- Ваша племянница. Та девушка, которую вы знали под именем Таисии Никифоровой, действительно Таисия Никифорова, но она не ваша дочь, а дочь вашей сестры Ирины Петровны Никифоровой.
- О чем вы говорите? У Иры никогда не было детей!
- У нее был один ребенок - Таисия.
- Так… Если Таисия - дочь Иры, то где же тогда моя девочка?
- Увы, Тамара Петровна, я снова вынужден вас огорчить. Ваша дочь умерла почти девятнадцать лет назад.
Тамара была не огорчена, а просто огорошена. Она опять закурила - с сегодняшнего утра это, наверное, была двадцатая сигарета - и растерянно повторяла:
- Я ничего не понимаю. Ничего не понимаю…
Сергей встал со своего места - во время допроса он приткнулся на стуле где-то в дальнем углу - налил из стоявшей на окне бутылки в давно не мытый стакан поддельного боржоми и подал Тамаре. Потом расположился за столом, там, где только что сидел капитан Филонов, и положил перед собой толстую папку с бумагами.
- Вот это метрика вашей дочери, Таисии Петровны Никифоровой. - Он достал из палки ксерокопию документа, напечатанного на гербовой бумаге, и показал нам. - Место рождения - город Оренбург, дата - 11 апреля 1979 года, мать - Никифорова Тамара Петровна, в графе отец - прочерк. А вот свидетельство о рождении другой Таисии Петровны Никифоровой: дата рождения - 17 июня 1980 года, мать - Ирина Петровна Никифорова, отца тоже нет. А теперь еще одна бумага, более важная. Это, увы, свидетельство о смерти: Таисия Петровна Никифорова умерла 25 декабря 1980 года в возрасте 7 месяцев от роду, причина смерти - острая недостаточность надпочечников. То есть когда родилась вторая Таисия, вашей дочери уже не было в живых.
Тамара перебирала бумаги, словно слепая. Обычно она обходилась без очков, считая, что это лишнее, но теперь она рассматривала листы на расстоянии вытянутой руки, сильно щурясь, так что мне пришлось отыскать ее очки в царившем хаосе.
Надев их, она просмотрела документы, руки ее бессильно опустились, и она снова зарыдала - в который раз за эти сутки! Плакала она уже без слез. Сквозь всхлипывание я разобрала обрывки фраз:
- Это наказание божье… Моя кровиночка умерла без меня… Она звала маму, а меня не было…
Потом вдруг ее осенила пронзительная мысль, и она вскинулась и затворила вполне отчетливо:
- Моя дочь тяжело заболела и умерла, а моя сестра даже не удосужилась сообщить мне об этом! Я этого не заслужила! Она всегда мне завидовала, но я не думала, что Ирка - такая стерва!
Сергей заговорил мягким, почти гипнотически завораживающим тоном:
- Успокойтесь, Тамара Петровна, прошу вас. Понимаю, какое у вас горе, но, может, вам будет легче, если вы узнаете, что ваша дочь не мучилась. Она фактически и не болела - синдром острой недостаточности надпочечников на почве стафилококковой инфекции, - он прочитал диагноз по бумажке, не надеясь на память, - возникает внезапно, мы консультировались со специалистами. Ваша дочь с утра была здорова, а когда Ирина заподозрила неладное и вызвала врача, было уже поздно. Девочка умерла совершенно неожиданно на руках своей приемной матери и в присутствии врача из детской поликлиники.
- Это вам сообщила Ирка? Она расскажет!… - Казалось, горе Тамары внезапно превратилось в агрессию; колотило, руки непроизвольно сжимались в кулаки, и, появись сейчас перед ней сестра, ей бы явно не поздоровилось.
- Если Тамара никого до этого не убивала, то сейчас в ее глазах поселилась такая убийственная ненависть, что даже я машинально от нее отодвинулась.
- Рассказ Ирины подтвержден свидетелями. Мы были бы плохими сыщиками, Тамара Петровна, если бы пользовались сведениями только из одного источника, тем более столь предвзятого, как ваша сестра Николай, - он кивнул на своего лучшего детектива, скромно ютившегося на сломанной табуретке возле двери, - за время пребывания в Оренбурге опросил практически всех, кто имел хоть малейшее отношение к вашим родным. В частности, он встретился с педиатром, некоей Гороховой, которая присутствовала при смерти вашей дочери. Это пожилая дама, она сейчас на пенсии. Она подтвердила, что ничего сделать было нельзя, и даже врачи «Скорой», которую она вызвала и которая приехала буквально через полчаса, смогли только констатировать смерть. Она хорошо запомнила тот случай, несмотря на то, что все произошло двадцать лет назад потому, что подобное встречается крайне редко. Предотвратить летальный исход было невозможно. Горохова подтвердила, что девочка выглядела ухоженной, а Ирина, которую она приняла за мать, делала все, что было в ее силах, а потом ну, после она впала в отчаяние.
- Мерзавка! - только и прокомментировала Синякова.
- Не думаю, что тогда, после смерти маленькой Таисии, у нее были какие-то планы. - продолжал Сергей. - Но вы с мужем были в Америке, и она никак не могла собраться с духом, чтобы сообщить вам о трагедии.
