Мэнфилд показал руками:
— Полколонки?
— Хорошо. Примем это за первое приближение. Ищи объявление шириной в полколонки, которое почти с первого взгляда указало бы, что его публикатор прибыл из другого Времени, но вместе с тем для обитателей той эпохи выглядело бы совершенно нормально, и они бы ничего странного в нем не заметили.
Наставник отозвался:
— А если не найду?
— Тогда мы подумаем над альтернативами. А если не получится, то еще что-нибудь придумаем, и еще что-нибудь, пока мы живы и пока существует Вечность.
Теперь паника, ранее охватившая Твиссела, казалась ему дурным сном. Он действовал, он работал. Его пытливый ум занимала погоня за разгадкой, а о возможных последствиях неудачи он и не помышлял.
Твиссел с любопытством рассматривал книги в библиотеке Мэнфилда. Время от времени — ему было скучно ничего не делать — он брал какой-нибудь томик с полки, перелистывал шелестящие старые страницы, безмолвно шептал архаичные слова. Он владел диалектом третьего тысячелетия отнюдь не в таком совершенстве, как утверждал на публике, но достаточно, чтобы понимать смысл отдельных сочетаний и даже некоторых предложений.
— Это и есть английский, о котором все время толкуют лингвисты, не так ли? — спросил он, постучав пальцем по странице.
— Английский, — пробормотал Мэнфилд.
Твиссел никогда прежде не спускался так далеко в низовремя. Даже у Вечности тут был замшелый вид, словно и не Вечность это вовсе, а какая-нибудь продвинутая первобытная эпоха.
Возможно, виной тому было само пребывание в библиотеке. Твиссел имел дело с несколькими эпохами книгопечатания. Его собственное столетие, впрочем, предпочитало пленки, как и большинство других веков. В других пользовались записью на молекулярном уровне. Все же книги не полностью вышли из моды, лишь прослыли чем-то экстравагантным, но не отталкивающим.
Но в таких количествах...
Даже в секциях Вечности, соответствующих книгопечатным эпохам, информацию записывали на пленки или молекулярные носители, пускай и в основном из соображений экономии места.
Твиссел покосился на Мэнфилда. Наставник сидел за столом с лампой, его крепкие плечи сгорбились, каштановые волосы так взлохматились, что закрывали всю голову.
Его архаизм целенаправлен, подумал Твиссел. Он предпочитает книги. Он прячется во вселенной фиксированной Реальности. Это его система безопасности.
Но ему было скучно задерживаться на одной мысли долго. Он взял с полки другую книгу, открыл ее наугад: что, если сейчас перелистнуть страницу, и там... там...
Мысленно пристыдив себя, он сунул томик на место.
Мэнфилд перелистывал страницы методично, двигая только одной рукой; остальное его тело напряглось в концентрации.
С казавшимися вечностью интервалами Мэнфилд поднимался и, кряхтя, шел за новым томом. В этих случаях они делали перерыв на кофе, бутерброды или что-то еще.
Мэнфилд проговорил мрачным голосом:
— Тебе незачем тут оставаться.
— Я тебе мешаю?
— Нет, конечно.
— Тогда я останусь, — и Твиссел, чувствуя холод одиночества, возобновил спорадические, неумелые и бессмысленные, вылазки по книжным полкам; он не переставал яростно курить, а искорки от выбрасываемых сигарет обжигали ему пальцы.
Физиодень подошел к концу.
Твиссел беспомощно проговорил:
— Их слишком много. Должен быть другой способ.
Мэнфилд отозвался:
— Назови его. Я не могу пропускать ни одной страницы.
— А сколько ты уже просмотрел?
— Девять томов. Четыре с половиной года.
Твиссел сказал:
— Он должен был появиться на краю североамериканской Юго-Западной пустыни. Это место было выбрано умышленно, поскольку население там весьма незначительное даже в 20-м. По крайней мере, я так думаю.
Мэнфилд с отсутствующим видом кивнул и пере-листнул очередную страницу.
— Мы хотели, чтобы он некоторое время провел в уединенном месте, акклиматизировался. У него порядочный запас провианта и воды. Он наверняка осторожничает. Вероятно, прошло бы много дней, прежде чем он бы посетил более населенный район, где вероятность спровоцировать квантовое изменение высока. У нас, возможно, еще недели в запасе. — Он был отнюдь не уверен, что это так, но повторил: — У нас, возможно, еще недели в запасе.
Мэнфилд методично перелистывал страницу за страницей.
— В конце концов, — констатировал он, — шрифт начинает расплываться перед глазами. Это значит, что пора спать.
Закончился второй физиодень.
В 10:22 третьего дня Мэнфилд тихо, изумленно произнес:
— Вот оно.
Твиссел не понял его.
— Что?
Мэнфилд поднял голову. На его лице была изумленная улыбка.
— Ты знаешь, я до конца не верил в эту затею. Клянусь Временем, я так до конца в нее и не поверил, хотя мы и поставили все на кон в этой канители с журналами и объявлениями.
До Твиссела наконец дошло.
— Ты нашел объявление.
Он ринулся к томику в руках Мэнфилда и вцепился в него трясущимися пальцами.
