кольку в ней содержались любопытнейшие детали, касавшиеся обычаев, костюмов, календаря и религиозных воззрений и церемоний майя в период до покорения территории Мексики испанцами. Однако рукопись Диего де Ланда, являвшаяся одной из жемчужин, открытых в свое время Брассером де Бурбуром, содержала в себе не только чисто этнографические сведения, но и то, что стало своего рода «Розеттским камнем» для исследователей древней письменности майя.
Значение рукописи Диего де Ланда действительно трудно переоценить. Мало кто возьмется спорить с тем, что она является важнейшим источником сведений о религиозных воззрениях и обрядах майя. Именно на основе этого источника была установлена «нулевая точка отсчета» «календаря длинного счета» майя — 12 августа 3114 года до н. э., плюс или минус один день[18].
В то же время то место в рукописи Диего де Ланда, где он повествует об «алфавите» майя и рассказывает о системе их письменности, приводя конкретные примеры, представляется, на поверхностный взгляд, несколько противоречивым. Диего де Ланда пишет:
«Майя обладали умением читать и писать буквами и знаками, которыми они писали, и фигурами, которые объясняли письмена. Они писали свои книги на большом листе, согнутом складками, который сжимали между двумя дощечками, сделанными очень красиво. Они писали с одной и с другой стороны столбцами, следуя порядку складок; эту бумагу они делали из корней одного дерева и покрывали ее белым лаком, на котором можно хорошо писать.
Оказалось, что они не употребляют шесть наших букв, а именно: D, F, G, Q, R, S, в которых не было никакой надобности. Но они принуждены были удваивать и добавлять другие, чтобы различать разные значения некоторых слов, ибо па означает «открывать», а ппа (сильно сжимая губы) означает «разбивать»; тан — «известь» или «пепел», а тан, произносимое с силой между языком и верхними зубами, означает «слово» или «говорить», и так же в других словах.
Эти люди употребляли также определенные знаки или буквы, которыми они записывали в своих книгах свои древние дела и свои науки. По ним, по фигурам и некоторым знакам в фигурах они узнавали свои дела, сообщали их и обучали. Мы нашли у них большое количество книг этими буквами и, так как в них не было ничего, в чем не имелось бы суеверия и лжи демона, мы их все сожгли; это их удивительно огорчило и причинило им страдание.
Из букв майя мы приводим здесь только те, что обозначают звуки «а», «b» и «с», поскольку их громоздкость и сложность написания не позволяют воспроизвести здесь остальные буквы. К тому же майя для создания своих надписей зачастую используют в основном одну букву, только лишь прибавляя к ней другие слоги. Так, например, «ле» означает «лассо» и «охотиться с помощью лассо». Это слово майя писали при помощи трех букв, как показано на рисунке:
Слово «ха» означает «вода». Поскольку звук буквы «aitch» состоит из звуков «а», «b», то это слов пишется так, как показано на рисунке:
Майя также пишут при помощи слогов. Фраза «Ма ин кати» означает «я не желаю». Слогами это пишется так, как показано на рисунке:
Ниже приводится «алфавит» майя:
У майя имеются и другие иероглифические знаки, которые они используют не для письма, а для обозначения других понятий и предметов. Однако молодые индейцы, те, кто обучился испанской письменности, больше не пишут древними буквами»{14}.
Те данные, которые приводит Диего де Ланда, на самом деле не содержат в себе никаких противоречий и, при правильном прочтении и понимании, дают ключ к расшифровке древних текстов майя. Кнорозов, обладавший исключительно широкими познаниями в области самых различных лингвистических и языковых систем, сразу распознал, что тот «алфавит» майя, о котором писал де Ланда, являлся не сочетанием гласных и согласных букв, подобно алфавитам, разработанным на основе латиницы или кириллицы, а именно системой слогового письма. Кнорозов предположил, что большинство иероглифов майя являлись обозначениями именно слогов. В результате, вместо того, чтобы иметь одну отдельную согласную букву «л», они имели иероглифы, каждый из которых обозначал согласный звук «л» вместе с соответствующим гласным — иероглифы для слогов «ла», «ле», «ли», «ло» и «лу». При этом они также имели особые иероглифы, обозначавшие только гласные звуки, но в большинстве случаев им совсем не приходилось прибегать к ним, поскольку все гласные звуки и так выражались в соответствующих иероглифах, передающих слоги с этими гласными звуками.
