овека.
– Глызин? Ты в порядке, Николай Корнеич? Тогда слушай сюда. Маринка-директор смылась из казенного дома, понял? Как удалось, не знаю. Значит, помогли очень сильные люди. Только что была у меня с двумя барбосами. Какие? Ну, видать, первый класс. При стволах, конечно. Маринка взяла у меня ключи от филиала. Будут проникать в помещение. Охраны там постоянной нет. Как вещи и оборудование оттудова поперли, так и поста не стало. А если все-таки мент дежурит, они его уберут. Тут ясно светит одно. Где-то у Маринки тайник с товаром, который не нашли при обыске. Трудно поверить? Ну, если трудно, вались обратно на боковую. Ага, все равно разбудила. Сто процентов? Верняк? Насчет верняка не побожусь. Подъезжай с мужиками и жди в сторонке. Увидишь, если будут что-нибудь выносить. Ворота им не открыть, машину оставят где-то рядом. Не мешай, пускай стараются. Если они загрузятся и поедут, сразу не нападай. Пусть километров на двадцать отбегут, тогда и чокни. Учти, стрельба будет. Там боевики небось не фуфло. Берегите лбы. Ну, вот так вот. Я тебе сказала, решишь – делай. У них «Нива». Цвета… вроде бы синего, в темноте толком не разобрала. Прошло минут пятнадцать, как поехали. Минут через сорок доберутся.
Мелентьевна убрала в карман трубку. Постояла в раздумье, поежилась, пробормотала что-то невнятное. «Как это они меня с Мишкой не прирезали? – думала костюмерша. – Повезло, торопилась Маринка. А может, во мне уверена. Но мы-то не простые. Чего терять, если можно взять… Ладно, как получится. На все воля божья или судьба, или еще что…» Она мелко перекрестилась. Непогода вместо снежка пригнала дождь, посвистывала в голых ветвях сада.
«Ниву» оставили с краю прилегавшей к «Лилии» улицы, в тени дачных заборов и старых лип. Артем остался за рулем. Илляшевская и Рустем подошли к задней двери в ограде, закамуфлированной под кирпич. Илляшевская достала связку ключей.
– Есть фонарь? – обратилась она к Рустему.
Боевик с высшим образованием снисходительно усмехнулся:
– Всё, что может понадобиться, я предусмотрел.
– Хорошо бы приготовить несколько вместительных пластиковых пакетов.
Показав полудугу белых зубов, красавец в черной шапочке вынул сложенную в плотный четырехугольник пачку пакетов.
– Ты умница, – поощрительно закивала Марина Петровна.
– Я профессионал, мадам, у меня хорошая зарплата.
– Зерр гут, приступим.
Опустошив помещение, милиция не заменила замки на входных калитках и прочих дверях. Поэтому проникновение на территорию бывших владений оказалось для экс-директрисы делом легким, не занимающим много времени. Илляшевская и Рустем открыли калитку. Осторожно глядя по сторонам, ступили на мощеный двор. Калитку заперли.
– Электричество отключено, через главный вестибюль мы не пройдем. Там двери автоматические, – сказала Илляшевская. – Попробуем через комнату охраны.
Опасливо приблизились к комнате охраны, прислушались. Там явно никого не было. Да кто без особой надобности будет сидеть днями и ночами в темноте? Впрочем, неожиданности случаются вне логики и здравого смысла, как внезапный сход снежной лавины. Повозились, но все обошлось. Дверь спокойно подчинилась ключу. Вошли. Опять закрыли за собой дверь. Рустем включил фонарь.
– Тут глухие стены, – произнес он, пошарив лучом.
– Надо вскрыть пол, всего несколько плиток под линолеумом. Вон в том углу.
– Подержите фонарь, – из продолговатого кармана сверху штанины Рустем извлек ломик с загнутым концом. Пятнадцать минут работы, и линолеум был вспорот, керамические плитки вскрыты. Возникла металлическая дверца люка.
– Ключи, – нашли соответствующую блестящую кочережку с замысловатыми зубчиками, приладились к резному отверстию – «звяк, кряк»… и по черному ходу открылся доступ во внутренние помещения «Золотой лилии».
Светя фонарем под ноги, а правой рукой готовя для экстраординарного момента большой автоматический пистолет, Рустем пробирался по коридору, руководствуясь указаниями Илляшевской. Поднявшись на второй этаж, они нашли угловую комнатку, раньше служившую для размещения инструментов, электроприборов и прочего оборудования. Словом, техчасть филиальского хозяйства. И, наконец, с довольно неудобной площадки, на чердак, кроме еще одной, основной, вела железная, чуть приржавевшая, давным-давно некрашеная лесенка с кругленькими перильцами.
– Вот, – произнесла Илляшевская, проводя ладонью по пыльным перильцам. – Кажется, свезло. Собака не учуяла, менты не догадались. Трудно поверить, но не зря человек надеется на чудо.
– Или на то, что его враг сплоховал, не проявил смекалки, не показал профессионального рвения… Я правильно понял вас, мадам?
– Доставай из своего бездонного кармана напильник, молоток и что-нибудь вроде гаечного ключа.
– Интересно, на что вы рассчитывали, мадам, если не предупредили господина Парамиди о требуемых инструментах? – пожал плечами Рустем. – Я не земляк господина Парамиди, но у меня, как в Греции, все есть, – остроумный пассаж образованного телохранителя говорил о его улучшающемся настроении.
С помощью миниатюрной ножовки и молотка была сбита незаметная металлическая шишка под концом перилец. Работа оказалась трудоемкой, сбивать этот круглый ломтик железа пришлось из неудобного положения. Затем потребовалось разрезать трубочку из жести, оказавшуюся внутри.
