Не послушались. Хотя понять президента и его министров было можно. Им требовалось пополнение для армии с минимальным ущербом для интересов их опоры в народе и элите. Поэтому в качестве искупительной жертвы были выбраны нью-йоркцы из числа ещё не успевших как следует укорениться в США. Разумно, логично… но в данной ситуации ошибочно.
Двадцатое сентября. Именно этот день стал первым днём знаменитого впоследствии Нью-Йоркского восстания. Тот день, когда прибывшие из Вашингтона чиновники и местные власти начали проводить собственно призыв. Оглашение имён призываемых должно было происходить на улице перед некоторыми из полицейских участков Нью-Йорка. Вполне подходящие места, учитывая то, что осуществляющие призыв правительственные чиновники осознавали, скажем так, недружелюбную реакцию как призываемых, так и их родных, близких, просто знакомых. Именно поэтому весь личный состав полицейского управления города с самого утра был не то что на ногах, но и готов к некоторым осложнениям.
Осложнения… они ведь бывают разные. Полиция рассчитывала на обычные проявления недовольства в виде криков, ругани. Самым серьёзным из числа возможных происшествий считалась возможность закидывания участка или нескольких участков камнями и гнилыми овощами. А вот к чему-то действительно серьёзному блюстители порядка готовиться даже не думали.
И зря. Для них зря, потому как О’Галлахан накануне вечером отдал своим людям последние приказы. Кому-то лично, кому-то через посыльных. Последнее особенно относилось к уголовному люду, ведь с ними он, по заранее полученным приказам, старался общаться как можно меньше и не лично. «Запомни, Стэнли, они – это мясо, расходный материал!» – говорил ему полковник Станич, знакомый ещё со времен того самого ограбления банка в этом городе. И он же рекомендовал ему беречь ганфайтеров как мастеров своего дела, способных сражаться как в поле, так и на городских улицах. Потому и оплата, которой их убедили участвовать, была… поражающей воображение многих. Хорошие наёмники – хорошая плата. И тут О’Галлахан был полностью согласен с полковником Станичем.
Но сначала была не их очередь. Сегодня работали именно те, кто был совсем по ту сторону закона. По крайней мере, сначала. И за одной их группой Стэнли наблюдал лично, находясь на некотором отдалении от места, где разворачивались события.
Девятый полицейский участок на пересечении Третьей авеню и Сорок седьмой стрит. Один из призывных пунктов, где сегодня должны были оглашаться имена части призываемых из числа тех, которые проживали в зоне ответственности именно этих полицейских. В собравшейся толпе немалую часть составляли выходцы из Ирландии, настроенные изначально враждебно.
Как ещё они могли быть настроены? Даже до начала войны между США и Конфедерацией их жизнь была далеко не сахар. Сейчас же она стала и вовсе отвратительной. Цены росли, зато оплата труда у некоторых не слишком, а у большей части и вовсе не думала подниматься. Капитализм с перекосом в олигархию во всей своей сомнительной красе, чего уж тут удивляться. Вдобавок и проводимая новым президентом политика в аболиционистском духе позволяла хозяевам фабрик нанимать негров, платя тем куда меньшие деньги. Прежние работники тупо увольнялись без особых причин. Точнее сказать, причиной могла послужить любая мелочь. Естественно, подобное не нравилось не только попавшим под увольнение, но и тем, кто пока ещё не потерял работу, пока же находясь под незримым дамокловым мечом. Негры же согласны были работать за куда меньшие деньги.
Их уже начинали не просто бить, но бить сильно, от души и с фантазией. И тем сильнее, чем больше их набегало в северные штаты. А набегало много! С учётом же того, что мало для кого в Нью-Йорке оставался тайной неудачный ход войны для США… В довесок к вышесказанному в последний год среди ирландской общины настойчиво и в то же время аккуратно продвигались мысли о необходимости хоть как-то отвечать на пренебрежительное к ним отношение. И не только в ирландской, если честно. Некоторые воспользовались услугами вербовщиков, отправляясь в армию. Но не армию США, а совсем наоборот, в армию Конфедерации, где и платили побольше, и давали выполняемые обещания. Почему выполняемые? Да хотя бы потому, что у многих был дальний родственник или на крайний случай знакомый, который, завербовавшись в армию конфедератов, кое-что приобрёл. Хотя бы возможность вывезти из Нью-Йорка свою семью.
Не была ли это ситуация «из огня да в полымя»? Вовсе нет. Хотя бы потому, что семьям до их отъезда приходили неплохие деньги. В случае же гибели сына или мужа также выплачивали небольшие суммы. Периодически, раз в пару месяцев. Небольшие деньги, но достаточные, чтобы не идти побираться. А это по нынешним временам многое значило. Равно как и помощь общине в целом. Тоже невеликая, но другие и вовсе не обращали на их нужды никакого внимания.
