Но она осталась стоять, глядя на него.
— Это вы Наблюдатель Хоремм, не так ли?
Он резко, неприветливо кивнул.
— Мне рассказывали, вы крупный специалист по нашему Времени.
— Вы пройдете или мне пройти?
Он не сумел удержаться от взгляда на нее, а она улыбнулась в ответ и медленно покачала бедрами, и от этого движения рыбья кровь Хоремма бросилась ему в щеки, окрасив их гневным румянцем.
Он рассердился на себя за этот румянец, на нее за попытку заговорить с ним — а больше всего, по какой-то загадочной причине, на Финжи.
Финжи вызвал его спустя две недели. На столе в кабинете Компьютера лежали знакомые перфокарты — Всевременной Совет такие иногда присылал. После сканирования из них проявится пространственно-временная диаграмма очередной миссии во Времени, которую пожелали доверить Хоремму.
Финжи сказал:
— Хоремм, садитесь, пожалуйста, и просканируйте задание сейчас же.
Хоремм повиновался, но на середине стопки замер. Отнял от сканера тонкие листки с таким видом, словно они сейчас рискуют взорваться у него в руках, и зажал между большим и указательным пальцами.
— Компьютер Финжи, тут, наверное, закралась какая-нибудь ошибка.
— Едва ли, — ответил Финжи. — А почему вы так думаете?
— Потому что, как должно быть совершенно очевидно, дом этой женщины, Ламбент, неприемлем для моего базирования.
Компьютер поджал губы.
— Да, я понимаю. В обычных обстоятельствах, Наблюдатель, я бы приказал вам выполнять задание без лишних вопросов. В этом случае, однако, я считаю необходимым дополнительно прояснить некоторые аспекты, коль скоро вы зашли так далеко, что обратились ко мне с официальным протестом насчет мисс Ламбент.
Финжи говорил медленно, явно подбирая слова, а Хоремм сидел неподвижно и на начальника не смотрел. Послушаем, что скажет, подумал он.
В обычных обстоятельствах профессиональная гордость побудила бы Хоремма отринуть разъяснения; не его дело задавать вопросы, сомневаться и так далее. Но в данном случае он чувствовал достаточное злорадство, чтобы приструнить профессиональную гордость.
Хоремм пожаловался. Финжи, очевидно, струсил, что он пожалуется еще раз, в более высокие инстанции, что Всевременной Совет займется расследованием вопиющего потакания Финжи прихотям своей секретарши. Финжи вынужден был поручить новое задание Хоремму, поскольку Хоремм лучший специалист в его отделе. Но поскольку Хоремм окажется слишком близко от девушки, то рискует узнать слишком много.
Финжи этого боялся. Финжи попытается представить все в свете, выгодном для себя. Хоремм, испытывавший мрачное удовлетворение, приготовился слушать, но не верить ему.
Финжи начал:
— Разумеется, о существовании Вечности известно многим столетиям. Они знают, что мы занимаемся межвременной торговлей, и полагают ее основным нашим занятием. Это хорошо. Они также смутно догадываются, что мы охраняем человечество от какой-то напасти, и это более или менее верно. Мы создаем в поколениях людей образ коллективного отца, внушаем им определенное чувство безопасности, так что им в любом случае понадобилось бы о нас знать. Но кое о чем они знать не должны. Прежде всего следует утаивать от них нашу роль в квантовых изменениях Реальности. Уже давно стало ясно, что любая тревога, возникающая вследствие подозрений о возможности изменения Реальности, наносит значительный ущерб нашим трудам. Поэтому мы стараемся искоренять подобные гипотезы из Реальности, и вреда нам они не причиняют. Вместе с тем время от времени в том или ином столетии зарождаются другие нежелательные верования, и, как правило, средоточием их распространения становятся правящие классы тамошних обществ, чаще остальных с нами контактирующие и наделенные авторитетом в формировании так называемого общественного мнения. Это всегда доставляет нам неудобства, поскольку, искореняя из Реальности подобные опасные заблуждения, мы вносим изменения, которыми аннулируются достигнутые тяжким трудом результаты в других областях, и впоследствии их приходится восстанавливать довольно сложными способами.
Финжи помолчал, словно ожидая, не пожелает ли Хоремм прокомментировать его речи или задать вопрос. Хоремм не стал.
Финжи продолжил:
— С тех пор, как в 482-м имело место последнее серьезное квантовое изменение, Всевременной Совет следил за проявлением в этой новой Реальности определенных нежелательных тенденций. Впрочем, никогда не достигали они уровня, на котором могли бы проявиться в экстраполяциях, даже при учете поправок пятого порядка, а дальше мы забираться не рискуем во избежание накапливающихся погрешностей. По этим причинам мы сконцентрировались на рутинных Наблюдениях, и вам, Хоремм, было чем заняться. Однако новые расчеты демонстрируют, что источником этого возмущения является неожиданное и, пожалуй, беспрецедентное отношение некоторых времян этого столетия к Вечности. Всевременной Совет относится к результатам расчетов скептически и не намерен принимать их во внимание без прямых доказательств. Именно по этой причине я подыскал представительницу аристократии, которая стремилась поработать в Вечности развлечения или острых ощущений ради. Я взял ее под плотное наблюдение, проверяя, сгодится ли она для наших задач...