Из-за этого вместо характерной для нас манеры письма, при которой согласные звуки чередуются по мере необходимости с гласными, они писали исключительно при помощи слогов. Слово «поп», означающее «циновка», они писали не по системе согласная — гласная — согласная, то есть «п-о-п», но при помощи двух слогов «по». В результате получалось «по-по». При этом последняя, «ненужная» гласная «о» не читалась. При этом, чтобы достичь окончательной ясности, они зачастую использовали также и пиктограммы. Особенно широко это было распространено, когда майя требовалось передать имена богов. Они также порой применяли «ребусную систему письма», как совершенно правильно предположил Дж. Эрик Томпсон. Формулируя свою теорию в окончательном виде, Кнорозов писал, что письмо майя состоит из трех видов знаков: идеограмм (т. е. знаков, обозначающих целые понятия), фонетических (слоговых) знаков и так называемых детерминативов — непроизносимых знаков, которые используются только для более точной характеристики предыдущих знаков. Такой же принцип существует, кстати, и в египетском иероглифическом письме. В результате, как полагал советский ученый, было вполне возможно, применяя уже используемые лингвистические принципы, расшифровать письменность майя.
Работа по расшифровке письменности древних цивилизаций подарила пример удивительно синхронных действий ученых разных стран: в том же 1952 году, когда Юрий Кнорозов опубликовал свою первую работу, посвященную проблеме системы письма древних майя, Майкл Вентрис, столь же талантливый британский исследователь, впервые выступил по радио, объявив в эфире «Би-Би-Си» о своей работе над расшифровкой загадочного «линейного письма В», образцы которого были обнаружены на острове Крит. В следующем, 1953 году Вентрис обнародовал свое открытие о том, что «линейное письмо В» представляет собой не что иное, как письменность на основе архаичной древней формы греческого языка, основывающуюся на слоговой системе написания слов. Получалось, что хотя внешне знаки «линейного письма В» совершенно отличались от иероглифов майя, принцип работы обеих письменностей практически совпадал.
У древних существовали веские основания в пользу выбора слоговой системы письменности. Несмотря на то что алфавит такой системы письменности является более громоздким и сложным, чем привычный нам латинский алфавит, состоящий всего из 26 знаков, и писцу приходится запоминать гораздо больше символов и значков и оперировать ими при составлении текстов, слоговая система письма дает экономию в объеме написанного: тот же текст можно написать при помощи меньшего количества знаков.
Когда Юрий Кнорозов начал публиковать результаты своих исследований, то он поначалу встретил жесткую оппозицию в лице ученых, придерживавшихся традиционной точки зрения на письменность майя. Особенно остро нападал на него Томпсон. Такая реакция западных исследователей частично объяснялась политическими антипатиями к представителю советской лингвистической школы, которую считали проникнутой коммунистическим духом. По существу же причины недовольства маститых западных ученых коренились в том, что публикация результатов работ Кнорозова порождала в них страх перед их собственным будущим. Если бы вдруг выяснилось, что он прав, то это перевернуло бы многие укоренившиеся представления об истории и культуре майя, являвшиеся результатом их многолетней работы, и превратило бы, к примеру, большую часть того, чего добился в науке за 30 лет Дж. Эрик Томпсон, в кучу никому не нужного хлама.
Оппозиция и недоверие, подобные тем, с какими столкнулся в начале своего пути Кнорозов, являются, к сожалению, привычной реакцией придерживающихся традиционных воззрений археологов на любые новые идеи и мнения — особенно если они проистекают от тех, кого они в большей или меньшей степени считают «любителями». Однако такой подход является крайне недальновидным и не приносит, в конце концов, ничего, кроме самого горького разочарования, поскольку новые идеи и теории, если они действительно являются обоснованными и подтверждаются практикой и фактическими материалами, обязательно пробивают себе дорогу и вытесняют любые старые воззрения. В этом заключена сама природа научного прогресса, и это есть то, что позволяет развиваться любой науке, — даже если эта наука является археологией, а объектом ее изучения — предметы и явления, относящиеся к седой древности.
Несмотря на то что сам Дж. Эрик Томпсон и ряд других ученых, принадлежащих к тому же поколению, что и он, с порога отвергли выводы Юрия Кнорозова как чепуху, другие, обладавшие более независимым мышлением исследователи оказались более склонны воспринять его идеи. Как только работы Кнорозова были переведены на иностранные языки и оказались напечатаны на Западе, немедленно появились те, кто стал симпатизировать им. Поначалу мысль о ценности идей Кнорозова выдвигали исключительно робко и с большими оговорками, ибо практически все археологи, занимавшиеся исследованиями истории майя, чересчур хорошо представляли влияние самого Томпсона и тех, кто составлял ядро его «школы», и прекрасно понимали, что если они посмеют перейти незримую грань, то это будет иметь катастрофические последствия для их карьеры и возможности продолжать исследования. И тем не менее идеи Кнорозова нашли своих последователей и потихоньку начали укореняться в среде ученых, бившихся над расшифровкой письменности майя.