– Что дальше? – спросил Рустем, весело улыбаясь экс-директрисе.
Илляшевская молча расправила полиэтиленовый пакет, подставила под отверстие в перильцах.
– Тяни медленно жестяную трубку, – приказала она.
Рустем осторожно потянул. Из трубочки в прозрачный пакет посыпалась беззвучная струйка белого порошка. Через полтора часа кропотливой работы шесть пакетов были наполнены и завязаны крепкими кусочками шпагата.
Своеобразные кладоискатели вытерли со лба трудовой пот. Теперь оставалось так же осторожно, при свете фонаря, проделать обратный путь к выходу. А затем изящно смотаться из бывшего феминистского филиала. Когда они выбрались на улицу, небо, такое беспросветно черное за полночь, стало глухо синеть, светлея от явления предрассветного месяца, заплаканного и висевшего косо. Подкатила «Нива».
Артем выскользнул из машины. Присвистнул, увидев наполненные белым прозрачные мешки.
– Под сиденье или в багажник? – спросил он.
– Убирай в багажник. В любом случае стреляем сразу, если менты. Такую груду героина все равно в машине не спрячешь, – решил Рустем, довольный, разгоряченный, одобрительно поглядывавший на странно задумчивую директрису.
Заперев багажник, тихо поехали в направлении московского шоссе. Рустем сел за руль, рядом с ним Илляшевская, Артем на заднем сиденье. Выехав на шоссе, погнали. Небо опять затянуло мглой. Дождь со снегом усилился. Быстро ехать было опасно, мешала мартовская гололедица. Подвывал заунывно встречный шквалистый ветер. И казалось Марине Петровне, несмотря на успех мероприятия, будто неведомо как явившееся отчаянье легло на мелькавшие низкие дома, на зубчатую черноту елок вдоль дороги, на раскатанную поверхность шоссе.
Внезапные громовые раскаты послышались из-за туч.
– Погодка… – пробормотала Илляшевская. «Люблю грозу в начале мая…» – иронически подумала она, но ирония исчезла, уступив усиливающемуся ощущению опасности. Будто подтверждая это тревожное ощущение, совсем рядом хлестнул выстрел.
– Ого, – сказал Артем, глядя в заднее стекло.
– Что там? – Голос Рустема был деловито-сердитым.
– Догоняют, – пояснил Артем, доставая пистолет, и стал опускать боковое стекло. – Черный «ниссан»…
– Думаешь, милиция?
– Нет, не похоже. Что-то другое.
– Значит, старуха подсуетилась, – также сердито произнес Рустем. – Было у меня желание прирезать ее, придурка и собаку… Постеснялся, ишак! Мадам такие сентиментальности развела, даже я размяк. Что скажете, Марина Петровна?
– Много лет Мелентьевна была самым верным человеком. Не может быть, чтобы она…
– Верный человек остался только в сказках, – сказал Рустем. – В русских народных сказках.
Донеслась сзади автоматная очередь. Прозвенело стекло, пули вжикнули вдоль борта машины.
– Жми сильней, – посоветовал напарнику Артем, высунул кисть с пистолетом в приоткрытое окно, дважды выстрелил.
– На таком катке и в этой телеге не пожмешь, – ответил мрачно Рустем. – Стреляй чаще… На, гранату возьми…
– Подожди с гранатой, успеем.
– Давай я подержу гранату, – предложила Илляшевская и получила в руки ребристо-круглый предмет с прижатым рычажком.
– Умеете пользоваться? – спросил Рустем. Он гнал «Ниву», делая внезапные рывки и зигзаги.
– Нет, не особенно, – призналась Илляшевская.
– Когда снимите предохранитель, рычажок выпрямится. Пять секунд и взрыв.
– Понятно, рычажок держу прижатым и сразу бросаю.
– Гениально, мадам. Может быть, не потребуется.
Сделав несколько выстрелов в преследователей, Артем приободрился.
– Отстают, – усмехнулся он, но тут же расстроился. – Из-за «ниссана» джип еще вылетел. Плохо дело!..
Серый джип мчался на предельной скорости и, быстро догнав «Ниву», всадил в нее очередь из ручного пулемета.
– О!.. – словно удивился Артем, уронил пистолет и развалился поперек заднего сиденья.
Рустем свернул «Ниву» к кювету, резко затормозил и, открыв дверь, выскочил с пистолетом на край шоссе. Серый джип с маху промчался далеко вперед. Пока разворачивался, к остановившейся «Ниве» подоспел «ниссан». Из него появились трое. Припав на колено, Рустем стрелял. Один из «ниссана» упал. Коротко взвыв, скорчился, свернулся клубком второй. Третий прошил Рустема автоматной очередью и побежал к «Ниве».
Илляшевская тщательно прицелилась из своего браунинга. Подбегавший получил пулю в середину груди. Заплелся ногами на бегу и рухнул лицом вниз. Не выходя из машины, Илляшевская выпускала пулю за пулей в подъехавший серый джип с сосредоточенным спокойствием, как в тире, который она раньше изредка посещала. Когда обойма опустела, она сняла предохранитель гранаты. Прижав рычажок, стала выбираться из кабины. «Сейчас я их шарахну, и все будет в ажуре», – подумала она уверенно. Но ей помешали рост и длинное неудобное пальто. Илляшевская зацепилась ногой, споткнулась и невольно расслабила сжатую ладонь. Последнее впечатление ее было – будто лопнул огромный огненный шар.