- Нету ее нигде! - раздался раздраженный голос Петро. - Может, поискать во дворе?
- Наверняка ее и след простыл, - это уже был длинный санитар.
Страшный Маргулис стал грозить всевозможными карами, а потом уже более спокойно, почти тихо сказал:
- Ну все. Мы погорели
- Из-за этой сучки? - неуверенно произнес Петро.
- Нет, не из-за нее, а из-за вас! Это все вы… Если уж так по-дурацки себя раскрыли, то хоть замочили бы по-умному!
Это было сказано спокойным равнодушным тоном, и, наверное, поэтому слова эти произвели на меня ошеломляющее впечатление.
- Не говоря уже о том, что я сидела в сортире, хоть и бывшем, я вдруг ощутила, что по телу у меня заструился холодный пот. Вспоминая позже это мгновение, я поняла, как человек может умереть просто от ужаса. Но, по счастью, что-то спугнуло моих потенциальных убийц, и отдать концы я не успела: послышался какой-то отдаленный шум, и в голосе длинного зазвенел страх, когда он почти закричал:
- Все, уходим, быстро!
На этот раз шаги удалялись дробной рысцой - судя по всему, они уносили ноги. Но выходить из своего убежища я не спешила; в изнеможении привалившись к стенке, я закрыла глаза. Впрочем, могла бы и не закрывать - все равно ничего не видела в окутывавшем меня мраке. Казалось, непосредственная опасность миновала, и я расслабилась. Не знаю, что на мейл нашло - наверное, слишком сильным оказался удар по голове или, может, просто схлынуло напряжение - но я вдруг заснула. Заснула, нежно обняв половую щетку.
Уж и не знаю, сколько так проспала - или это было забытье? Пробуждение оказалось более чем неприятным; вернувшись в мир реальности, л первым делом почувствовала, что от неудобной позы раскалывается поясница, ноги заледенели, а от нервной дрожи зуб на зуб не попадает. Не говоря уже о том, что голова гудела, как чугунная. Увы, дальше стало еще хуже, потому что, осознав физические неудобства своего положения, я вспомнила о том, что послужило тому причиной. Дотронувшись до виска - боль еще оставалась, но жить с ней было можно, - я медленно и осторожно поднялась на ноги; казалось, ноет каждая косточка, но пора было действовать. Вернее, давно было пора…
Я осторожно открыла дверь и выглянула в коридор - там было так же темно и пусто. Я не видела, что там никого нет, но чувствовала нутром эту пустоту. Когда я спасалась от санитаров, коридор освещала мутная лампочка под потолком, и теперь я долго и упорно шарила по стене, медленно продвигаясь вдоль нее, пока не обнаружила выключатель. При свете мне стало как-то спокойнее, и я, прислонившись к стене, стала соображать, что мне делать дальше.
Первым делом я взглянула на часы, которые на этот раз не пострадали - те, которые я разбила при падении с вышки, пришлось выбросить, на мне теперь были дешевые китайские - они показывали без пяти девять. Хорошо же я поспала! Наверное, Марк уже поднял тревогу. Официально рабочий день в «Ксанта» кончается в шесть, и он обычно в это время звонит мне, чтобы сообщить, что собирается делать - едет ли домой или задерживается. Я не из тех жен, которые бесконечно беспокоят мужей на службе, потому что и сама терпеть не могу, когда меня отрывают от дела, но и я иногда позваниваю Марку, особенно когда у меня нет возможности днем погулять с Глашей. Итак, не обнаружив меня дома и убедившись, что мой мобильник не отвечает, Марк неизбежно должен встревожиться и начать поиски. Но где? О моих планах относительно 173-й больницы был осведомлен только капитан Филонов, но как раз сегодня с утра его послали на какую-то операцию, и я рассчитывала дозвониться ему позже… Увы! Надо было немедленно добраться до телефона - и, кстати, попутно выяснить, где же я все-таки нахожусь.
Судя по всему, это было какое-то служебное здание, где не было больных, потому что ниоткуда до меня не долетало ни звука.
Набравшись решимости, я пошла по коридору, ломясь во все попадавшиеся по пути двери, но все они без исключения были заперты. Наконец коридор кончился - но не тупиком, а еще одной дверью, двустворчатой, которая отворилась чуть ли не сама собой. Специфический запах, меня преследовавший, усилился стократно; я наугад пошла вправо, стараясь нащупать выключатель, и ударилась боком обо что-то железное и холодное. Так как на ногах я держалась весьма шатко, то тут же потеряла равновесие и, вытянув перед собой руки, старалась задержать падение, однако мои пальцы коснулись чего-то липкого, холодного и омерзительного на ощупь, Я закричала от ужаса и все-таки упала, но не на пол, а на высокий стол… и на то, что на нем лежало. А лежал на нем труп - я это поняла, когда, лихорадочно размахивая руками, попыталась подняться и случайно дотронулась до застывшего в смертной маске лица.
Конечно, я не встала на ноги, а просто скатилась на ледяной каменный пол и долго так и лежала, вознося небесам хвалу за то, что мертвое тело не свалилось со стола вместе со мной. Постепенно я перестала хватать воздух ртом, сердце чуточку успокоилось. И тут я поняла, что попала в морг. Вот откуда этот знакомый запах, запах формалина с примесью сладковатого душка тления! В студенческие годы нас водили на занятия в судебно-медицинский морг, и этот залах тогда въелся не только в мою одежду, но и навсегда - в мою память.
