Финжи говорил:
— ...никакого понятия, что это окажет подобный эффект... Да, он был самым естественным кандидатом, возможно, единственным. Зашоренный; горделивый; неказистый. И если бы девушка осознанно... Да. Несомненно, она поступила осознанно. Из его доклада это совершенно четко следует. Загляните в приложение... Да, госпитализация и лечение, это уж наверняка. Он из лучших специалистов в своей области. Я бы не хотел его лишаться.
Госпитализация и лечение. На это ушли месяцы физиовремени, но когда все закончилось, любой знакомый Хоремма поклялся бы, что тот снова стал самим собой.
И он вполне мог таким показаться, но теперь в его сознании существовало нечто новое.
Нойс!
Что проку твердить, будто ее не существует? Она существует. В его мозгу. И пока он жив, она там пребудет, а другой женщины он не хотел.
В ней он обрел утешение.
Он поднял — или, точнее, выволок — со дна своей души бездушную эффективность, превосходящую даже ту, какую ранее демонстрировал в работе. Он вскарабкался по уровням классификации Наблюдателей до Техника.
Он привлек внимание не абы кого, а самого Твиссела, Старшего Компьютера, и по просьбе Твиссела был к нему прикреплен личным Техником. За последние три года он лично перемещал предметы, выключал освещение, поворачивал регуляторы, конспектировал подслушанные разговоры, выполнял еще сотню и одну не слишком важных, на первый взгляд, задач, каждым деянием своим низвергая в небытие великое множество людей и вещей, а вызывая к новобытию великое множество прочих.
Но его больше не занимали покидающие Реальность люди и объекты, а Нойс ни разу не проявилась среди тех, кто в ней возник. В первые годы после катастрофы он поддался сумасбродной иллюзии, что где-нибудь, когда-нибудь, после очередного квантового изменения во Времени Нойс Ламбент возникнет снова. Однако более тщательное изучение вопроса опровергло ее. Тянулось физиовремя, и он был вынужден примириться с отрицательным ответом. В бесконечности Реальностей вероятность выбора той, где существовала Нойс, составляла один на бесконечное число, или (говоря проще и ужаснее) стремилась к нулю.
И тогда, рискуя сломаться под гнетом тщетности своих усилий, он обрел новую цель в жизни. Он сперва и не сообразил, что это она и есть. Понимание сформировалось медленно, однако помогло Хо-ремму смириться с жизнью, работой и существованием Компьютера Твиссела. Он мирился с язвительной и склочной натурой Старшего Компьютера. Он стоически сносил все выходки гения. Больше всего тягот доставляло ему пристрастие Твиссела к горящим и дымящим цилиндрикам из бумаги и табака — прежде Хоремм никогда и не слышал о подобной привычке, а тем более не сталкивался с этим вредным пристрастием. Он обонял мерзкий дым, кашлял и задыхался, но не жаловался словесно, не позволял себе косых взглядов и лишь изредка давал волю мыслям. И все это ради великого проекта Твиссела.
Сегодня, в этот самый день, когда он возвращался из вылазки в 2456-е, проект должен увенчаться триумфом.
Это должно было свершиться сегодня, с прибытием юноши по имени Бринсли Шеридан Купер, которого Хоремм лично идентифицировал и выследил среди квинтиллиона вероятностей, действуя с энтузиазмом, превосходящим обычное служебное рвение и граничащим с пламенной страстью.
6
На обратном пути из 2781-го Купер притих. Его слегка подташнивало. Космопорт бурлил жизнью. Теперь там никого не было. Это не обязательно значило, что все те люди перестали существовать. Они где-то в других местах, с иными жизнями, иными воспоминаниями, и если кто-нибудь растворился в небытии, то на смену им пришли новые.
Он твердил себе, что так будет лучше. Так лучше.
«Чайник» мчался в низовремя, скользя среди столетий. Когда капсула наконец остановилась, и они вышли назад в 575-е, старый Компьютер наморщил лоб горизонтальными складками до самых бровей и вопросил:
— Тебе нехорошо, мальчик мой?
— Нет, сэр, — не слишком убедительно пробормотал Купер, — со мной все в порядке.
— Тогда пройдем ко мне в кабинет, — сказал Твиссел.
Они направились туда. Встречные уступали дорогу, группы расступались, слышались приветствия, но Твиссел ни с кем не здоровался в ответ. Купер пристыженно потупился и поспешил за ним, стараясь не отставать.
Он обрадовался, когда за ними наконец затворилась дверь комнаты чистого фарфорового оттенка, похожей на асептическую больничную палату. Одна стена кабинета от пола до потолка была заставлена вычислительными модулями, объединенными в один из крупнейших Компьютаплексов Вечности — и уж наверняка самый мощный из частных. Противоположную стену закрывали стеллажи справочных пленок. Между ними простерлось нечто вроде полноценного коридора, со столом, двумя стульями, записывающим и воспроизводящим оборудованием, а также странным предметом, чьего предназначения Купер не понимал, пока не увидел, как Твиссел стряхивает туда неприятно пахнущие остатки сигареты.
