24 июня перешел в наступление 1-й Белорусский фронт под командованием генерала К. К. Рокоссовского. 29 июня К. К. Рокоссовскому было присвоено звание Маршала Советского Союза.
Развернулись ожесточенные бои под Витебском, Оршей и Бобруйском, на переправах через Березину. Наступали войска четырех фронтов. Их наступление поддерживали несколько воздушных армий. Только в сражении под Бобруйском на переправе через Березину командарм 16-й воздушной генерал С. И. Руденко поднял в воздух 400 бомбардировщиков под прикрытием 126 истребителей. Занималась заря полной и убедительнейшей победы над гитлеровской Германией…
Как все переменилось!.. В те же месяцы сорок первого года, используя преимущество вероломного нападения, временный перевес в живой силе и технике, гитлеровцы шли по этим же землям. Теперь наступали мы на противника могучего и громили его, гнали, уничтожали…
4 июля завершился первый этап грандиозных сражений в Белоруссии. В центре советско-германского фронта наши войска создали прорыв протяженностью в 400 километров. Мы получали возможность стремительно продвигаться к границам нашей Родины.
Такова была в общих чертах обстановка в те дни, когда 8-я гвардейская армия влилась в состав 1-го Белорусского фронта, чтобы нарастить удар, который начался в 20-х числах июня.
Расстояние в 800 километров на машине было преодолено менее чем за двое суток, 15 июня я, член Военного совета армии А. М. Пронин и командующий артиллерией Н. М. Пожарский прибыли в штаб фронта, расположенный в лесу западнее города Коростень.
В то время командующим фронтом, как уже упоминалось выше, был К. К. Рокоссовский, начальником штаба фронта — генерал М. С. Малинин. Рокоссовского в тот день в штабе фронта мы не застали, он выехал в войска на правое крыло фронта, севернее реки Припять. Принял нас генерал М. С. Малинин. Невысокий, круглолицый, степенный человек. Он ориентировал нас о ближайшей задаче и посоветовал, не дожидаясь командующего, выехать в район сосредоточения армии.
Его карандаш скользнул по карте, указывая путь; он на минуту задумался.
— Конечно, для армии опасности бандеровцы не могут представлять… Но при передвижениях высших командиров этими лесами они опасны! Осторожнее! — предупредил он. — Леса глухие, есть где спрятаться бандитам!
Малинин указывал на карте те самые леса, в которых предстояло сосредоточиться войскам армии.
Поехали мы вдоль железной дороги Коростень — Сарны. Глухие, почти непроходимые леса. Резкая перемена после бескрайних украинских степей. Мне эти места были знакомы еще по довоенной службе. Каждая станция была превращена гитлеровцами в укрепленный центр. Они расчистили вокруг станции леса, прорубили просеки, соорудили огневые точки дерево-земляные и бетонные. Осесть они здесь надеялись надолго, но явно чувствовали себя неспокойно. Нам пояснили, что эти укрепления вокруг станций возводились против партизан. Возможно… Но эти укрепленные районы располагались и с расчетом на оборону на случай нашего наступления. С такого рода системой обороны по опорным пунктам мы встречались и на Украине.
До станции Рафалувка, возле которой должен был обосноваться штаб армии, доехали благополучно, хотя вдоволь наглотались пыли в сыпучих песках, по которым проходила дорога. Вскоре встретили первый эшелон штаба армии. После разгрузки штаб быстро развернулся в лесу и приступил к работе.
Сразу же провели авиационную разведку района сосредоточения армии. Важно было быстро развести войска со станций выгрузки и надежно укрыть их.
Выгружались эшелоны на станциях Рафалувка, Галлы, Антонувка, Тутовичи, Сарны. Командиры соединений и частей получили указание — передвижение войск и техники производить только в ночное время, строго соблюдая меры маскировки. Штаб и начальник тыла должны были четко наладить службу регулирования. На перекрестках дорог выставлялись контрольные посты во главе с офицерами штаба армии с задачей следить на месте за дисциплиной ночного марша. Войска располагались в лесу и тщательно маскировались. Запретили купание и стирку белья на открытых местах рек и озер. Следы гусениц по всему маршруту и в районе сосредоточения тщательно заметались. До особого распоряжения запретили всякую радиосвязь. Радиостанции опечатали. Разговоры по проводным средствам шифровались и кодировались.
Памятуя о предостережении М. С. Малинина о бандеровцах, мы прежде всего тщательно прочесали леса, проверили население деревень. В этом нам помогли местные органы НКВД. Мы должны были обезопасить себя и от лазутчиков, и от диверсантов, иначе все меры по маскировке армии оказались бы бессмысленными. На спокойную жизнь никто не рассчитывал. В эти дни шла последняя подготовка к сражению за Белоруссию, а нашей армии надо было и пополняться и учиться, учиться перед новым наступлением в новых условиях, резко отличных от условий на юге страны.
Военный совет армии провел подготовительную работу с политработниками. На них ложилась огромная ответственность в самой разносторонней подготовке личного состава армии к решению новых задач.
Политработник обязан был думать прежде всего о человеке, о солдате, о его моральной и политической подготовке к новым боям.
