. «Мы, – вспоминал генерал Н. М. Хлебников, в то время начальник артиллерии округа, – тотчас почувствовали твердый характер и целевую направленность нашего нового командующего»[47]. Все соединения и части были выведены в подвижные лагеря. Учения, как правило, начинались с подъема по тревоге и вручения командирам частей и соединений тактических заданий. Увеличилось количество тактических учений с боевой стрельбой.
Особенностью стиля работы И. С. Конева, как отмечают многие его сослуживцы того времени, было стремление превратить каждый разбор учения или смотра в школу для командного состава, соединений, частей и подразделений. Он учил подчиненных вникать во все детали обучения войск.
«В те предвоенные годы, когда все мы чувствовали дыхание надвигающейся грозы, я, следуя правилу, усвоенному по предшествующей службе, немало времени отдавал тренировке соединений и частей округа в сложных условиях обстановки, приближенной к боевой, – рассказывал в середине 50-х годов Иван Степанович слушателям Военной академии им. М. В. Фрунзе. – Были люди, которые не понимали, зачем это нужно. Называли это выматыванием сил. Некоторые косились и по другой причине: маневры даже в масштабе дивизии – весьма дорогостоящая вещь. Но я чувствовал, что время не ждет, старался использовать каждый час с пользой для войск. В этом вопросе ощущалась поддержка члена Военного совета, штаба, большинства начальников родов войск и служб. Совместными усилиями мы и решали главную задачу – учили штабы и войска воевать с сильным и опытным врагом».
Несмотря на достигнутые успехи, в подготовке войск по-прежнему имелись существенные недостатки. В директиве № 34678 начальника Генштаба генерала армии Г. К. Жукова от 17 мая 1941 г. подчеркивалось: «…В результате проверки хода боевой подготовки, произведенной Наркоматом обороны и округами, установлено, что требования приказа № 30 в зимний период 1941 г. значительным количеством соединений и частей не выполнены»[48]. В летнем периоде обучения предписывалось уделить особое внимание организации боевой подготовки танковых, моторизованных, противотанковых частей, авиации и авиадесантных соединений, а также поднять качество обучения всех других родов войск. К сожалению, претворить все эти планы в жизнь не удалось. Война уже стояла на пороге.
В мае 1941 г. И. С. Коневу пришлось решать еще одну срочную и важную задачу. По постановлению Главного военного совета на базе округа комплектовалось управление 19-й армии. В ее состав вошли 25-й, 34-й стрелковые и 26-й механизированный корпуса, 38-я стрелковая дивизия, а также части обеспечения и обслуживания. Соединения армии после доукомплектования с 20 мая перебрасывались в Киевский Особый военный округ. В начале июня командующим армией был назначен И. С. Конев, членом Военного совета – дивизионный комиссар И. П. Щекланов, начальником штаба – генерал-майор П. Н. Рубцов.
Решив все неотложные дела, И. С. Конев выехал в Киев, чтобы на месте встретить прибывающие эшелоны с войсками, организовать их размещение и боевую учебу. 21 июня ночью ему позвонил начальник штаба Киевского Особого военного округа генерал-лейтенант М. А. Пуркаев.
– Положение тревожное, Иван Степанович, будьте готовы к худшему, – сказал он.
Генерал Пуркаев, говоря о тревожном положении, имел в виду директиву, которая в зашифрованном виде в половине первого ночи 22 июня была направлена из Генштаба военным советам приграничных военных округов и в копии – наркому ВМФ. Директива была подписана наркомом обороны маршалом С. К. Тимошенко, начальником Генштаба генералом армии Г. К. Жуковым и членом Главного военного совета Г. М. Маленковым. В этом документе говорилось:
«1. В течение 22—23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО.
Нападение может начаться с провокационных действий.
2. Задача наших войск – не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения.
Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.
3. Приказываю:
а) в течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;
б) перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;
в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточенно и замаскированно;
г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;
д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить».[49]
В штаб Киевского Особого военного округа директива поступила в 1 час 45 минут, а штабы армий получили ее в 2 часа 35 минут. Но время уже было упущено, так как до начала артиллерийской подготовки противника оставалась немногим более получаса.
К началу Великой Отечественной войны И. С. Конев имел, по существу, идеальный послужной список. Он прошел практически все командные должности, за исключением командира взвода, роты и батальона. От командира полка ступень за ступенью вырос до командующего войсками военного округа. В его арсенале был богатый опыт организации и обучения войск, командиров и штабов, но боевой опыт ограничивался только руководством отрядом в Гражданскую войну. Теперь Ивану Степановичу предстояло в боевых условиях показать, на что он способен как военачальник.