Сигарета бесшумно вспыхнула и исчезла, а Твиссел, в обычной для себя манере фокусника, уже выудил следующую.
Купер задумался, а настанет ли когда день, в который его собственная работа спровоцирует квантовое изменение. Изменение, которому он сможет приказать: «Меняйся! Здесь и сейчас!» Каково ему будет это испытать?
Его Наставник, Мэнфилд, однажды предостерег его на сей счет.
— Невозможно, — сказал он, — управлять жизнями человечества и не испытывать вины. Именно по этим причинам даже величайшие Компьютеры осторожничают, сторонясь малейших экстраполяций и опираясь на машинный анализ. Всю вину и всю ответственность стремятся переложить на машины. И тем не менее...
С этими словами Мэнфилд обрел задумчивый вид и не закончил фразы.
В другой раз, на одном из послеобеденных занятий в неформальной обстановке, Мэнфилд обратился к пятерке ребят:
— Почему изменения Реальности должны носить столь радикальный характер, а? Почему бы не прибегать к исключительно селективным вмешательствам, которые бы изменяли жизнь тут, жизнь там — и не более? Почему целые столетия становятся их полем влияния?
Его грустное лицо, исполненное спокойствия, порозовело и придало Наставнику сходство с человеком страсти, которым Мэнфилд не являлся.
— Подумайте об этом, господа, — продолжал он. — Настанет день, и у вас от зубов будет отскакивать математическое объяснение этого факта, но достаточно ли его вам? Если десять человеческих поколений претерпят изменения после вашего вмешательства, направленного на переделку или откат действий полудюжины индивидов, — по-прежнему ли будут вам казаться такими благочестивыми ваши уравнения? Вы обязаны проникнуться осознанием необходимости. Легко вообразить, что каждый жест, представленный в Реальности, изменяет ее, что каждый шаг и взгляд, каждый кивок и каждое сдержанное покашливание вносят свою лепту. Что крошечные раздражители приводят к столь же незначительным переменам. Но это не так. Так не бывает, господа. Реальность наделена имманентной устойчивостью. Толкните ее слегка, и, подобно лодке на пруду, она чуть покачается, но не опрокинется. И постепенно восстановит исходное состояние. Чтобы вообще вести речь об изменении Реальности, следует толкнуть ее так, что у нее шарики за ролики заедут, простите уж мне такую метафору. Вещество и энергия квантуются, и Реальность тоже. А квантовые изменения значительны. Такими они должны быть. Потому выбора у вас не остается, господа. Если вообще хотите помогать человечеству, готовьте себя к работе с миллиардами жизней за один присест. Лодку нужно перевернуть, а не раскачать.
И внезапно, не оглянувшись на интернов, не дожидаясь вопросов, он развернулся и вышел из комнаты. Молодежь немного пошумела между собой, но не пришла ни к какому выводу. Мэнфилд был прекрасным преподавателем, и, как все такие наставники, не чужд странностей.
Спустя полчаса Мэнфилд вернулся, спокойный, собранный, немного бледный. Обсуждение он возобновил с холодной целеустремленностью, но лишь в математических категориях.
— Ага, — сказал вдруг Твиссел, — вот и Хоремм.
Купер вышел из задумчивости, поспешно поднялся и стал вежливо дожидаться, пока его представят.
Твиссел бросил:
— Мой Техник, Андерс Хоремм. А это Бринсли Купер из 28-го.
Он добавил, обращаясь к Куперу:
— Техник Хоремм произвел квантовое изменение, за которым тебе довелось наблюдать.
Купер непроизвольно отстранил протянутую руку. Это тот самый человек? Его передернуло при взгляде на длинные, увитые венами руки, которые сотворили это. Да, похоже, что выражение тоскливого уныния на лице неподдельное, и объясняется оно не только проделанной недавно работой.
Твиссел продолжил:
— Да ладно, мальчик мой, не стесняйся. Ты ведь не суеверен насчет квантовых изменений, а?
— Н-нет, сэр, — выговорил Купер. — Вовсе нет. Я очень рад встретить вас, сэр, очень рад.
Он поспешно протянул руку еще раз.
Техник задержал его руку в своей на миг, смерил холодным взглядом и проговорил:
— Не сомневаюсь. Только не переигрывайте.
Купер смутился и подумал возмущенно: Да, он мне не нравитсяну и что?
Твиссел потер руки, прилепив сигарету в уголке рта.
— Все ли готово, Хоремм?
— Полностью готово, Компьютер.
Твиссел не сводил глаз с Купера. Нервно потирая руки, он смотрел на него так, словно в ближайшие несколько минут должна была наступить развязка дела всей его жизни. Он обратился к Хоремму:
— Этот юноша изучал первобытные времена, Хоремм, странное время до начала Вечности. Он исследовал неизменную Реальность, ту, где история следовала неотвратимым курсом безумия, страданий, бедности, болезней, войн и голода, недоступная изменениям и улучшениям.
Купер удивленно посмотрел на Хоремма. Техник прикусил нижнюю губу до крови, тело его содрогалось.