Итак, я в морге- В отличие от большинства других психиатрических или наркологических больниц, в 173-й было патологоанатомическое отделение.
Когда я потеряла сознание, квадратный и длинный санитары на каталке привезли меня в морг. Но для чего? Если они решили, что я уже мертва, то совершенно логично было бы спрятать меня среди трупов, если же они подумали, что я просто сильно разбилась, то где же еще сподручнее превратить меня в хладный труп, какие в этом мрачном месте? Во всяком случае, слова человека, которого санитары называли Маргулисом и который, скорее всего, был у них главарем, не оставляли во мне сомнений.
В конце концов, пусть я в морге, зато живая! Я уже вышла из того возраста, когда боятся мертвецов, а ужастики с ожившими зомби на меня не производят впечатления. Правда, не люблю фильмы подобного жанра и старалась их не смотреть. Стиснув зубы, я встала и вслепую, медленно отступила назад, к дверям; при этом умудрилась больше ни на кого и ни на что не наткнуться. Мне повезло: выключатель нашелся на этот раз мгновенно, и большое холодное помещение залил такой же холодный свет ртутных ламп. Стараясь не смотреть на столы, которые стояли рядами, и, главное, на то, что было на них, я скользнула взглядом по стенам и нашла выход в противоположном конце зала. Не останавливаясь и не оглядываясь, я прошла по неширокому проходу между рядами столов и толкнула дверь, которая сразу же открылась - наконец-то мне повезло!
Я оказалась в небольшой комнатке, очевидно, прозекторской; в углу стоял шкаф с инструментами, рядом, на вешалке, висели халаты. Возле окна простой канцелярский стол, заваленный бумагами, и на кем - о счастье! - был старенький, с диском, телефонный аппарат.
Я бросилась к нему, но выяснилось, что я не в состоянии набрать номер - так дрожали у меня руки. Вспомнив, что в кармане халата осталось полпачки сигарет и зажигалка, я закурила и, сделав несколько глубоких затяжек, позвонила домой - на этот раз руки мне повиновались. Как я и ожидала, там никого не было; зато когда я набрала номер мобильного Марка, он тут же ответил, будто только и ждал моего звонка:
- Где ты, черт побери?
- В морге 173-й больницы, - моим голосом говорила сама невинность. - Меня тут случайно заперли, так что, если ты меня сейчас не вытащишь, мне прядется куковать здесь до самого утра.
- Ты живая?
- Как слышишь.
- Жди и ничего не предпринимай, я сейчас буду, - сказал он и дал отбой.
Хорошо, что он ни о чем меня не расспрашивал, хотя даже по телефонному проводу мне передалось его внутреннее кипение. Зная Марка, я понимала, что его сейчас разрывают противоречивые чувства: с одной стороны, он страшно за меня тревожился и счастлив, что я наконец нашлась, с другой - готов меня убить. Я рада была, что позвонила именно ему, а не Сергею и не капитану Филонову, хотя те могли вызволить меня быстрее. Впрочем, во мне говорил инстинкт, который властно диктовал в любом затруднительном положении обращаться к самому близкому существу.
Я не успела докурить вторую сигарету, как в конце здания, противоположном тому, из которого я пришла, послышался шум, а еще через минуту маленькую комнатку заполнила целая толпа.
Как рада я была наконец увидеть живых людей! Кроме Марка, тут оказались и капитан Филонов с помощником, и Сергей, и еще какой-то заспанный парень в камуфляже с ключами в руках - как выяснилось, больничный охранник. С радостным воплем я кинулась им навстречу, но они все, как один, остолбенели - только через несколько мгновений до меня дошло, что их напугал мой вид. Потом Марк схватил меня в объятия, но обнимал он меня не как любовник, а скорее как хирург, бережно, но тщательно ощупывая меня всю; а убедившись, что я цела, слегка коснулся запекшейся крови на виске:
- Больно?
- Нет, теперь уже нет!
Всю дорогу - а мы в сопровождении Сергея и Филонова сначала поехали в травмопункт, чтобы убедиться, что со мной ничего страшного не произошло, а потом домой - Марк молчал. Его выразительное молчание давило мне на нервы, пока я во всех подробностях рассказывала про свои приключения. Только когда я, наконец, иссякла и капитан Филонов спросил, не нужно ли мне чего, мой муж наконец заговорил:
- Да, только не ей, а мне. Дайте мне наручники, я прикую ее к постели.
Глава 18
Все хорошо, что хорошо кончается. Откинувшись на подушки, я полулежала на диване в положении больной - сотрясение мозга я все-таки получила, хоть и несильное - и не могла не наслаждаться ситуацией.
Я гордилась собой: шутка ли, благодаря мне раскрыли целую сеть распространителей наркотиков! Это стоило пары царапин и шишек. Конечно, выглядела я не слишком стильно - синяк на скуле проступал сквозь грим, а волосы вымыть было невозможно из-за раны на виске. Но я соорудила на голове тюрбан из цветастой косынки, а так как к тому же на мне было вышитое египетское платье-балахон, то я стала похожа на «побитую мужем цыганку», как заметил Марк.