Он сравнил несчастного, ни в чем не повинного нарколога с покойным питерским мэром Собчаком, а допрашивавшего его садиста - с бывшим прокурором Скуратовым. Владимир Моисеевич оказался сыном лучшего друга великого режиссера, и Павел Анатольевич, который знал его еще с пеленок, чуть ли ни на коленках его качал. Так что несчастным в результате всего оказался опять-таки капитан Филонов.
После этой взбучки, естественно, менты опасались как следует шерстить пятое отделение 173-й горбольницы, где лежало Таисия незадолго до смерти. Так как с частными детективами там общаться вообще отказались, то пришлось туда отправиться одному из оперов, Ничего особенно интересного ему там выяснить не удалось; он вынес оттуда впечатление, что и заведующий отделением, тот самый приятель Владимира Моисеевича, и лечащий врач Таисии абсолютно затраханы жизнью и своими больными. Недавно лежавшую у них девицу они вспомнили с трудом и вовсе не удивились, узнав о ее смерти: с их пациентами это случается часто, гораздо чаще, чем выздоровление. Встрече с милиционером они вовсе не удивились: менты у них были частыми, хоть и нежеланными гостями. Правда, в последний раз их пришлось вызывать: беспокойные пациенты пятого отделения так разбуянились, что дежурная медсестра перепугалась и позвонила в ближайшее отделение милиции, - они с единственным санитаром, мужиком уже в возрасте и отнюдь не силачом, опасались, что разборка кончится смертоубийством. Это, кстати, произошло во время пребывания Таисии в стационаре.
После того как зачинщики успокоились, их в срочном порядке выписали, а Таисию отпустили заодно с ними, ее тоже уличили в употреблении наркотиков; к тому же она заявляла во всеуслышание, что лечиться ей не от чего и тетка запихнула ее сюда из ревности. Поэтому Таисия так быстро вышла из больницы - помню, увидев ее тогда, я еще удивилась, как ее выписали в таком состоянии.
Единственное, что принес подручный Филонова из больницы, - это список пациентов, которые лежали в отделении вместе с Таей. Крутиков-старший принес его мне, чтобы я взглянула, нет ли там знакомых фамилий. Я быстро проглядела, и одно имя привлекло мое внимание из-за его необычности: Кристина Орликова. Не Орбакайте, конечно, но необычное сочетание…
- Я знаю одну Кристину, ей года двадцать два - двадцать три, у нее волосы покрашены перышками с преобладанием серебристого цвета, полудлинные, лицо круглое, она среднего роста, нормального телосложения…
- Я всегда говорил, что из тебя выйдет прекрасный свидетель, Агнесса, - рассмеялся Сергей, и в голосе его прозвучало что-то похожее на восхищение. - Но беда в том, что мы не знаем, как выглядит данная конкретная Кристина, Она не живет по тому адресу, который записан в истории болезни, и ее мать клянется и божится, что не видела ее уже два года - с тех пор, как она сбежала из дома с каким-то азиатом. Теперь мы ее усиленно разыскиваем.
- Почему именно се? Насколько я понимаю, гораздо более подозрительны те парни, которые находились в больнице одновременно с Таисией - ведь, по мнению заведующего отделением, это именно юноши, а не девушки проносили наркотики за решетку.
- Ты, как всегда, права, и мы тщательно проверяем всех бывших пациентов пятого отделения. Но Кристина - это особый случай; мы интересуемся ею потому, что она замужем за неким Владимиром Чоном. Или Ченом… В общем, за племянником нашего Гария Улитина.
Глава 16
Я с трудом дождалась, пока Сергей ушел, уже не сомневаясь, что знакомая мне Кристина - это именно та Кристина, которую они ищут. Закрыв за Сережей дверь, я тут же оделась и вместе с Глашенькой вышла во двор. Туда, куда я направлялась, вход с собаками был разрешен. Моя соседка Кристина, обитавшая во втором подъезде нашего большого дома, была хозяйкой очаровательного американского спаниеля Лаки, с которым моя Глашка была в превосходных отношениях, тем более что они оба были почти одного цвета, золотисто-рыжего. Собаки нас и познакомили. Кроме самой хозяйки, с ее песиком иногда гулял молодой парень восточного вида, узкоглазый, но довольно симпатичный; он ездил на дорогой американской машине и, судя по всему, зарабатывал хорошие деньги. Мы с Кристиной, естественно, говорили в основном на собачьи темы, но иногда и просто болтали, поэтому я знала, что они с мужем, которого я, честно говоря, считала ее любовником, живут не в собственной квартире, а снимают ее у какого-то близкого родственника.
Сама Кристина, очевидно, нигде не работала; иногда она гуляла со своим Лаки с таким видом, как будто витала где-то в облаках - вполне возможно, что в это время она была под кайфом.
Кристина была дома и немедленно мне открыла; ее и так пухленькое личико припухло еще больше, а отяжелевшие веки так низко нависали над глазами, что те казались не шире, чем у ее корейца-мужа. Только человек совершенно ненаблюдательный мог не заметить, что она недавно плакала, причем плакала долго, и настроение у нее до сих пор было не из лучших. Судя по затрапезному халату, стоптанным тапочкам на босу ногу, нечесаной гриве давно не крашенных волос и опущенным уголкам рта, она пребывала в депрессии. Тем не менее со мной она говорила почти любезно и пригласила зайти в квартиру; ее прибранность резко контрастировала с внешним видом хозяйки.
