Жанин Шарлотта Хейнс посмотрела на синий кусочек пластмассы, который держала в руке.
Потом на мужчину, сидевшего напротив нее.
Она никак не ожидала увидеть ключ снова, и, когда он сейчас оказался перед ней, ей в голову пришла только одна мысль. Это тест. Хотя какого рода, она не понимала. Но относительно сути происходящего нисколько не сомневалась.
– Нам надо прекратить встречаться таким образом, – сказала она без намека на улыбку.
Мужчина с бычьей шеей, некогда утверждавший, что его зовут Роджер, но сегодня называвший себя Мартином, хотя явно мог носить любое другое имя, посмотрел на нее в ответ. Его холодный, равнодушный взгляд как бы ощупал ее с ног до головы, но в глубине его глаз она смогла заметить нечто большее. Сострадание?
Едва ли, сказала она себе.
– Насколько понимаю, у тебя выдалась долгая ночь, – заметил он.
– Нормальная, – ответила она, словно ей было тринадцать лет, и ее единственным оружием против него было старательно нарушать плавное течение разговора, что она и собиралась делать при любой возможности.
– Ты справишься еще с несколькими вопросами?
– Смотря какими, – ответила она. – Я буду задавать их или ты?
Он улыбнулся. Не особенно широко, но тем не менее.
– Ты можешь попробовать, – сказал он.
– Что вы сделали с Дженифер? – спросила она.
– Уоткинс?
– Если есть другие, то я не встречалась с ними.
Его улыбку как ветром сдуло. А лицо стало столь же бесстрастным, как и тон, и Жанин пришло в голову, что они по-прежнему каким-то образом разговаривали, как при их первой встрече: та же игра, то же стремление скорее отвечать вопросом на вопрос, чем дать какую-то информацию. С единственным отличием: сейчас общение не приносило им никакого удовольствия.
– Она была неосторожна.
– Это угроза?
– Нет. Констатация факта.
– И в чем разница?
– Она слишком явная.
Больше он ничего не сказал. Пришла ее очередь.
Но у нее не было желания принимать участие в их игре. Она устала от нее, покачала головой. Скажи, зачем ты здесь, означал этот жест.
И он понял. Сделал вдох.
– Я получил двойное задание. Во-первых, попросить тебя рассказать все, что тебе известно.
Она не хотела выходить из себя. Но вопрос разозлил ее.
– Знаешь, – сказала она, – я здесь уже скоро семь месяцев. И только тем и занималась, что докладывала, как далеко продвинулась. И если ты имеешь хоть какое-то отношение ко всему происходящему… Впрочем, мне кажется, вряд ли. Пожалуй, у тебя другая работа – похищать людей, держать их взаперти, я не знаю. Но если все обстоит именно так, тебе же прекрасно известно, что единственное, чем я занималась после приезда сюда, так это читала, искала толкование, переводила и рассказывала. Это я знаю, и вы тоже. Вот в принципе и все.
Она говорила со злобой и раздражением, отчасти искренне, отчасти – в качестве отвлекающего маневра. Она же не рассказала всего. Кое о чем ведь догадалась сама, но хотела сохранить это при себе.
Однако Мартин Родригес покачал головой. Не об этом он говорил.
– Ты разговаривала с Вильямом Сандбергом.
– Недолго.
– Сколько?
– Я полагаю, ты знаешь это лучше меня. Догадываюсь, вам известно, какие двери я проходила и в какое время?
Он кивнул. Все так.
– И как долго мы разговаривали?
– Вы находились на террасе не более двенадцати минут.
– Вот видишь. И сколько, по-твоему, можно рассказать за такой срок?
– Именно это мне и поручено выяснить.
Она посмотрела на него и демонстративно вздохнула.
Разговор не приносил ей ни капельки удовольствия, пожалуй, они выбрали послать именно его, поскольку им однажды удалось наладить контакт, возможно, они даже надеялись, что он сумеет очаровать ее снова, заставить открыться и рассказать то, что они хотели. Но все их общение превратилось в матч с ужасно длинными ударами от одной лицевой линии до другой, когда мячи просто улетали в никуда.
– А номер два? – спросила она с единственной целью двигаться дальше.
– Два?
– Ты же перечисляешь. Уже было «во-первых».
Более она ничего не сказала. Предоставила ему самому понять, как просто, по ее мнению, он умудрился запутаться в списке из двух пунктов.
– Во-вторых, – сказал он громко, чтобы вернуться к разговору, – моим заданием является обеспечить тебя всем необходимым для работы.
И что подобное означает? Жанин одолевали сомнения. Сначала ключ. Сейчас это.
– И о чем речь?
– Это мой вопрос к тебе. Что тебе надо?
– Какого рода? Ручки? Бумага? Книги? Интернет? – Он улыбнулся. Устало. – Нет, Интернет я не могу предложить. В остальном все по твоему желанию.
– В таком случае, – предложила она, – расскажи, что за тексты я получила.
– Ты же знаешь, я не могу.
– Ты ведь сказал – все? И что сюда входит?
