«Мамуля говорит, что надо следить за здоровьем», — удовлетворенно подумала я. Пока «милый» стоял разинув рот, перевернула на пол маленький круглый стол и понеслась к выходу, на ходу сунув ключи от «Тотоши» Инке:
— Пожалуйста, попроси папу пригнать в гараж, куда я в таком виде!
Выскочив из «Бонапарта», я замахала руками и прыгнула в первую остановившуюся машину. Ею оказалась тюнингованная «шестерка» — на ржавом багажнике когда-то голубого цвета красовался спойлер такого размера, что за него машину можно было просто носить с собой — в магазин, например. Изрядно поломанные пластиковые обвесы агрессивно, как они думали, торчали на переднем бампере, а глушитель был размером с ведро, издавая невероятно громкое рычание. Гоночную полоску на капоте заменяла пыль недельной давности.
— Бабуль, на кладбище торопишься? — заржал водитель, но я замахнулась на него воображаемой клюкой и назвала Иркин адрес, дрожа от холода в мокрой одежде и еще от страха за сестру.
— Ир! Открывай! Ирочка! — я колотила в дверь кулаками, кажется, даже рыдала, жала кнопку звонка и еще стучала мокрым ботинком. — Ира!
— О, привет! Быстро ты! — удивилась сестрица, а я замерла на пороге. Слезы, в отличие от обуви, моментально высохли. Плавно покачивая бедрами, Ирка скрылась на кухне, откуда доносился очень уютный шкворчащий звук жарящегося мяса, не менее уютный его же аромат и негромкое бубнение Любови Яковлевны.
Не раздеваясь, я дотащилась до кухни и без сил оперлась о стену. Так с ней все нормально?..
— Ир, что случилось? — тихо спросила я, придерживаясь за косяк.
— В смысле? — подняла брови сестра, помешивая в чашке. Сейчас я ее стукну! По лбу, чтоб не морщила, и по заднице, чтобы так меня не пугала!
— А что ты так орала, будто тебя топили? — я отлепилась от гостеприимного косяка и опустилась на табурет.
— А по-моему, это тебя топили, — Ирка кивком указала на мой темный подол, с которого до сих пор капало. — Ты что, купалась? Сдурела?..
— Ага. В фонтане. Так в чем дело? — повторила я, решив наконец снять ботинки — как бы правда не заболеть! — Почему у тебя был такой голос?
— Дурачились они, — не поворачиваясь от плиты, сообщила Пашкина мама. — Ой, не подходите — шкворчать буде… — и она вылила в сковороду какой-то соус. Там сразу зашипело, взметнувшись столбом густого пара до вытяжки. Я судорожно вздохнула. Дурачились они!
— Ага, я тебе звонила, а Пашка меня щекотал. Негодник! — Ирка облизала ложку и засмеялась, а я гневно приподнялась. Щекотал!
— Ир, ты понимаешь, что из-за вашей щекотки я подралась с людьми, упала в фонтан — теперь Инка там разбирается из-за меня! — бросила «Тотошу», потому что не могла залезать туда в мокром пальто! Понимаешь? Щекотались они! — я громко отодвинула табурет и, еле сдерживая слезы, рванулась к выходу, но Ирка меня поймала.
— Юль, ну ладно тебе! Прости! Не подумала! Сейчас поужинаем, и все образуется! — она заключила меня в медвежьи объятья и приподняла. Я пискнула.
— Да, и иди в ванну погрейся — вон, все ледяное! — сестра подтолкнула меня к двери. — Иди-иди, я тебе принесу халат, носки…
— Ир, у меня скоро водобоязнь начнется! — пробурчала я, но в ванну зашла и воду все-таки пустила. — Пуховик посуши, мне еще домой пробираться! — крикнула я, пробуя воду. А затем взяла с полки Иркин шампунь с ароматом зеленого чая и мстительно выдавила полпузырька — для густой пены!
— Так а что ты звонила-то? — снова спросила я, когда, закутавшись в сестрицын пушистый халат и натянув до колен толстые носки, сидела за столом и уплетала мясо. Вкусно было до невозможности!
— Можно мне еще? — я протянула тарелку Любови Яковлевне, которая с готовностью наложила добавки.
— А! — Ирка махнула рукой. — Мамуля звонила, они там придумывают на завтра двенадцать постных блюд, хотела у тебя спросить — ну, может, есть пожелания…
Я застонала. Почему это нельзя было сказать по телефону спокойным тоном безо всякой щекотки?!
«Мяу», — сказал пожаловавший на кухню Майбах, и я была с ним абсолютно согласна!
…Позже мы с сестрой выработали план моего водворения домой — я по-прежнему изображаю старушку. Еще пару дней, и мы с Конем будем приятелями, тепло здороваясь при встрече, обсуждать «нонешнюю молодежь», поделив всех на «проституток» и «наркоманов», свежесть батона и подагру Сергеевны, пусть даже кто такая Сергеевна, я не знала, а Конь и подавно!
