вчера от передозировки героина, не ваша дочь.
- Тогда кто же она?
Тамара смотрела на Сергея в полном недоумении, глаза ее под опухшими веками, только что казавшиеся щелочками, заметно округлились. Сказать, что я была изумлена, - значит ничего не сказать. Услышав часом раньше, что Таисия - родная дочь Тамары, я решила, что меня вообще уже ничто не может удивить, но заявление Сергея превзошло все мои ожидания.