вивал идеи, впервые высказанные Юрием Кнорозовым. Питер Мэттьюз, которого отсутствовавший на конференции в Паленке Дэвид Келли очень хорошо подготовил для участия в ней, прибыл туда, вооруженный энциклопедическими познаниями в области иероглифов майя и имея при себе записную книжку, в которой содержались все написанные иероглифами даты, обнаруженные на стенах сооружений в Паленке.
Встреча Питера Мэттьюза с Линдой Шиле явилась тем событием, которое, пожалуй, оказало самое благотворное воздействие на исследования истории и культуры майя за все время, когда они проводились. Мэттьюз и Шиле стали работать вместе, поставив задачу выяснить истории царской династии, правившей в Паленке. Результатом их работы стало создание первого в истории генеалогического древа правителей Паленке. Используя предложенную Юрием Кнорозовым и дополненную другими учеными методику, они установили, что правителя, погребенного в саркофаге под полом Пирамиды Надписей в Паленке, звали не «8 ахау», как полагал обнаруживший его там мексиканский археолог Альберто Рус, а Пакал. Имя «Пакал» означало «гцит» на языке майя. Официальным титулом Пакала было «макина», то есть «великий солнечный повелитель».
Дальнейшие исследования выявили, что у Пакала был сын по имени Кан-Балан (то есть «змей-ягуар»). У Пакала также имелась мать, которую звали Сак-Кук (то есть «белый кетцаль»), Сак-Кук была дочерью другого правителя, которого также звали Пакал. Это Пакала ученые стали называть Пакал I, его же внуку присвоили имя Пакал II, или Пакал Великий.
К сожалению, результаты всей этой работы породили конфронтацию между проделавшими ее молодыми учеными и традиционным археологическим истеблишментом, возглавлявшимся в первую очередь Альберто Русом. Рус, который к тому времени являлся главой мексиканского государственного учреждения под названием «IN.A.H.», ведавшего вопросами охраны древних памятников истории и культуры и одновременно выдававшего разрешения на проведение археологических раскопок, негодовал, что обнаруженного им в саркофаге под полом Пирамиды Надписей в Паленке правителя майя, которого он по-прежнему называл «8 ахау», какие-то молодые ученые «переименовали» в какого-то Пакала. Рус сделал все, чтобы подорвать доверие научного сообщества к результатам исследований этих молодых ученых.
Видный британский археолог Дж. Эрик Томпсон скончался в 1975 году. Альберто Рус ушел из жизни в 1979 году. После них больше не осталось относящихся к «прошлой эпохе» крупных ученых, которые своим авторитетом могли бы противодействовать нараставшей волне нового мышления, которая начинала все больше и больше доминировать в процессе исследования цивилизации майя. В результате в течение каких-то нескольких лет на авансцену научных исследований выдвинулись лингвисты, резонанс от открытий которых значительно превзошел то, чего могли добиться работавшие «в поле» археологи, занимавшиеся непосредственными раскопками. Способность читать и переводить древние тексты, написанные иероглифическим письмом майя, оказалась самым важным и самым главным достоинством ученого.
В 1990 году Линда Шиле в соавторстве с археологом Дэвидом Фрейделем опубликовала книгу «Лес королей». Эта книга вызвала заметную публичную дискуссию, поскольку, хотя идеи Шиле были довольно неплохо известны узкому кругу профессиональных исследователей цивилизации майя, широкая общественность до выхода в свет этой книги не была знакома с ними.
Когда, продолжая свое путешествие по Мексике, я завернул в Паленке, у меня перед глазами стояла именно эта книга — «Лес королей».
Глава 6
Новые представления о космогонии•
Наша машина медленно двигалась по узкой дороге, прихотливо извивавшейся между покрытыми зеленой травой полями, представлявшими собой выгоны для скота, принадлежавшие владельцам местных ранчо. Из окна машины я наблюдал удивлявшую меня картину: везде росли те самые деревья, к которым я привык дома, в Соединенных Штатах — березы, ясени, буки и дубы. Честно говоря, я ожидал увидеть несколько другую растительность в районе джунглей. Поля, обильно смоченные недавно прошедшим тропическим ливнем, также больше походили на какие-нибудь пастбища в районе Кента, нежели на поля мексиканского штата Чьяпас. Мне показалось, что я нахожусь в каком-то удивительном сне и, стоит мне только проснуться, как я обнаружу себя дома, а рядом непременно будет какой-нибудь уютный старый паб или кафе.
И вдруг, с весьма резкой внезапностью, пастбища, на которых паслись домашние животные, сменились непроходимыми зарослями джунглей. В машине немедленно воцарился полумрак. Вокруг нас всюду, куда ни кинь взгляд, возвышались огромные деревья, высота которых свободно превышала высоту самого грандиозного кафедрального собора.
Дорога сделала еще несколько поворотов, и машина остановилась наконец перед воротами, являвшимися входом в то, что показалось мне каким-то парком. Однако, несмотря на то, что мы оказались на гребне небольшой горы, из-за огромных, росших сплошной стеной деревьев мы все равно не могли видеть, что находилось сзади нее.