«Лучший оперативный ум»
Вотличие от И. С. Конева генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн был потомственным военным. 24 ноября 1887 г. в Берлине в семье генерала Э. фон Левински родился десятый ребенок, нареченный при крещении Фридрихом. Его мать, Хелен Левински, урожденную фон Шперлинг, связывала искренняя любовь с сестрой Хедвиг фон Манштейн. Она не могла иметь ребенка, а потому сестры решили, что в случае появления на свет мальчика в семье фон Левински он будет передан бездетной паре. Так оно и случилось. Сразу же после крестин малыша передали его приемным родителям, которые окружили его глубокой и нежной заботой.
С юных лет Эрих воспитывался в доброй прусской традиции. Его прадед Левински служил в прусской армии, участвовал в войнах 1806 г. и 1813—1815 гг. против Наполеона. Двое его сыновей, в том числе отец Эриха Георг фон Левински, проходили службу в Генеральном штабе, завершив свою карьеру командирами корпусов. Четверо старших братьев Эриха также были офицерами. Еще более «увесистым» был послужной список фон Манштейнов – выходцев из рода вождей древних пруссов. Неудивительно, что Эрих не колебался в выборе профессии – в 1900 г. он поступил в кадетский корпус.
«Я был физически слабым ребенком, – вспоминал фон Манштейн. – Однако благоразумное воспитание (а в кадетском корпусе оно вдобавок было весьма суровым) сделало меня достаточно крепким, чтобы при вступлении в армию быть признанным по крайней мере «условно годным». В то же время честолюбие не позволяло мне прятаться от физической нагрузки за спинами моих товарищей, что сделало меня достаточно выносливым».[50]
Умный, восприимчивый мальчик, с легким характером, не всегда отличался усидчивостью, но неизменно показывал хорошую успеваемость. «Жесткая муштра со стороны командиров рот и старших по комнатам, наверное, была не слишком приятна, – пишет фон Манштейн, – но отнюдь не вредила нашей подготовке. В любом случае здесь мы получали куда лучшее и более современное физическое воспитание, чем в гражданских школах. Ну, а с точки зрения науки наше образование соответствовало уровню реальной гимназии».[51]
В марте 1906 г. завершилась прекрасная пора учебы и начались суровые армейские будни. Фон Манштейн в чине прапорщика был определен в элитный 3-й прусский пехотный гвардейский полк. В январе 1907 г. ему было присвоено воинское звание лейтенанта (со стажем с июня 1905 г.). Он был гимнастическим инструктором, адъютантом батальона и офицером суда. В июле 1914 г. окончил Военную академию. С началом Первой мировой войны стал адъютантом 2-го гвардейского резервного полка, принимал активное участие в боевых действиях в Бельгии, Восточной Пруссии и Польше. В одном из сражений он был тяжело ранен. Это произошло следующим образом.
Вечером 16 ноября 1914 г. связисты 1-й гвардейской резервной дивизии перехватили русские радиограммы, в которых содержались сведения о возможном отходе русских частей. Командир дивизии, стремясь не допустить этого, приказал создать в каждом полку специальный отряд силой до батальона с задачей еще в течение ночи начать преследование противника. Обер-лейтенант фон Манштейн добился у командира полка полковника фон Крамера разрешения принять участие в операции в качестве адъютанта батальона, которым командовал майор фон Бассевитц. Однако радиограммы оказались ложными. Батальон, в котором находился фон Манштейн, у Катовице (Верхняя Силезия) наткнулся на оборонительную позицию. Полагая, что там находится арьергард русских, батальон перешел в атаку. В это время русские неожиданно предприняли контратаку. Фон Манштейн, шедший впереди батальона вместе с фон Бассевитцем и знаменосцем, был ранен. Спас его один из гвардейцев, убив лежавшего на нем врага.
В июне 1915 г. после излечения фон Манштейн назначается адъютантом и офицером Генерального штаба 11-й армии. В этом качестве, получив в июле звание капитана, принимает участие в наступлениях на Северную Польшу и Сербию. В 1916 г. участвовал в Верденском сражении и в битве на Сомме, выступал в роли начальника штаба 1-й армии. В октябре 1917 г. его назначают первым офицером Генерального штаба в 4-й кавалерийской дивизии, которая действовала в Эстонии. Здесь он впервые познакомился с большевизмом, к которому у него осталась стойкая неприязнь. В мае 1918 г. фон Манштейна переводят на Западный фронт на должность первого офицера Генштаба в 213-й пехотной дивизии. В ее составе он сражается под Реймсом и Седаном.