Командиры и политработники разъясняли бойцам обстановку, сложившуюся на советско-германском фронте, организовывали обмен боевым опытам, вели культурно-просветительную работу.
Передислокация нашей армии на направление главного удара совпала с открытием второго фронта в Европе. 6 июня войска союзников высадились в Нормандии. Должен сказать, что это событие не произвело сильного впечатления на фронтовиков. Самое трудное было уже позади. Это понимал каждый. Я помню, как бойцы ждали открытия второго фронта осенью сорок второго года, когда фашистские армии рвались на Кавказ, когда армия Паулюса втянулась в уличные бои в Сталинграде, когда севернее Сталинграда наши бойцы прямо с пятидесятикилометрового марша штурмовали укрепления гитлеровцев. Ждали открытия второго фронта и в страдное лето сорок третьего года, когда развертывалось сражение под Курском, и Гитлер подбрасывал в бой все новые и новые дивизии. Наша 8-я гвардейская армия в то лето штурмовала укрепления гитлеровцев по Северному Донцу, стучалась в ворота Донбасса. Мы видели, как гитлеровское командование вводит в бой новые резервы, и ждали… Вот-вот заговорят орудия на побережье Западной Европы…
Спору нет, лучше поздно, чем никогда. Несомненно, с первых же дней высадки десантов англо-американских войск во Франции положение гитлеровской Германии значительно усложнилось. Но мы не должны были забывать, что в рядах наших союзников действовали и враждебные нам силы. Шла по крупному счету тайная дипломатическая игра между некоторыми представителями правящих кругов западных держав и гитлеровцами. За нашей спиной мы могли ожидать предательского сговора.
Каждый отчетливо сознавал, что теперь мы изгнали бы врага с нашей территории и закончили бы победоносно войну и без второго фронта. Но мы не путали и не смешивали событии. Одно дело — правящие круги различных стран, другое дело — солдат… Фронтовики с интересом и сочувствием следили за разгорающимися боями на побережье Нормандии. Каждый сознавал, что чем эффективнее будет наше наступление, тем легче будет нашим союзникам.
Особенно большая работа на политработников падала при подготовке вливающегося в нашу армию пополнения. Политработники организовывали встречи молодежи с прославленными воинами, со знаменитыми снайперами, артиллеристами, пулеметчиками, танкистами. Молодежь с глубоким интересом слушала рассказы ветеранов о боях и подвигах, о битве за Сталинград, о боях на Украине, о повадках и хитростях врага, о его тактике, о слабых и сильных ее сторонах, училась выработанным и испытанным в боях приемам.
В массово-политической работе участвовали все офицеры, все бывалые воины от солдата до генерала.
Особое внимание при обучении войск уделялось умению воевать в лесистой местности, умению в этой обстановке вести разведку, расчищать дороги и тропы от завалов, волчьих ям, от мин в самых неожиданных местах. К этому времени немецкое командование начало очень широко применять мины.
Мины — в основе своей оружие, конечно, оборонительное. Мины и ранее применялись немцами. Но теперь, увидев, что неминуемо надвигается поражение, немецкие саперы ставили мины не только там, где они могли помешать наступлению. Ставились мины-ловушки на уничтожение живой силы и с более дальним расчетом… С расчетом на поражение мирного населения и после войны…
На Украине много было своих трудностей. Особенно ветеранам 8-й гвардейской армия запомнились бездорожье гнилой зимы сорок третьего — сорок четвертого года, причерноморские лиманы, которые пришлось форсировать в момент весеннего паводка. Но с обширными болотами, в особенности торфяными болотами, там не приходилось сталкиваться. В болотистых лесах, прорезанных к тому же бесчисленными речушками с заболоченными берегами, военные действия требуют особых навыков. Надо было учиться прокладывать гати через топи, тщательно маскировать гнезда на деревьях для наблюдателей-разведчиков. Здесь мне отчасти пригодился опыт, который я приобрел во время войны с белофиннами.
Одновременно и разведка армии должна была работать с полной нагрузкой, без всякой скидки на новые условия. Мы должны были знать о противнике как можно больше.
Так командованию фронта стало известно, что к середине июля гитлеровцы перебросили в Белоруссию с других участков фронта свыше двадцати дивизий. Несмотря на это, наши войска, закончив уничтожение минской группировки противника, успешно развивали наступление и вышли на рубеж Вильнюс — Гродно Волковыск. Правда, столь стремительное и глубокое продвижение сильно растянуло коммуникации, усложнилось снабжение, войска устали, требовалась передышка. Но, приостанавливая наступление на правом крыле, командование фронта готовило наступление на левом крыле. Для этой цели южнее Полесья, на Люблинском направлении была создана ударная группировка войск из нескольких общевойсковых армий и крупных подвижных соединений. В ударную группировку вошли: 47-я, 8-я гвардейская и 69-я армии. Во втором эшелоне стояла 1-я Польская армия. В районе Ковеля были также сосредоточены 2-я танковая армия, 11-й танковый, 2-й и 7-й гвардейские кавалерийские корпуса. Действия ударной группировки с воздуха обеспечивала 6-я воздушная армия.