Под плотное наблюдение, да уж! И снова мишенью гнева Хоремма вместо женщины стал Финжи.
Финжи продолжал:
— И она оказалась пригодна по всем параметрам. Теперь мы возвращаем ее во Время. Используя ее жилище как базу, вы сможете изучить общественную жизнь ее круга — разумеется, с оговоренными в задании предосторожностями. Я лишь намерен подчеркнуть, что вы станете наблюдателем культурных особенностей тесного, довольно специфического сообщества, и мисс Ламбент представляется идеальным инструментом для его опосредованного изучения. Теперь вам понятна ее здешняя функция?
На прямой вопрос Хоремм был вынужден ответить.
— Да, Компьютер.
— Вы согласны взять на себя это задание?
Хоремм не удержался от прощального выпада:
— Я Наблюдатель, и это мой долг. Я исполняю свой долг независимо от разъяснений цели задания.
Хоремм удалился с удовлетворенным осознанием, что, проявив высокую степень идеализма (ожидаемую от Вечного), он тем не менее дал понять Финжи, что мудреные объяснения Компьютера (интересно, как долго он придумывал их?) оставили Хоремма равнодушным.
За этой мыслью, почти незаметная ему, крылась другая: близится новое квантовое изменение в 482-м, и, как знать, вдруг оно сотрет аморальность этой эпохи, заменив ее добропорядочностью?
Дом Нойс Ламбент оказался довольно уединенным, но добраться туда из крупного города этого столетия было нетрудно. У Хоремма в мозгу была ментальная карта этого города, как и прочих. Он знал его проспекты и здания, транспортные маршруты и жизненные традиции. Он знал, какие именно районы ему следует пронаблюдать в каждый из дней своей командировки, когда совершить каждое перемещение и когда оставаться на базе.
Первый разговор с Нойс Ламбент в ее Времени был спровоцирован ее замешательством от легкого темпорального сдвига.
Она выдохнула:
— Июнь, Наблюдатель Хоремм!
— Не упоминайте здесь моей должности, — резко отозвался он. — Июнь? И что с того?
— Когда меня вызвали, был февраль, — она лукаво глянула на него и выдержала паузу, — в этом самом месте, и всего месяц назад.
Хоремм нахмурился.
— А какой сейчас год?
— О, тот же самый год.
— Вы уверены?
— Совершенно уверена.
У нее была неприятная привычка близко придвигаться к нему при разговоре, а легкая шепелявость (скорей мода того столетия, чем личная особенность) придавала ей сходство с беспомощной девчонкой. Хоремма это не одурачило; он отстранился.
— Вы обычно в этом доме весной живете?
— Нет. У меня на Средиморье дом есть.
(Хоремму этот регион был известен под более ранним именем Средиземноморья.)
— В таком случае, — сказал он, — ваши друзья ожидали бы, что вас тут не будет на протяжении этого срока, разве нет?
— Понимаю, — ответила она задумчиво. — Хотите сказать, это бы странно выглядело, возвратись я в апреле?
— Именно. Мы в Вечности стараемся следить за такими вещами. — Он важничал, будто Старший Компьютер.
— Но, получается, я потеряла три месяца жизни? — спросила она.
— Ваши перемещения во Времени не имеют ничего общего с вашим физиологическим возрастом.
— Это значит, что потеряла или не потеряла?
— Не потеряли.
— Почему вы на меня дуетесь? — спросила Нойс Ламбент на следующий вечер.
Ее плечи и кисти рук были обнажены, а длинные ноги слабо мерцали под люминесцирующим платьем, на вид как пена.
Пространственно-временная диаграмма вынуждала Хоремма в поздние часы суток оставаться в доме. Там он и ужинал, выбирая блюда, уже известные по предыдущим командировкам или местным кулинарным книгам, но прежде не испробованные. Как ни странно, ему нравилось. И, как ни странно, ему понравился пенистый светло-зеленый напиток с ароматом перечной мяты, который поднесли к ужину.
— Я на вас не сержусь, — сказал он. — Я вообще ничего к вам не испытываю.
В этот момент он был абсолютно искренен.
Они остались в доме одни. В эту эпоху женщины пользовались экономической независимостью и сами могли содержать детей, не утруждая себя при желании даже вынашиванием плода, поэтому меж-половые отношения лишились законов и правил. Ничего необычного в том, чтобы девушка принимала у себя дома мужчин, не усматривали; скорее наоборот, ей сочувствовали, если такого не происходило.
Хоремм прекрасно это знал и все же испытывал неловкость.
С ужином он покончил; Нойс подлила ему другой светлый пенистый напиток. У него внутри потеплело, дышать почему-то стало тяжело, и он завозился на мягком диванчике, подыскивая более удобную позу.