Но Мэнфилд отобрал у него том, хлопнул на столешницу и выделил пальцем небольшое объявление в верхнем левом углу.
Оно было несложно для понимания.
АНАЛИЗ РЫНКА
ТОРГОВЛЯ АКЦИЯМИ
ОТВЕТСТВЕННЫЙ МАКЛЕР
Ниже более мелким шрифтом значилось: Новостная рассылка для инвесторов, а/я 14, Денвер, Колорадо.
— Анализ рынка? — непонимающе повторил Твиссел.
— Фондового рынка, — нетерпеливо бросил Мэнфилд. — Это система инвестиции частных средств.
Не в том дело. Ты что, не заметил, на каком фоне размещено объявление?
— Разумеется, — ответил Твиссел, хмурясь. Какой бы он был Компьютер, если б не узнал грибовидного облака. Три четверти квантовых изменений Реальности диктовались необходимостью стереть из истории атомное и термоядерное оружие так, чтобы при этом уцелели остальные отрасли атомной науки.
Компьютер добавил:
— Это атомная бомба. И всё? Да, рисунок не имеет ничего общего с содержанием объявления, но ведь тебя не это несоответствие привлекло? — Он почувствовал горечь неудачи. — Всего лишь способ привлечь внимание...
— Привлечь внимание! Время тебя порази, Компьютер, да посмотри ты на дату выхода этого номера.
Он указал на колонтитул страницы. 28 марта 1932 года, тридцатая страница.
— 1932-й! — воскликнул Мэнфилд. — А первый взрыв атомной бомбы произошел в июле 1945-го.
— Ты уверен?
— Я знаю эту эпоху. Я абсолютно уверен! До июля 1945-го ни один человек никогда не видел грибовидного облака крупномасштабного взрыва атомной бомбы. Никто не мог бы с такой точностью воссоздать его в рисунке, кроме...
— Это же всего лишь узор, — Твиссел пытался сохранять самообладание. — Возможно, случайное сочетание линий, которые лишь напоминают грибовидное облако.
— Правда? А если перечитать объявление? — Мэнфилд постучал пальцами по коротким строчкам. — Анализ рынка. Торговля акциями. Ответственный. Маклер. Первые буквы каждой строчки слагают слово АТОМ. Совпадение? Ничуть. Ты разве не видишь, как идеально отвечает эта реклама твоим же собственным критериям? Она мгновенно привлекла мое внимание. Она привлекла бы внимание любого Компьютера, но в особенности мое, поскольку я с первого взгляда бы осознал, насколько невероятно, чтобы автором этого объявления оказался кто-то еще, кроме Купера. И в то же время никакого подспудного смысла для людей той эпохи оно нести не может. Это Купер, Компьютер Твиссел. Он нас вызывает, и я отправляюсь ему на выручку. Мы знаем день. Мы знаем почтовый адрес. И я достаточно хорошо изучил этот период, чтобы чувство вать себя там в безопасности.
У Твиссела ноги подкосились. Он с благодарно стью оперся на протянутую Мэнфилдом руку.
— Осторожно, Компьютер.
— Все в порядке, — бросил Твиссел. — Пошли.
10
События следующего дня в нескольких аспектах оказались даже более необычны. Никто, кроме Твиссела (предельно своевольного Твиссела), не сумел бы так закоротить «каналы», так нагрузить основные расчетные линии вычислительных машин, так решительно проигнорировать возражения шокированных операторов, в чью работу он вмешался.
Никто, кроме Твиссела, не сумел бы всего этого совершить, и никто, кроме Твиссела, не смог бы организовать все так, чтобы «чайник» с необходимыми поправками можно было отправлять уже через двадцать четыре часа.
В довершение всего Твиссел наплевал на негласный уговор Вечных соблюдать физиовремя.
Мэнфилду, уже облачившемуся в уместное для той эпохи одеяние, он почти без сил прошелестел:
— Никакого промежуточного физиовремени. Я отключаю радиохрон.
— Хорошо, — спокойно отвечал Мэнфилд. Он оправил на себе неудобную одежду 225-го столетия, которую счел достаточно схожей с костюмами 20-Г0, чтобы сэкономить время на кройке и шитье нового.
— Меня не интересует, сколько времени тебе потребуется — день, месяц или десять лет. Меня не интересует, сколько времени проведет там он. Ты вернешься сию же минуту, как только активируешь темпоральное поле на дальнем конце. Я не могу себе позволить ожидание в физиовремени. Ты понял?
Мэнфилд кивнул. Это значило, что в том маловероятном случае, если его поиски растянутся на десять лет, он вернется в Вечность, став на десять лет старше других Вечных. Неприятная с психологической точки зрения перспектива. Но он лишь кивнул.
Он застегнул последнюю пуговицу и сказал:
— Я готов.
Твиссел, чувствуя, как отчаянно бухает сердце, трясущимися неловкими руками перевел рычаг в нужное положение.
«Чайник» не двинулся с места.
Вернее сказать, он исчез и вернулся сей же миг, так что никакого субъективно ощутимого промежутка в его присутствии не осталось.