— Мне жарко, — заявил он, стягивая шарфы.
— Мне тоже, — заявила Ирка, у которой шарфов не было.
…И всего через полчаса, среди ночи, заявились родители! Что еще случилось?
— Ира, где Юля? Посмотри, что мы нашли! — дрожащим голосом произнесла мамуля, стоило старшей дочери появиться в коридоре. — Что с ней?!
— Ох… — Ирка захохотала. — Мам, ну вы даете! — она снова непочтительно засмеялась и прикрикнула на Пашку, выглядывающего в коридор: — Куда с босыми ногами?!
За Пашкиным плечом маячило зеленое лицо «инопланетной» мамы.
— Да как же! — вскричала мамуля, но Ирка взяла родительницу за локоток и успокаивающе произнесла:
— Мам, этой записке триста лет! Или даже пятьсот! Это мы так в детстве развлекались, писали друг другу всякие страшилки! Где ты ее откопала хоть?
— В энциклопедии… — пробурчал молчавший до сих пор папа.
— Действительно, откопали… — снисходительно улыбнулась Ира, подталкивая родителей в сторону двери. — Поздно уже, идите спать и не волнуйтесь!
— А где Юля? Ее не надо спасать?.. — мамуля еще не выполнила запланированную норму «не волнуйтесь». Ира пожала плечами.
— Она вроде с Инкой гуляла…
— Но уже поздно! — вскричала мама, но Ирка ее перебила:
— Мам, она уже большая девочка…
— Ну, это еще более-менее… — покивала Любовь Яковлевна и направилась в ванну смывать свою маску.
— Так, потом отзвонитесь! — приказал дядька в пальто, обращаясь почему-то к Коню, который был сегодня в куртке, а не в дубленке. Лучше бы тогда в пальто! Конь в пальто!
Не к месту развеселившись — помирать, так с музыкой! — я громко запела недавно услышанный во дворе «шлягер»:
— Жил космонавт Юра! Он летал, как…
Наверное, им было неинтересно, как летал Юра, поскольку на мой рот снова молниеносно легла липкая лента и я смогла лишь издать что-то вроде «аочка — а». По причине такой невыразительности текста обиженно замолкла.
— Пошла! — хватая меня за локоть, снова приказал Мягкий. Главный дядька, на лицо которого старые мастера не пожалели краски, вместе с Коневым уже нетерпеливо переминался у выхода, как позади нас раздался какой-то странный звук — словно три дня бежавший бегемот потерял сознание с той стороны здания — а потом…
А потом случился… потоп! Наверное, этот подвал был сосредоточением каких-нибудь очень важных труб водопровода, только прямо из стены в помещение хлынула вода! Целый водопад, водоем, фонтан и небольшое озеро в придачу!
— Твою мать! — заорал вмиг намокший Мягкий, а мне было все равно, в мокрой куртке помирать или в сухой…
— Бежим! — вдруг услышала я, обернулась и увидела… Влада! Он-то откуда здесь взялся?!
Он одним движением завернул меня за свою спину, умудрившись при этом развязать руки. Какое счастье! Я растирала затекшие запястья и осторожно выглядывала из-за своего спасителя — думать о том, что Влад с ними заодно, я не могла! Если только Джек, а Влад никак не мог!
Дядю, вместе с красками лица, наверное, смыло, поскольку в комнате ни его, ни Коня я не увидела. «Все смешалось — люди, кони…» — грустно подумала я, избалованная сливками мамулиного литературного воспитания.
Мягкий рычал, отрезанный от нас хлещущей из стены водой, а Влад, секунду посмотрев на него, повернулся и схватил меня за руку. Его глаза по-прежнему были цвета виски, только сегодня кто-то не пожалел добавить в них льда.
— Туда! — и он потянул меня в смежную комнату, в которой раньше шушукались похитители. В последний момент я схватила со стола свою драгоценную трубку и сунула в карман. Влад захлопнул дверь перед носом совершенно мокрого Мягкого и задвинул щеколду.
— Пошли! — скомандовал он, увлекая меня в какой-то коридор. Мы быстро поднялись по темной лестнице и выскочили на улицу, где вовсю поливал дождь. «Странно, — подумала я, — еще пару часов назад было довольно морозно».
Меня крупно трясло, куртка была насквозь мокрая, а шапку я давно где-то потеряла. Мой новый радикально черный цвет свисал сосульками, правда, не по температурным характеристикам, а благодаря исключительно внешнему сходству.
— А ты разве не на машине? — стуча зубами, расстроилась я, увлекаемая Владом снова к какому-то зданию. Опять с лимузином осечка вышла!
Влад не ответил. За руку увлекал меня в какую-то темноту: мы то поворачивали, то опускались, пока в каком-то странном помещении я не различила слабые очертания автомобиля.
— Садись, — он подтолкнул меня внутрь, быстро уселся сам и завел двигатель. Когда фары осветили пространство, мне почему-то сразу захотелось оказаться на улице — подумаешь, дождь-то теплый!
— Мы что, п-поедем в-вперед? — на всякий случай уточнила я, с ужасом взирая на гигантских размеров трубу, в которой мы начали двигаться. По ее стенкам сочилась вода, блестевшая в свете фар. Влад кивнул, а я заскулила — автомобиль качало, будто мы ехали по желудку улитки, которая наелась киселя! Было очень, очень скользко! И страшно.
