Марч улыбнулся.
- В вас сидит дьявол с готовым ответом. Я побежден, но не увлекайтесь, мсье Каннэ сумеет вас предать лицам, заинтересованным в настоящем принце Уэльсском.
- Пусть попробует. Я и доктор, мы крепко связаны друг с другом. Если он первый оборвет ниточку нашей тайны, его голова ляжет под гильотиной. Но предположим, если ему даже удастся пробраться ко двору, то стыдитесь, Марч, у вас нет ни капли здравого смысла, кому охота платить за второго принца Уэльсского? Умные люди сомневаются в необходимости одного. Бросим этот разговор! - Лавузен с негодованием зевнул и, закрыв глаза, глубже ушел в кресло.
- Почему же вы не идете во дворец? - ядовито заметил Марч.
- Пока принца Уэльсского нет в Лондоне, я не могу заместить его. На днях он возвратится из путешествия и возобновит свои посещения Ледгетского цирка. Инкогнито, конечно. Принц - без ума от лошадей.
- Настоящий?
- Ты забываешься, Марч! Настоящим будет тот, кто выиграет. За принцем Уэльсским - его наследство, вроде хронического столбняка английского общества, за мной - здравый смысл.
Лавузен вынул из несессера черную бородку и, подойдя к зеркалу, тщательно наклеил ее на подбородок.
Марч едва не расхохотался в лицо Лавузену.
- Это зачем?
- Что же делать? иногда полезно прибегнуть к трюку, особенно если не хочешь быть изувеченным полисменами за слишком раннее восшествие на престол. Дело в том, что мне надо прогуляться по Лондону.
Когда они вышли,- ночь, простроченная огнями, висела над улицами.
Глава седьмая
Марч шагал в ногу с Лавузеном, поминутно закидывая голову. Там, вверху, куда убегал гонимый фонарями туман, не было крыш. Но в остальном Лондон был странно похож на Париж, как все стандартизованные столицы мира.
Марч искоса наблюдал за спутником. Черная борода превратила Лавузена в неаполитанского бандита.
Лавузен ласково взял за руку Марча.
- Поддельная бородка это пустяки. В истории Англии был случай, когда фальшивое письмо дало власть целому кабинету. Не смущайся. Тут все фальшивое, почему бы нам с тобой не выглядеть поддельными? Направо!..
- Куда мы идем? - спросил Марч.
Лавузен посмотрел на него мутным взглядом.
- В пространство. Видишь ли, для того, чтобы играть на лондонской сцене, надо освоиться с декорациями.
- Я родился в Лондоне.
- Прекрасно. Тогда ты должен знать, что такое английский здравый смысл.
- Это,- поморщился Марч,- твердая уверенность правоты англичан во всех случаях жизни.
- Да,- кивнул Лавузен,- кроме того, убежденность, что выше английской морали, литературы, фунта стерлингов ничего не существует, что основы коммерческого брака незыблемы, а король - существо неоспоримое. Горе тому, кто подумает плохо! [1]
Повинуясь короткому жесту Лавузена, Марч, свернув за угол, не успел ответить.
- Я не понимаю,- начал Марч.
В оглушительном треске автомобилей слова исчезли, как бабочки.
Город развернул перед ними пышный ковер улицы.
По торцовым мостовым шелестели ландо, и - о, ужас! - Марч, обернувшись, уловил в толпе экипажей всадника на великолепной лошади.
Это зрелище было настолько невероятно, что Марч остановился, вызвав ропот прохожих, и только когда Лавузен тронул его за плечо, он, тяжело вздохнув, вошел в подъезд редакции.
Тяжелое здание содрогалось от грохота.
Бесшумный лифт выбросил "неаполитанского бандита" и рассеянного Марча на шестой этаж, в обширную комнату, где люди суетились вокруг узкого рупора. Один из сотрудников, овладев отверстием соединенного с пишущей машинкой фонографа, кричал в фонотрубку слова передовицы.
Продиктованное лентой выползало из пишущей машины и, наматываясь на валик под потолком, струилось в кабинет.
Через открытые двери, кто-то толстый и достаточно лысый, чтобы быть редактором, правил ленту, продолжавшую течь по столу вниз, сквозь этажи в развернутые пасти ротационок.
Сотрудник, кончив, уступил место хроникеру. Тот уже с блокнотом в руках прокричал в трубку о 60 жертвах движения и неудачно утопившемся поэте.
Полумертвый поэт распластался под громадными окнами редактора, а уже у трубки солидный бас докладывал о демонстрации коммунистов на утренней сессии палаты общин.
Лавузен, наблюдавший все это с здоровым скептицизмом человека, в чьих руках зажаты судьбы Британии, поймав на лету вдохновенного репортера, крикнул:
- Я хочу сдать объявление!
- 164-я комната внизу.
В комнате они сразу наткнулись на седеющего джентльмена, согнувшегося ровно пополам над толстеннейшей книгой.
Четыре машинистки яростно бились над ундервудами. На стенам вспыхивали надписи.
КИТАЙ. КРУПНЫЙ БОЙ В РАЙОНЕ ПЕКИНА ЗА ОВЛАДЕНИЕ ДВОРЦАМИ.
- Что вам угодно? - проснулся седеющий джентльмен.
Лавузен придвинулся ближе.
- Я хочу дать объявление об утере.
- Пожалуйста. Что именно?
- Предмет весом в 64 килограмма.
