Немного подергавшись на стуле, я решила, что бегать с таким громоздким предметом за спиной и двумя амбалами на хвосте будет тяжеловато, и притихла. Да и куда бежать-то? Дверь заперта, даже стулом я ее не вышибу — скорей, проломлю этим стулом свою спину! А в соседней комнатушке вообще неизвестно что! Я вздохнула, и с кислородом в мою голову поступила новая оригинальная мысль — а что, если Конь с Мягким не знают, что им нужна именно трубка? Судя по всему, они не очень хорошо представляют себе, что ищут!
Я прибодрилась и вызывающе посмотрела на своих похитителей. Но они мой призывный взгляд поняли по-своему, потому что перестали шушукаться, и Мягкий, мягко и вкрадчиво, как он умеет, произнес:
— Надумала?..
От страха я кивнула, и он, рывком пододвинув к себе табуретку, выдернутую из-под стола, уселся напротив. Стол зашатался, трубка подпрыгнула, но осталась на поверхности. Мягкий даже не посмотрел в ту сторону. Я перевела дух.
— Ну, что расскажешь?.. — ласково начал он.
— Стишок?.. — робко предположила я, но он замахнулся, и я своевременно дернулась в сторону и зажмурилась. — Что? — плаксиво проблеяла я, все еще ожидая удара.
Но Мягкий сумел взять себя в руки и спокойно продолжил:
— Ты же нам обещала, что обязательно расскажешь, если будет что-то новое…
— Анекдот! Новый! — я бы хлопнула себя по коленкам, но руки были за спиной, а коленки у меня спереди. — Застряла как-то лосиха…
— Заткнись! — все-таки рявкнул Мягкий, а я вздрогнула и обиженно засопела: — Ну вот, то расскажи, то заткнись…
— Меня не интересуют твои новые чулки, анекдоты и подружки! Меня интересует, что необычного, нового в последнее время происходило с тобой! Рядом с тобой! Вокруг тебя! Поняла?!
На всякий случай я кивнула, хотя ничего не поняла, лихорадочно соображая, как вернуть трубку, и, чтобы немного отвлечь его, спросила:
— Это все-таки вы убили мушкетера? Ну, я уже это спрашивала, но мне кажется…
— Кого?! — опешил Мягкий, а вернувшийся в комнату Конь озадаченно переспросил:
— Мушкетера? Наверное, гвардейцы кардинала…
— Какой, на хрен, мушкетер? Что ты городишь опять? — взревел Мягкий, но я поспешно добавила:
— Который снеговик…
Мягкий вскочил — думаю, чтобы не прибить меня раньше времени! — и подошел к Коневу, выразительно закатывая глаза. Потом резко обернулся и вперил в меня палец:
— Может, свечение какое видела? А?
— На елке?.. — шепотом предположила я, втягивая голову в плечи. Вспотевшие брюнеточные лохмы лезли в глаза, в рот, я сдувала их с лица, но помогало, если честно, не очень.
— Ген, ты ложишься? — мама Ирки, а вскоре и Юли, лежала в постели и наблюдала за мужем, стоящим у стеллажа.
— Сейчас. Хочу что-нибудь почитать на ночь.
— Возьми «Фаворит» Пикуля, ты же его так и не прочитал, — посоветовала она. В спальне была устроена огромная библиотека, включающая множество книг на любой вкус и различных подшивок. Предлагаемый «Фаворит» был напечатан в когда-то модном издании «Роман-газета» столетней давности.
— Я выбрал, — наконец объявил он, укладываясь в постель с огромным томом Большой Советской Энциклопедии.
— Ну-ну, — усмехнулась жена, сама читавшая дамский роман.
Чтиво, несмотря на примитивный сюжет, увлекло ее. Героиня страдала от ненужной в двадцать пять лет девственности, герой продолжал запихивать себя в облегающие коричневые брюки и тоже немного страдал от девственности главной героини, в которую был, естественно, влюблен. Но написано было неожиданно живо и с юмором.
…Вздрогнув от шума рядом, она обернулась. Муж, спросонок не понимающий, что произошло, потирал переносицу. Наталья захохотала. Большая Советская Энциклопедия оказалась не самым тонизирующим чтением. Неожиданно заснувший супруг продолжал держать тяжелую книгу в руках, и она просто упала ему на лицо.
— Да, ты была права, нужно было брать «Роман-газету», она гораздо мягче и приятней. Или Юлькин планшетник, хоть я это не люблю… — признал он. — Что это?.. — и развернул выпавший наружу листок.
— Дай. О Господи! Юля! Быстрей!
Одновременно вскочив с кровати, родители Юли — и, конечно, Иры, но их сейчас волновала исключительно младшая дочь! — стали кому-то названивать, громко кричать и куда-то собираться.
На тетрадном листе в клетку, выпавшем из книги, было написано: «Прощайте, не ищите, Юля».
…По тому, как Конь с Мягким дунули в смежное помещение, и по доносящемуся оттуда бормотанию я поняла, что приехал кто-то еще. Я осторожно приподнялась вместе со своим стулом и, стараясь не шуметь, подобралась к проему. Стоять, согнувшись, было неудобно, да и стул оказался довольно тяжелой ношей, но отвязаться от него я пока не могла.
— Улитка, блин! — тихо пробормотала я. — Домашняя!
Наша мамуля, большая любительница познавательных телепередач, однажды наткнулась на сюжет, где рассказывали про гигантских улиток — их раковина может достигать до тридцати сантиметров в диаметре, так что многие даже заводят их в качестве домашних животных! Ведь, как сообщал диктор ласково-умильным голосом, у этих улиток нет ушей, и они ничего не слышат, очень плохо видят, но хозяина чувствуют усиками…
Я надеялась, что мои светлые усики никто не заметит, поэтому чувствовать ими… никого не придется, на зрение не жаловалась, но сквозь дверь все равно ничего не могла видеть, а вот уши, в отличие от несчастных улиток, у меня были до сих пор, несмотря на агрессию моих похитителей!