Возле ворот находилось множество ларьков и магазинчиков, торговавших бесчисленными сувенирами — от маек и рубашек с надписями до миниатюрных моделей древних пирамид майя и красочных плакатов.
Однако мое внимание привлекли не эти многочисленные магазинчики с броскими товарами, а небольшая группа людей, находившихся в непосредственной близости от ворот.
Даже по одежде эти люди разительно отличались от тех, кто торговал сувенирами в многочисленных лавчонках. Они были облачены в длинные белые рубахи-балахоны, низ которых доходил почти что до самых ног. У них были длинные черные волосы, спадавшие вниз на их спины. Эти люди были очень небольшого роста, их кожа была отчетливого красноватого оттенка, и они были худы до той степени, что можно было подумать, будто они страдают от недоедания. До меня вдруг дошло, что это, должно быть, были индейцы из племени лакандон. Я много читал о них в различных книгах и научных исследованиях, но мне еще ни разу не доводилось видеть их своими собственными глазами.
Индейцы племени лакандон, подобно амазонским индейцам, до сих пор продолжают жить непосредственно в джунглях. Эти индейцы, которых можно встретить в штате Чьяпас, являются потомками древних майя, чьими пирамидами и развалинами храмов мы так восхищаемся. Индейцы племени лакандон предпочитают свое самостоятельное, пусть и скудное и примитивное существование в диких джунглях жизни в городах или в других местах, где они могут подвергнуться невольной угрозе ассимиляции. Упорное стремление членов этого племени оставаться в стороне от цивилизации и прогресса, придерживаться старых порядков и обычаев их предков делают их крайне интересными как для туристов, так и для профессиональных этнографов.
Жизненная ирония, однако, состоит в том, что как раз благодаря тому интересу, которые проявляются к индейцам племени лакандон в силу того, что они сохранили приверженность традиционному образу жизни и обычаям, этот образ жизни и обычаи и могут подвергнуться наибольшей эрозии. Туристы чересчур охотно покупают их примитивные поделки и разные вещи, сработанные по «древним канонам майя», а индейцы племени лакандон с удовольствием тратят вырученные за это деньги на покупку современных товаров и разных других вещей в окрестных городах. Таким образом, эти индейцы волей-неволей втягиваются и в систему современной экономики, и современной цивилизации. Старикам племени могут не нравиться эти процессы, но разве они могут удержать молодежь от стремления к тем разнообразным удовольствиям и развлечениям, которые может предложить современная культура и цивилизация?
Эта же дилемма является актуальной практически для всех индейских племен Южной Америки, но, пожалуй, нигде она не стоит столь остро, как здесь, в мексиканском штате Чьяпас — в тех местах, которые остались от некогда гигантских массивов джунглей.
Я оставил индейцев племени лакандон стоять у металлических ворот, а сам прошел через них. Сделав несколько шагов, я оказался на лужайке, засаженной весьма жесткой травой. Лужайку накрывала большая тень от огромных деревьев сейба. Я ощущал бесконечную радость от того, что мне вновь посчастливилось оказаться в Паленке. На этот раз я обладал более широкими познаниями и опытом, которые позволяли мне лучше понять и оценить то чудо древности, которое лежало передо мной.
Перед рощей деревьев сейба располагалось самое знаменитое здание Паленке — Пирамида Надписей. Это было то самое здание, которое я больше всего мечтал увидеть, если только мне посчастливится снова попасть в Паленке, и я чувствовал, как радость и восхищение переполняют мое существо. Пирамида Надписей показалась мне даже выше и грандиозней, чем тогда, когда я видел ее в прошлый раз. Сложно сказать, что вызвало такой эффект — то ли то обстоятельство, что у меня сейчас было гораздо больше времени, и я мог рассматривать пирамиду, совершенно не торопясь, то ли то, что теперь я знал гораздо больше об истории и «секретах» этого древнего сооружения.
В любом случае, было так замечательно вновь оказаться в этом месте и опять идти по следам великих археологов и исследователей пошлого — Антонио дель Рио, Джона Стефенса, Фредерика Кейтервуда, графа Жана Фредерика Вальдека, Альфреда Модели, Сильвануса Грисвольда Морли и всех других выдающихся личностей, ставших отцами-основателями современной «майянологии».
Из-за того, что мне было так приятно просто стоять и смотреть на Пирамиду Надписей, я провел несколько минут в тени деревьев сейба, молча созерцая величественное сооружение древности. Когда стоишь перед этой пирамидой и глядишь на нее, нетрудно понять причину, почему в действительности так приятно созерцать Пирамиду Надписей. Это обстоятельство подметил еще Джон Стефенс, который измерил основные параметры пирамиды — 76 футов в ширину и 25 футов в глубину. Иными словами, это соотношение достигает трех к одному. Пропорция три к одному является одной из самы