- У вас его украли?
- Нет,- вздохнул Лавузен,- я его потерял, вот этот джентльмен может подтвердить,- он указал на Марча.
- Гм...- нахмурился старик,- где же вы его... так сказать.
- В Лондоне. Кстати не забудьте упомянуть в объявлении, что в кармане этого предмета находился...
- Документ?
- Нет, так одна глупость,- пожал плечами Лавузен.
- Постойте, я не понимаю, как в кармане, да что вы потеряли, сэр?
- Самого себя и принадлежащий мне по праву здравый смысл. Написали?
- Нет, и не напишу. Вы сумасшедший! Не трудитесь оправдываться.
Лавузен дотронулся до шляпы.
На пороге он обернулся и указал Марчу на вспыхнувшую телеграмму.
ЛОНДОН. ИЗ БЕНАРЕСА ВЧЕРА НОЧЬЮ ПРИБЫЛ ПРИНЦ УЭЛЬССКИЙ...
В гостинице Лавузен задержался перед зеркалом в раздевальной, где, вместо служащих, автоматы в виде железных людей сорвали с них платья и шляпы, выплюнув изо рта сумерки.
Люстры рассыпались брызгами в серебристых зеркалах, а ковры ласкали лак ботинок.
Марч занял первый свободный стол.
Когда подали бутылки, Лавузен налил и спросил:
- Ты прочел последнюю телеграмму в редакции?
- Да. Принц Уэльсский вернулся.
- Ну вот я и нашел себя, следовательно давать объявление было незачем, а теперь смотри,- он поставил откупоренную бутылку вверх дном.
- Что вы делаете? - ужаснулся Марч,- вино льется на скатерть.
- Пусть льется. Когда опрокидываешь предметы, события, людей вверх ногами, из них выливается вся чепуха, называемая здравым смыслом, и они становятся настоящими неподдельными фактами. Весь мир необходимо поставить вверх ногами, и только тогда труха условностей, традиций, предрассудков высыпется из него. Теперь иди, отдыхай, по твоим глазам я вижу, что ты согласен со мной. Завтра я намерен лечь спать уже принцем Уэльсским.
- Завтра? Но как?
- Всякий уважающий свою профессию король всходил на трон обычно в союзе с армией, парламентом, социалистами, я же не настолько популярен, чтобы подкупить архиепископа Кентерберийского, но так как в Англии существует традиция действовать при помощи какого-нибудь учреждения, мне остается сесть на трон через цирк. Серьезней и безобидней. Спокойной ночи!
Глава восьмая
Люди, случайно проходившие около семи вечера по Виктория-стрит, были поставлены в тупик несколько необычным явлением.
Чернобородый джентльмен, одетый слишком элегантно, чтобы его можно было заподозрить в жажде оригинальности, поставив одну ногу на ступеньку автомобиля, рассказывал торжественным голосом:
- К перечисленным уродствам современной Англии надо прибавить, что парламентаризм считается единственной формой правления, что в аббатстве должны заседать свиноводы в париках, только, боже упаси, не рядом с демократами во фраках.
- Может быть пора? - робко заметил тот, к кому обращался джентльмен,шофер ждет.
- Я еще не кончил, Марч. Леди и джентльмены,- обернулся Лавузен к стоявшим у автомобиля,- знаете ли вы, что такое здравый смысл? Ну так я вам скажу: это уверенность любого ротозея, что его любопытство к чужим разговорам останется безнаказанным. Нет возражений? Шофер, в Ледгетский цирк!
Марч надел шляпу и в молчаливом почтении открыл дверцу авто.
- Постойте, куда вы?
- Да пустите, нельзя стоять в дверях!
Оглушительные аплодисменты. Цирк полон. В тягучей жаркой пелене плавятся лица, с балконов свисают гирлянды рук.
- Выводят, выводят!
- Какие они розовые! Как наш епископ!
- Бетти, Джон, видите: поросята?
Оркестр проглотил шум разговоров ослепительным грохотом труб.
- Снимите ваш проклятый цилиндр!
Марч метался в толпе. Лавузен неожиданно исчез. Отыскать его, ввиду однородности черных костюмов, было невозможно. Зажатые в проходах галерей люди потоком хлынули в партер.
Марч даже не знал своих мест, билеты остались у Лавузена. Глыбы спин, как льдины, затерли англичанина.
- Леди и джентльмены, прошу занять места!
С арены доносилось яростное хрюканье, щелканье бича и равнодушные туры вальса.
Пробираясь в партер, Марч столкнулся с мужчиной во фраке: двое военных мужественно прокладывали ему дорогу.
Марч схватил за руку незнакомца.
- Лавузен, что с вами? Куда вас ведут?
Джентльмен отступил, хватаясь за грудь.
- Я вас не знаю, сэр, пропустите!
"Лицо... движения... костюм... не он?.. тогда кто же?.."
Марч поспешил скрыться в толпе. Одно мгновенье ему почудилась белая перчатка констебля на плече. Молодой человек в последней попытке метнулся взором по галерее - Лавузена не было. Тогда Марч поспешил к выходу. Пробежав коридоры, заклеенные плакатами, он вдруг остановился, сжав голову руками. События казались ему так бессмысленно увлекательными, что, забыв одеться, он выбежал на улицу.
Из ряда моторов, дрожащих брызгами фонарей, бросился в глаза один, поворачивающий колес