Он посмотрел на нее. Черт побери. Разговор развивался совсем не так, как он хотел. Ему требовалось иметь преимущество, но сейчас она загоняла его в угол, делала беспомощным, прося о вещах, которые, как она прекрасно знала, он не в состоянии ей дать. Это чертовски раздражало.
– Хочешь услышать правду? Меня нисколько не радует, что нам пришлось доставить тебя сюда таким образом. Никто не в восторге от этого, могу тебе гарантировать. Но сейчас мы находимся здесь… – Он сделал паузу, чтобы найти нужные слова. – При такой ситуации с политикой безопасности определенные данные ты не можешь получить.
– Поэтому я должна отгадать загадку, не зная всего вопроса?
– Ты получила так много, как тебе необходимо.
– За исключением самого контекста.
– Который не представляет интереса.
Жанин посмотрела на него.
И долго не отводила глаз.
А потом выдохнула:
– Два поезда отправляются из Лондона в Брайтон в 14.00 и в 14.20. Один двигается со скоростью сто двадцать километров в час, а другой – сто пятьдесят. На каком расстоянии друг от друга они будут находиться в три часа?
Вот и все.
Он ждал продолжения, но она закончила. И ждала сама, что в конце концов и он задаст неизбежный вопрос:
– И какая связь?
– Контекст.
Он искал ответ, но пока еще слова ему никто не давал.
– Если получаешь абстрактные величины и не знаешь, как тебе связать их между собой, тогда задача не имеет решения, поскольку тебе неизвестно, что они собой представляют, и поэтому любой школьный учебник в мире дает маленький сценарий. Все связано между собой. Решение получается из совокупности данных.
– Все так и есть, конечно. И эту совокупность мы по-прежнему не можем…
– И в таком случае… – перебила она его резким тоном, – и в таком случае, если я не знаю всех условий, как я справлюсь с моим заданием?
Он подождал мгновение. А потом сказал как бы между прочим:
– Сто двадцать умножить на один минус сто пятьдесят умноженное на сорок и деленное на шестьдесят.
Она посмотрела на него. Это получилось быстрее, чем она думала.
Так выглядела формула для решения задачи, которую она сейчас подкинула ему.
– Я не знаю, что ты хотела доказать этим, но здесь нет ничего сложного. Контекст не имеет никакого отношения к делу. Речь может идти о поездке из Лондона в Брайтон, или о полете с Земли на Луну, или, черт побери, о путешествии двух улиток по газону. Не твоя задача видеть всю совокупность данных. Мы даем тебе правильные детали, и ты должна помочь нам с ними. При всем уважении. – Он посмотрел на нее почти с жалостью. – Двадцать, – сказал он. – Ответ двадцать.
Жанин покачала головой. И это глубоко разочаровало его, он не хотел ставить ее на место, но ничего не поделаешь. Она сама вынудила его.
– Не твое дело знать о поезде или о расстоянии. Не нужно размышлять о том, над чем ты работаешь. Твоя работа – смотреть на тексты, которые мы тебе даем, переводить их каждый в отдельности и сообщать нам результат.
Он развел руки в стороны. Не так ли? Тебе понятно? Мы договорились?
Конечно, ответила она, пожав плечами. Тогда им почти больше не о чем было разговаривать.
– Я полагаю, это означает, что тебе больше ничего не надо именно сейчас.
– Ну почему же, – сказала она. – Я хочу поговорить с Вильямом Сандбергом.
Он посмотрел на нее.
Видел, что Жанин ожидает услышать отрицательный ответ.
– Как ты будешь использовать свой ключ, твое дело.
Ее реакция не заставила себя долго ждать. Она попыталась встретиться с ним взглядом, не знала, как ей истолковать его слова. Было ли это шуткой? Но он просто поднялся, направился в сторону тяжелой деревянной двери.
Жанин посмотрела на него.
– Дело в том… – сказала она за его спиной.
Он успел взяться за ручку, уже собирался выйти в коридор.
Повернулся.
– Дело в том, что ответ ноль.
О чем она говорила?
– От Лондона до Брайтона девяносто километров. В три часа оба поезда уже прибыли на место, уборщики ходят по вагонам и опустошают корзины для бумаг, а пассажиры находятся на пути в свои отели. Расстояние – ноль.
Жанин сделала паузу. Не сводила с него глаз. Явно довольная собой.
– Так вот получается. Если не учитывать полных данных. Если просто смотреть на детали и не принимать в расчет то, как все выглядит вокруг. Тогда попадаешь впросак. Каким бы умным ты себя ни считал.
Родригес стоял неподвижно прямо напротив нее.
– При всем уважении.
Она не отвела взгляд в сторону. Даже будучи их пленницей, не собиралась уступать. Пусть не думают, что они умнее. Она находилась здесь, поскольку они не имели ее знаний, и, если отсутствовали возможности делать что-то другое, она могла напоминать им о своем преимуществе с равными промежутками. Это было ее единственное оружие против них. И она собиралась использовать его как можно чаще.
Родригес ничего не сказал.
Секунда. Две секунды.
Когда он наконец отвел глаза, на его губах играла улыбка.
– Сандберг в капелле, – сказал он. – Мне почему-то кажется, что нет необходимости показывать тебе, где она находится.