И никаких огорчений. Лейтенант из числа военных медиков спокойно, без тени эмоций подошёл к надёжно зафиксированному убийце – мундир с того уже сорвали, а самого за руки и за ноги привязали к вбитым в землю кольям – и произнес, не злорадствуя, а только информируя объект:
– Ты говоришь – я не делаю тебе больно. Ты молчишь – я режу тебя на кусочки. Таков приказ, а их я исполняю.
А в ответ даже не брань как таковая, а проклятья. Что интересно, почти все с явным религиозным уклоном. Библию, мать его так, по памяти цитирует, что лично мне говорит о многом.
– Начинайте, лейтенант.
Вот и всё, подтверждение было получено. Ван Табер извлёк из саквояжа свои медицинские инструменты двойного назначения… и началось. Хорошо хоть через кляп орать проблематично. Но ведь его порой вынимать приходится с целью поинтересоваться, не дозрел ли «клиент» для продуктивной беседы. И вот тогда я вновь имел сомнительное удовольствие слышать крики, смешанные с проклятиями библейского окраса.
Фанатиков ломать сложно. Но всё равно можно, если подходить к делу со всей фантазией. Да и не рассчитывал этот конкретный исполнитель чужих замыслов на подобную реакцию. Виселица? Да. Долгий мордобой? Тоже вполне себе предсказуемо. Но попасть в филиал ада на земле – это вряд ли. Вот и преодолел уровень боли, заранее заложенный в его сознание уровень идейной даже не убеждённости, а настоящей фанатичности.
Раскололся, зар-раза! Не уверен, что до донышка, но для первого допроса вполне достаточно. А продолжение его на Базе ожидает. Опасений, что помрёт, не было ни малейших. Право слово, несколько сломанных костей, отвалившееся ухо и отрезанные яйца препятствием для словоизвержений сроду не являлись.
К тому же доктор как раз помощь оказывает. Чай, не мальчик. Знает и как отрезать, и как зашивать. Специалист, однако.
Что удалось узнать? Почти все напавшие на нас были идейно накачанными фанатиками с сильным религиозным уклоном. Юг для них был воплощением ада, ну а Борегар да моя персона – проводниками сатанинской воли, что желала разрушить богобоязненные США. Стремящиеся к достижению «царства Божьего на земле» при помощи равенства, братства всех людей и народов и прочей ереси.
В общем, обычная аболиционистская ересь, только замешанная на религии. Уточнять, к какой именно разновидности все они принадлежали, мне было недосуг. Наверняка какая-нибудь разновидность квакеров там, ну или баптистов. Все они одним дерьмом мазаны.
Куда интереснее было то, кто осуществлял координацию действий этих двуногих инструментов. Стрелять-то они умели, равно как и изображать из себя солдат Конфедерации, потому как в армии побывать успели. Зато подготовить покушение – это совсем другое.
Набирали их в Вашингтоне и Балтиморе, причём, насколько допрашиваемый мог судить, отбирали очень тщательно. Нужны были не просто готовые выполнить рискованную работу «во благо США», но и готовые с высокой вероятностью умереть во время выполнения этой самой «работы». Отсюда и упор на религию. Только вот ни вербовщик конкретного индивида по имени Иезекия Добкинс, ни один из тех, кто координировал их действия, особо рьяной верой в Бога точно не отличался.
Имелись ли конкретные ниточки? Очень мало. Да, Иезекия мог и готов был составить словесный портрет тех людей, которые были причастны к подготовке покушения, но не более того. Чёрт возьми, да координаторы группы даже маршрут отхода продумывать не собирались. Назвали лишь пару адресов, куда следовало явиться выжившим, вот и всё.
Причём было у меня стойкое ощущение, что эти адреса – типичные пустышки. Или контрольные точки для последующей зачистки исполнителей. Про имена и говорить нечего, наверняка вымышленные.
Вот и получалось, что оставались лишь словесные портреты. По которым потом художники нарисуют нечто приближенное к реальности, да понимание высокого уровня подготовки. А это значит что?
Правильно, участие разведки США в подготовке и реализации покушения. И никуда не денешься, придётся начинать копать, заранее настраивая себя на долгую и тяжёлую работу. Пока же…
В Ричмонд, только туда. И по дороге туда ещё раз поговорить с Борегаром. Не сей раз на предмет того, как действовать дальше с учётом состоявшегося на нас покушения.
Но главное – ни при каком раскладе его не замалчивать. Напротив, случившееся должно получить самую широкую огласку. Благо и тела есть, и даже два говорящих – пока что говорящих – участников оного. И у них будет выбор – говорить и сдохнуть быстро или же молчать, но тогда смерть в петле им скоро раем покажется.
Столица встретила Борегара как истинного триумфатора. И это было как хорошо, так и плохо. Хорошо по вполне понятным причинам. Ну а плохо, потому как был риск, что среди многочисленных желающих оказаться поближе и поговорить с «победителем при Булл-Ране и Геттисберге» окажется очередной стрелок-фанатик. И ладно бы внутри домов, там гораздо проще отфильтровать опасных и отсечь присутствующих от оружия. Но улицы!