- Спасибо, Кристина, я ненадолго, - не слишком церемонясь, я прошла на кухню, где Глаша уже обследовала миску Лаки - увы, пустую: все кокеры отличаются слишком хорошим аппетитом. - Я, собственно говоря, с просьбой. Но от чая не откажусь, тем более что я кое-что с собой захватила - Я положила на стол коробку хороших шоколадных конфет.
Внимательно наблюдая за Кристиной, я видела, как на ее лице отражаются признаки нерешительности: с одной стороны, ей очень хотелось выгнать меня к чертовой, матери, а с другой - воспитание не позволяло сделать этого. Победили хорошие манеры, и она молча включила чайник. Тут же, усевшись на кухонный диванчик, и усевшись очень прочно, я начала говорить, надеясь, что кривая вывезет меня именно туда, куда было надо.
Заранее пришлось придумать только предлог, объясняющий мое вторжение в незнакомый дом.
- Кристина, я хотела просить вас об одолжении. Меня неожиданно вызвали на телецентр, там срочная работа, причем я буду занята до поздней ночи, а муж уезжает в командировку. Не могли бы вы погулять с моей Глашенькой?
Она не успела мне ничего ответить, потому что неожиданно у нас под ногами раздался страшный рык: это моя собака, убежденная старая дева, отгоняла от своего священного зада чересчур галантного кавалера. Так как Лаки не отставал, то она решила, что самое лучшее в ее положении - это забраться к хозяйке на колени, и через минуту она yжe отбрыкивалась от поклонника сверху, ощущая себя в полной безопасности.
- Глаша, не морщи нос, - сказала я ей (собаки морщат нос обычно тогда, когда злятся и вот-вот укусят). - Тебе это не идет, твой длинный аристократический английский носик тогда сразу становится похожим на курносый американский, почти как у Лаки.
Неожиданно Кристина тоже поморщилась и заметила:
- Длинный нос или короткий, узкие глаза или круглые - разве это так важно?
- Не скажите, Кристина, - с улыбкой ответила я. - Я счастлива, что не унаследовала от своих еврейских предков типично еврейский рубильник, огромный, горбатый и с раздувающимися, как у лошади, ноздрями. Конечно, у моих дворянских прародителей, по отцу, носы были тоньше и изящнее, чем мой, но меня лично и он вполне устраивает.
По крайней мере, он не глядит в небо, как у одной из моих бабушек.
- Так, значит, вы не русская? - Кристина смотрела на меня очень внимательно.
- По паспорту - русская, но и в самом деле во мне намешано множество самых разных кровей. Однако больше всего, наверное, все-таки еврейской. А почему вас это интересует?
- Так, значит, вас не должно ужасать то, что у моего Володи типично монголоидная внешность?
Кристина явно повторяла чужие слова - выражение «типично монголоидная внешность» как-то совершенно не вписывалось в ее лексикон. Я пожала плечами:
- Вы бы меня еще спросили, не раздражает ли меня эпикантус.
- Что-что?
- Это складка на верхнем веке, которая придает глазам людей азиатской расы типично монголоидный вид. Нет, не раздражает. Более того, ваш муж высок ростом, хорошо сложен и хоть и не классически красив, но восточные черты придают его лицу особую пикантность. Думаю, многие русские бабы должны вам завидовать.
И тут ее вдруг прорвало - всхлипывая, сморкаясь и то и дело спотыкаясь, она рассказала мне свою историю. Я вообще располагаю людей к откровенности, это мне дано от рождения - своеобразный дар, так сказать. Одна из моих ипостасей - это человек-плечо, по выражению. О’Генри, плечо, на котором можно выплакаться и оставить все свои горести. Оказалось, что родители Кристины - ярые русские националисты и выбор дочери явился для них страшным ударом…
- Постой, - прервала я ее, - Кристина - это ведь совсем не русское имя…
- Кристиной звали одну мою пра-пра-пра-бабушку, которая приехала в Россию вместе с Екатериной Великой и была ее фрейлиной. Ею все мои родственники очень гордятся, и меня назвали в честь нее.
«И слава богу, - подумала я, - Кристин в Москве не так уж много, поэтому я и разыскала нужную».
- Когда я стала встречаться с Володей, то долго скрывала это от родных. Но как-то мы с ним лицом к лицу столкнулись с моей мамой прямо на улице. Когда я пришла домой, меня ожидало настоящее судилище. В общем, что об этом рассказывать - я кричала, что Володю люблю, и пусть родители радуются, что я выбрала не негра, а всего лишь корейца. Мать закалывалась в истерике, а закончилось все тем, что отец меня избил, отхлестал ремнем. На следующий день я собрала в чемоданчик самое необходимое и сбежала. Володя очень удивился, когда увидел меня на пороге, но повел себя так, будто только этого и ждал, и мы давно договорились пожениться, хотя о свадьбе у нас никаких разговоров еще не шло. Да только за одно это в него можно было влюбиться п