Поэтому тех, кто помогал, внимательно слушали. Не отмахивались, когда они объясняли, кто именно виноват в сложившемся крайне печальном положении. И уж тем более не собирались идти в армию янки, которым, если что, ничем не были обязаны. Стрелять в своих собратьев, воюющих на стороне конфедератов и зовущих их вслед за собой попытать счастья? Впитавшие с молоком матери клановость и обособленность от остального мира, наследники диковатых, буйных, но очень воинственных предков-кельтов, ирландцы впитывали очередную порцию ненависти. И её становилось настолько много, что она вот-вот должна была выплеснуться наружу. Последней каплей стал этот самый призыв. Точнее, оглашение списков призываемых, где было очень уж много ирландских фамилий.
Сначала раздались крики возмущения. Затем, что логично, полетели те самые гнилые овощи, дохлые крысы, камни… Звон разбивающихся стёкол заставил полицию начать стрельбу в воздух, что вынудило толпу отступить, но это и стало сигналом для тех, кто был внутри толпы, но не являлся частью оной.
Поджигатели. Во внутренних карманах каждого было по паре стеклянных бутылей с керосином, заткнутых пропитанной той же горючей жидкостью тряпкой. Им только и нужно было, что вытащить сии метательные снаряды, поджечь и переправить по адресу – в разбитые уже окна, внутрь участка. Что они и сделали, естественно, заранее получив неплохой аванс за риск.
Хорошо полыхнуло! Это Стэн О’Галлахан видел собственными глазами, наблюдая за тем, как девятый участок самым простецким образом горит вместе со всем содержимым. Со всем, но не со всеми, потому как полицейские, сперва отступившие внутрь, превращаться в барбекю в форме ну никак не желали. Вот и рванулись оттуда, открыв пальбу из револьверов уже не поверх голов, а просто куда придётся. Тут и пролилась на мостовую первая кровь. О’Галлахану было больно видеть, как падают на мостовую такие же ирландцы, как и он сам, но тут он ничего не мог сделать. Разве что то, что и должен был – отдать приказ ганфайтерам, ведь только приказа начинать они и ждали.
Сложность с ганфайтерами – для представителей полиции – была в том, что их, как бы это сказать, не воспринимали в качестве источников возможной угрозы. Слишком уж разительный контраст был между подпадающими под призыв бедняками, не так давно прибывшими в страну, и вот этими людьми. Хорошая, скорее даже богатая одежда, вопиющая о хорошем материальном положении. Показательная отстраненность от происходящего. Более всего они ассоциировались у блюстителей порядка с богатыми зеваками, явившимся посмотреть за призывом от нечего делать. Ну, может быть, ещё на журналистов, стремящихся продать свежий материал в одну из газет. И тут…
Под плащом очень хорошо прячется винтовка системы «генри», особенно если ей чуть укоротить ствол. Ну, а уж про то, чтобы прикрыть полами сюртука пару револьверов и вовсе говорить не приходится. А стрелять ганфайтеры умели и метко, и быстро. Те, кто не приспособился хотя бы к одной из этих двух составляющих, слишком быстро заканчивали работу. Как правило, оказавшись мирно лежащими в гробу. Излишне упоминать, что тут, в Нью-Йорке, собрались те, кто давно и успешно занимался своим ремеслом.
Были ли у полицейских девятого участка хоть какие-то шансы отразить неожиданную атаку? Разве что чисто теоретические. И вот уже пролилась кровь с другой стороны. Люди в форме и без, но относящиеся к представителям полиции и просто власти, падали на мостовую убитыми, ранеными, прикидывающимися мёртвыми в надежде избежать меткой пули.
А наёмники чётко и без эмоций выполняли то, за что им щедро платили – уничтожали цели. Им сказали – полицейские и представители власти, проводящие призыв, должны быть уничтожены. Плюс пообещали доплату за чистую работу. Это значило – живых не оставлять. Вот они и не оставляли, доводя работу до конца. Им было не привыкать к подобным заказам, этот на фоне иных смотрелся ещё более чем пристойно.
О’Галлахан, если быть честным, являлся таким же, одним из этой братии. Поэтому хорошо знал, что если работают мастера своего дела, то шанс уцелеть есть лишь у значительно превосходящих числом или же у таких же умельцев. А полиция… Это же не техасские рейнджеры и не ветераны «индейских войн». Уж в Нью-Йорке такие если и встречались, то несколько человек на весь город. Форму тут надевали совсем другие люди. И немалой их части сегодня суждено было просто умереть.
Видя, что девятого участка больше, по сути, не существует, а внутри разгорается весёлое яркое пламя, О’Галлахан отдал приказ ганфайтерам отступать. Что до первоначально собравшихся перед участком людей… Среди них было несколько тех, которые знали, что именно следует делать. Например, помочь раненым, указать места, куда их следует переместить, начать призывы к тому, чтобы забирать у убитых полицейских оружие и быть готовыми к тому, что всё только начинается. Понятно, что далеко не все рискнут взять в руки оружие. Вместе с тем, вот они, убитые полицейские и иные представители власти. Просто так это уже не оставят. А у О’Галлахана на сегодня были и другие дела.
Что за дела? Убедиться, что в других местах происходит то же самое. Не лично, поскольку бегать по всему городу было бы глупо, а через курьеров, место встречи с которыми было назначено заранее. Спокойное место, вдали от тех полицейских участков, на которые было запланировано напасть.