Поэтому я еще больше наклонилась к двери и заглянула в щелочку между петлями.
— …вы сдурели? Ну и что, что ничего не узнали? А если она вас потом… узнает? — зло и тихо говорил какой-то мужчина, мутно вращая водянистыми глазами. — Придется… избавиться, — он строго посмотрел на моих похитителей, а я вздрогнула и, дернувшись, грохнула стулом по стене — избавиться? Он сказал избавиться?!
«До чего противная морда у этого дядьки!» — тут же решила я, до этого посчитавшая недавно прибывшего мужчину очень похожим на английского аристократа — ведь для аристократа у него все было — необходимой длины лицо, нос и пальто.
Но теперь мне казались угрожающими его глубокие носогубные складки и опущенные уголки губ, словно написанные мастерами старой школы. Избавиться! А я-то надеялась, что он им прикажет меня отпустить!
Со стулом за спиной я заметалась по комнате, потом снова схватила зубами трубку и металась уже с ней. Да, был такой случай — когда-то, нечаянно расследуя одно дело, я прямо-таки мечтала о трубке и скрипке, как у Холмса, но сегодня этого явно было не достаточно! Мне бы лучше его револьвер или пару друзей из полиции!
Как я буду стрелять с привязанными сзади к стулу руками, я не подумала.
Набегавшись, я снова приложилась к двери в надежде услышать, как они были неправы и уже вызывают лимузин с массажистом, чтобы с извинениями, почестями и массажем, конечно же, отправить меня домой, как дверь распахнулась, и все трое вошли в помещение, мрачно уставившись в мою сторону.
— Де дадо… — промычала я, отступая назад, а Конь изумленно двинулся ко мне, намереваясь снова отнять все еще торчащую изо рта трубку:
— Курить вредно, я же тебе говорил!
Я уперлась стулом в батарею и завертела головой, думая, что в ковре, в багажнике, было все-таки уютней и не так опасно! И приятней, факт! Мягко, весело…
— Девочка, не обижайся на нас, — проговорил дядька со складками от старых мастеров и надел перчатки. Я задохнулась, мотая головой, но Конь уже добрался до трубки, выдернул ее и снова кинул на стол. Да что же это такое?!
— Не надо… — повторила я теперь более понятно! Но им и так все было понятно.
Мягкий подошел и стал отвязывать меня от стула. Я еще больше занервничала — зачем?! Мы почти сроднились! Сначала ковер, потом — стул. Я практически в родной стихии — подбор мебели, аксессуаров быстро, недорого…
— Заткнись, — снова попросил Мягкий, которому, видно, было наплевать на меблировку помещения, и довольно грубо встряхнул меня:
— Двигай!
Это и обнадеживало, и пугало одновременно. Стул отвязали — следовательно, меня снова ждет багажник или, если повезет, — салон. Стул там явно будет лишним — свои сиденья имеются! Следовательно, «избавляться» от меня мы будем не здесь, а это значит, что немедленные кранты ненадолго отменяются, а по дороге можно будет что-нибудь придумать! Если, конечно, дорога не сократится до люка во дворе…
— А-а-а! — заорала спросонок Ирка, когда в бледно подсвеченной луной темноте увидела склоненное над ней зеленое лицо. — Инопланетяне! Помогите!
— Где? — Пашка тер глаза, одновременно пытаясь сесть на кровати. — Кто здесь?
— … будь попроще, и люди, и все остальные…
— … инопланетяне! Здесь! — продолжала орать Ира, нащупывая выключатель. — Э…
— Ирочка, ты высокого мнения про сэбе, твое поведение в данный момент… — проговорила Пашкина мама, первой зажигая свет. — Там пришли Наташа, и я бачу, шо…
— Шо? — ошалело переспросила Ирка, замолкая. — Что у вас с лицом, Любовь Яковлевна? Вы меня напугали! — она соскочила с кровати и потянула к себе халат.
— Ирочка, таки маска для лица… на ночь! — Любовь Яковлевна осторожно тронула себя за зеленую физиономию. Ирка широко зевнула, покачала головой и поплелась к двери.
…Они только недавно заснули. Пашка, все-таки вылечившийся не до конца, слегка подмерз и весь вечер куксился, а Ирка делала ему чай с лимоном, щупала лоб, пульс…
В общем, спустя час Пашка ожил, повеселел, но на правах больного командовать не забывал, и они уселись играть в нарды. Любовь Яковлевна отправилась к Наталье Александровне с каким-то новым рецептом — обсудить совместное рождественское меню, а шкодный Майбах, щедро накормленный одесской мамой, смирно дремал в кресле, подергивая длинными усами и шевеля розовым носом.
Игру придумал Пашка: проигравший партию, в зависимости от количества оставшихся фишек, снимал определенные детали одежды, а соперник — наоборот, надевал. И поскольку правилами разрешалось добавить к домашнему гардеробу несколько альтернативных вещей и Ирке сегодня не везло, а Пашке — очень, итог вышел… неожиданный. В этом итоге капитан полиции Ира сидела напротив своего одессита в крохотных трусиках и меховой шапке снопиком, изъятой из обширного гардероба Любови Яковлевны, Пашка же обливался потом в трех шарфах и, выбрасывая кубики, все время цеплялся рукой за вызывающий лифчик леопардовой расцветки, напяленный на камуфляжную майку.