Поэтому часть «диких» из числа выпестованных для работы в набирающей силу тайной полиции пришлось сдёргивать на несколько другой профиль работы. Временный, конечно, потому как обеспечение безопасности всё же не совсем их специализация, но пока не подготовятся новые кадры из числа проверенных в бою и признанных пригодными. М-да, мне было жалко Джонни, которому привалили новые хлопоты.
Смита, к слову, гибель Фила Мак-Грегора озлобила даже сильнее, чем можно было предположить. Он готов был лично рвать в клочья пленников, и лишь высказанные соображения о том, что они должны, случись что, собственными ногами ходить и говорить в присутствии узкого круга допущенной публики, остановило естественный душевный порыв. Его жена, Сильвия, аж почернела от горя. Своего брата она любила.
Про своих сестёр я и не говорю… Не то чтоб они впервые столкнулись со смертью людей из близкого круга, но всё равно для девушек это тяжело. Очень тяжело. Даже для Марии, которая пошла по необычной для женщины девятнадцатого века дороге.
Но тут… я мог лишь посочувствовать, но никоим образом не изменить случившееся. Увы, но смерть – это то, что ещё долгое время будет превыше сил человека.
Хотя с некоторых пор у меня особенное отношение к этой даме. Как-никак, один раз я уже умер, только результат оказался донельзя неожиданным. И да, я не то что не жалуюсь, я искренне и от всей души рад подобному исходу.
Что касаемо Вайноны, то кризисное состояние окончательно миновало.
Теперь ей нужен был подобающий уход, присмотр врача и полное отсутствие любых нагрузок. Тогда и только тогда мне обещали, что последствия ранения удастся свести к минимуму. Уж за тем, чтобы неугомонное создание выполняло все предписания, я и другим следить поручу, и сам проконтролирую. Как только ей станет хоть немного лучше – непременно заверю, что подобный случай больше никогда и ни за что не повторится, потому как терять дорогих мне людей я не намерен. А попытавшихся её у меня забрать разрежу на мелкие куски и скормлю дворовым псам. Только так, и никак иначе.
Два дня, всего два! Именно столько прошло с момента нашего возвращения в Ричмонд.
И эти дни были настолько заполнены делами, что голова не просто шла кругом, а лопалась от невозможности уместить в себя всю нужную информацию и должным образом её обработать. Хлопоты, связанные с работой набирающей обороты тайной полицией. Подходы к расследованию покушения. Донесение сведений о том самом покушении до широкой общественности в нужном ключе. Иначе нельзя, требовалось окончательно разорвать любые возможные симпатии к янки, если они у кого-то оставались. Враги и точка! Иное сейчас было в принципе недопустимо. А потом…
Срочный вызов к Борегару, сейчас находящемуся в Ричмонде и выбивающему из президента дополнительные полномочия и утверждение не просто отставки нынешнего военного министра, но и возвращение на должность прежнего, Лероя Уокера. Унизительно для Дэвиса, но… сейчас он уже не мог просто отмахиваться от Борегара. Да и от необходимости чистить офицерский корпус, в котором было слишком много тех, кто никоим образом не соответствовал полученным по большей части авансом званиям.
Мало того, о необходимости официального создания тайной полиции разговор поднимался. Аккуратно, но факт оставался фактом.
И я искренне думал, что что-то из вышеперечисленного – ну или только начатое расследование покушения на нас – и стало причиной срочного желания Борегара поговорить со мной. Дела-то крайне важные, а взятые на себя союзнические обязательства никто пересматривать не собирался, они всех устраивали: меня, самого Борегара, отсутствующего сейчас в столице Пикенса. Ан нет, ошибочка вышла…
Снятый Борегаром дом находился почти в центре Ричмонда, как и подобало человеку его положения. А ещё он был окружён охраной, большую часть которой составляли знакомые мне головорезы из числа «диких». Ну да, именно они, потому как командующий Потомакской армией признавал, что бойцы «стаи» в настоящее время лучше всего подходят в качестве готовых пристрелить кого угодно, невзирая на общественное положение и прочие факторы.
Верность их сомнению не подвергалась.
Вот их я и увидел, в компании Джонни и нескольких простых бойцов в гражданском, подъезжая к дому Борегара. Да, с выправкой и прочими мелочами у «диких» сроду было не ах, ну так от них и требовалась прежде всего эффективность, но никак не эффектность.
Разумеется, меня они пропустили без малейшего звука. А как иначе-то?
Внутри дома тоже было спокойно. Никакой непроверенной прислуги и уж тем паче никаких негров. После всего произошедшего Борегар даже не думал пренебрегать элементарными мерами безопасности. А вот когда меня и Джонни вышколенный дворецкий провёл в кабинет к хозяину, меня искренне поразило выражение лица генерала. Это не было ни страхом, ни разочарованием…
Скорее уж увиденное напоминало своеобразную смесь сарказма и решимости идти вперёд во что бы то ни стало. Но причина, какова причина? И тут нас с ходу ошарашили новостью.