Влад набирал скорость, а я закрыла глаза, обхватив себя руками и трясясь, как припадочная. Нет, в багажнике было на порядок уютней!
Маленькая машина сильно кренилась при езде, заваливаясь то влево, то вправо, норовя перевернуться. Из-под колес во все стороны летела вода. От холода и визга у меня сел голос, и я лишь слабо хрипела, как старый мопс, и часто моргала, не в силах определиться — с открытыми глазами или все же с зажмуренными процесс выглядел менее устрашающим?!
— Не бойся, — бросил Влад, как когда-то на той адской карусели, где мы познакомились. Я кивнула, но лучше не стало.
— Где мы? — рискнула спросить я, но лучше бы этого не делала, потому что ответ Влада был:
— В системе канализации.
— Что-о?! — заорала я, вновь чудесным образом обретая голос — для этого всего лишь понадобилось слово «канализация»! — но тут машинка снова вильнула и… перевернулась вверх ногами, то есть колесами, что, в принципе, мало меняло ситуацию! Я крякнула и отрубилась.
— Юль, пойдем. Пойдем! — открыв глаза, я с огромным облегчением обнаружила, что наш автомобиль стоит на асфальте — асфальте! — на колесах, что важно, перед каким-то зданием. Район не выглядел запущенным, промышленным, сиял огоньками, и я прибодрилась, хотя чувствовала себя ужасно, будто заблудилась в тумане.
Тем временем Влад быстро-быстро, уверенно таща меня за собой, преодолел пару этажей, и позвонил в обитую деревом дверь.
— Заходи, — мягко подтолкнул вперед, мимоходом улыбнувшись открывшей дверь девушке, завел в какую-то комнатку, похожую на раздевалку, молниеносно раздел до белья и потащил в следующее помещение, где царил приятный полумрак, играла тихая музыка, а в центре стояла огромная ванна.
— Залезай, — я не успела пикнуть, как он сорвал с меня мокрые трусики и лифчик и подтолкнул к мозаичным ступеням. — Надо погреться, а то заболеешь.
«Пошли, туда, сюда, залезай, заткнись, садись, заходи, залезай… — брюзгливо перечисляла я, покрываясь мурашками от соприкосновения горячей воды с холодной кожей. — Столько команд мне даже Ирка не выдает!»
— На, выпей, — я открыла глаза и взяла протянутый стакан. И почти не удивилась, увидев плескавшуюся на дне золотистую жидкость. Виски!
— Давай, Юль, — повторил Влад, и я залпом осушила стакан. «Вот, опять же — выпей, давай…»
Виски моментально смешалось с кровью и холодом, прогоняя последний, и я блаженно потянулась и закрыла глаза. А затем глубоко вдохнула и опустилась под воду с головой. Хорошо-то как!
«Буль», — хотела сказать я, когда меня обняли горячие руки Влада, а губы, пахнущие виски, потянулись к моим. «Не бойся», — угадала я, и мы, словно русалки Валеджио, слились в поцелуе. И не только…
…Дальше я помню плохо. Оставленный на бортике джакузи толстодонный стакан, словно по волшебству, постоянно пополнялся глотком душистого напитка, и сколько глотков я употребила, сказать затрудняюсь. Помню только, как из ванны мы перебрались в какой-то кабинет, где горели толстые свечи, наполняя комнату ароматом ванили. Влад — или уже Джек, но какая в сущности разница! — снял с меня толстый белый халат и уложил на кушетку, где намазал каким-то маслом, слабо пахнущим апельсином, и принялся за массаж. Ох уж этот массаж…
— Что ты еще хочешь? — словно через слой ваты, услышала я его голос и, отключаясь, пробормотала:
— Домой. На лимузине.
Пятое января«Моя бабушка курит трубку…»
— Послушайте, шо я плохого добивалась? — пришлепав утром на кухню, Ира услышала, как Пашкина мама с кем-то ругается по телефону. При виде Ирки возможная свекровь вздрогнула, отчего с ее колен свалился белый Майбах, уткнувшись черной мордой в пол, а сама Любовь Яковлевна, прижимая трубку рукой, ретировалась в комнату. Ира пожала плечами и полезла за туркой.
— …вы из коровника вырвавшаяся дама? — вновь донеслось до нее, и Ирка напряглась — не с мамулей ли снова препирается экспрессивная одесская гостья? На всякий случай Ира подобралась к двери ближе и прислушалась, одновременно набирая номер матери — если ответит, значит, не с ней!
— У меня очень плохое мнение про вас, и нема желания про это разговаривать! — Любовь Яковлевна вздрагивала начесом и сжимала пухлую руку в не менее пухлый кулачок. — С таким отношением, как происходит все дальше, я ничего больше от вас не хочу! Вы меня подвели! Зачем было обещать? Все! До свиданья! — визгливо закончила она. — Узнала человека, какого он обо мне мнения и все остальное, — плаксиво пожаловалась она проснувшемуся сыну. Пашка потер глаза и улыбнулся. А Ира, заверив взявшую трубку мамулю, что просто соскучилась, побежала на кухню, откуда самозабвенно несся запах свежесваренного кофе.
— Скоро буду, — заявила одесская мама, направляясь в прихожую. Белый Майбах терся об ее ноги и мурлыкал.
Я проснулась в постели Влада, нисколько этому не удивившись. Более того — у меня было ощущение, что в голове наконец-то все встало на свои места. Или окончательно перепуталось, что скорей всего, но меня это не волновало.