Как вы знаете, после выкидыша, когда врачи вынесли Ирине приговор - она, мол, никогда не сможет родить, - она была одержима мыслью о материнстве. Когда Тая - ваша Тая! - умерла, Ирина неожиданно забеременела. И постепенно у нас созрела мысль - заменить Таю своим ребенком, если родится девочка. И действительно, родилась девочка; Ирина назвала ее тоже Таисией, что не вызвало пи у кого никаких вопросов. Вряд ли бы Ирина осуществила свой обман, если бы ей не благоприятствовали обстоятельства: сначала вы, Тамара Петровна, жили за границей, а потом были буквально прикованы к постели больного мужа. Только когда заболевание Константина перешло в хроническую форму, вы смогли вырваться в Оренбург. Вашей Тае к тому времени исполнилось бы четыре года, а дочери Ирины не стукнуло еще и трех, но сестра уверила вас, будто девочка немного отстает в развитии …
- Да, она еще добавила, что врачи не видят в этом ничего страшного… - отстраненно, как будто речь шла о ком-то постороннем, заметила Тамара.
- Когда Николай припер Ирину Петровну к стенке неопровержимыми фактами, - тут Сергей бросил взгляд на сыщика, и тот согласно кивнул, - так вот, когда Николай припер ее к стенке, она заявила, что ничего плохого она в виду не имела и что лучше, когда у человека две матери, чем ни одной. Совесть, судя по всему, ее не мучила до тех пор, пока Таисии не пришла пора получать паспорт. В школу Ирина оформила дочку по метрике ее покойной двоюродной сестры, но вряд ли с паспортом все вышло бы так же гладко, если бы не изменилось административное деление города. Правда, Ирине пришлось «потерять» свой собственный паспорт, куда был вписан ребенок, но это было единственным осложнением.
Тут Сергей перевел дух и замолчал, и, воспользовавшись паузой, Тамара спросила:
- А сама Таисия - знала ли она эту историю?
- Знала. Ирина воспитывала ее как свою дочь, как вы и договорились, тем более что она действительно была ее родной дочерью. Но когда девочке исполнилось шестнадцать лет - то есть когда вашей дочке должно было исполниться столько же - и началась эпопея с паспортам, Ирине пришлось во всем признаться.
- Сволочи!… Какие сволочи!… - Тамара обхватила голову руками и опять стала раскачиваться взад-вперед на кушетке.
Так прошло минут десять; мы все молчали. Да и что можно сказать при таких обстоятельствах, хотя мыслей у меня на этот счет появилось множества Эти два ошеломительных открытия - то, что Таисия была дочерью Тамары, и то, что она ею не была, - бросали новый свет на ее возможное участие в преступлениях. Девица, с самых юных лет привыкшая лгать, под чужим именем занимавшая чужое место, - какие представления о морали могли выработаться у такого человека? Понятно теперь, почему такое удовольствие доставляло ей делать людям гадости. Могла ли она убить, если бы кто-то проник в ее тайну и угрожал раскрыть се? Несомненно, могла бы! Я была уверена в этом.
Как бы отвечая на мои размышления, Тамара отняла руки от лица и тихо произнесла:
- Теперь я понимаю, отчего она меня ненавидела… Раньше я считала, что это оттого, что я ее не признала и оставила воспитываться в провинции у тетки.
На самом деле она невзлюбила меня потому, что была мне всего лишь племянницей, а не дочерью и не имела права жить в этой московской квартире, роскошествовать на мои деньги. Я всегда ее содержала, она знала это и именно за это еще больше ненавидела. Так же точно меня с детства терпеть не могла Ирина - за то, что я была удачливее, потому что меня любили мужчины, потому что у меня все в жизни получалось, в конце концов, потому, что у меня были деньги… Зависть - страшное чувство! - Тамара опять замолчала, опустив голову, потом спросила хриплым голосом:
- А где… где похоронили мою девочку?
Тут впервые за все время заговорил молчаливый Николай. Он встал, подошел к нам и протянул Тамаре фотографии, которые достал из кармана кожаной куртки:
- Я сделал для вас снимки - я ведь понимал, что вы захотите увидеть ее могилу. Она совсем рядом с тем местом, где погребена ваша мать, только с другой стороны часовни.
На одной из фотографий была запечатлена крошечная каменная плита с высеченным на ней крестом - без имени и фамилии, без даты рождения и смерти, зато с портретом. Второй цветной снимок был запечатлен крупным планом - пухленькое розовощекое младенческое личико с ангельским выражением голубых, несоразмерно огромных глаз, устремленных куда-то вверх, в обрамлении светлых кудряшек… Я не сентиментальна, но почувствовала, как у меня защипало в носу; Синякова же будто окаменела.
Опять повисла неловкая пауза - и затянулась; наконец ее прервала Тамара, заявившая, что благодарит нас за сочувствие, но хотела бы теперь остаться одна. Мы тут же все встали и попрощались, причем уходили гораздо быстрее, чем допускали правила приличия, - казалось, ноги сами несли нас прочь из этого проклятого дома.
Тамару конечно же не задержали, и, как я поняла, никто всерьез ее не подозревал - кроме, может быть, капитана Филонова, которому позарез нужен был обвиняемый: на него давили со всех сторон. Мало было одного начальства, так еще Павел Анатольевич Котов и Глеб Овчинников то и дело звонили ему на работу, чтобы осведомиться, как идут дела и пойман ли уже убийца. Да, капитану был