— Пойдем вместе — вдруг на площадке дежурят, — предложила Ирка. — Ты подзадержишься на третьем, и, если там кто-то тебя пасет, я к тебе обращусь, типа «Баб Зин, зайдите ко мне» или что-то в этом роде, поняла?
— Поняла, — кивнула я, натягивая еще сырые ботинки. — Пойдем!
— А, вспомнила! — вскинулась сестра. — Мамуля еще интересовалась, ты гусю массаж делать будешь завтра? Она купила. Привет! — она поцеловала входящего в квартиру Пашку.
— Вы что? Больше некому сделать массаж? — удивился одессит, хлопая на стол пакет с хлебом. — Гусю?..
Мы с Иркой снисходительно переглянулись. Мужчины! Чтоб они понимали! А рождественский гусь, прежде чем целый день фыркать в духовке, душераздирающим ароматом сводя с ума всех домашних и целый подъезд, подвергается моей обработке смесью соли, перца, тертого чеснока и обязательно французской горчицы. Я долго-долго натираю его, старательно размазывая специи по коже. Так нежно никто не умеет! А в Рождество гусь радует всех ответной нежностью и сногсшибательным вкусом.
— Побежали! — я потянула сестру за рукав, даже после двух порций жареного мяса чувствуя голодные спазмы. Что за жизнь!
Благополучно миновав двор и не встретив никого из преследователей, что дарило определенные надежды на пустующий также подъезд, мы с сестрой поднимались по лестнице, негромко переговариваясь.
— Подожди, — попросила я, сунув ей платок и энергично взбивая волосы. — Сейчас…
Но дверь Влада оказалась запертой. Не среагировал он и на звонок. Или просто снова отсутствовал, что скорей всего. Я разочарованно пожала плечами и потопала за Иркой, которая уже звонила в дверь нашей квартиры.
Рамблер-почта. Написать письмо.
«Ликвидация успешно закончена. Ловите подтверждение. Жду остальную оплату».
Отправить письмо. Письмо успешно отправлено.
Шестое январяПисьмо
…Утром позвонила Ирка и сообщила, что Инна пропала.
— Как пропала? — я села на кровати, стараясь проснуться и одновременно прислушиваясь к какому-то шуму. Знакомому такому шуму!
— Я откуда знаю? — рассердилась сестра. — Она просила меня какой-то диск достать, мне принесли, я ей звоню — недоступна.
— Слушай, она вчера была со Славой, мы выяснили, что это она с ним, а не я, так что у них вполне получилось свидание, может, где-то гуляют до сих пор? — я зевнула. Чего это сразу пропала?
— Не знаю, — засомневалась Ира. — Она всегда на связи! Я даже дядь Вите позвонила — так он тоже недоступен!
— Ир, это на тебя даже не похоже, — удивилась я, потягиваясь и спрыгивая с кровати. — А ты не думаешь, что они просто семьей куда-то отдыхать поехали, а телефоны отключили, чтоб никто не доставал? Ой! Подожди! А моя машина?! — теперь и я всерьез забеспокоилась, ведь вчера попросила Инку помочь с «Тотошей»!
— Насчет машины не волнуйся — дядь Витя вчера пригнал твоего немца, встречались возле гаража — ты уже дома была, а я забыла тебе позвонить, — беспечно сообщила Ирка. — А по поводу исчезновения… не знаю… называй это интуицией, — проронила она и отключилась, а я выскочила из комнаты, наконец-то диагностировав этот такой любимый, знакомый шум!
— Тигги! — закричала я, подбегая к собачке. — Вернулась, солнышко мое!
Тигги подтвердила, что вернулась, да, а еще у нее масса дел, и нет времени на всякие глупости! Новых тапок аж три пары — ужас, сколько работы! Грызть — не перегрызть! Собаня вывернулась из моих рук и побежала в зал к мамуле.
— Моя прелесть! Ты моя девочка! — мама взяла йоркшира на руки, приподнимала, тискала, гладила и всячески выражала нежность и заботу. Тигги старательно отвечала, как умела, то есть облизывала мамулино лицо шустрым розовым язычком. У мамули всегда вкусное лицо — интересно, она сегодня какую маску делала?..
Я засмеялась, кинула в них диванную подушку и пошла на кухню. Собака немедленно припустила следом, покрутилась возле своей миски и прыгнула мне на колени, вытирая молочную бороду о пижаму.
— Вот спасибо тебе, добрый человек! — воскликнула я. — Спасибо за то, что ты лакала молоко, а не завтракала рыбной чешуей с томатным соусом!
Тигги устыдилась и убежала в комнату, а я глотнула кофе и задумалась о дне нынешнем.
…Ирка клятвенно пообещала повлиять на команду Мягкого, вернее, на их главного — дядьку с живописным лицом.
— Понимаешь, у многих нужных людей выходные, тут праздники эти… — будто оправдываясь, говорила она. — Но я постараюсь прижать его!
— Постарайся-постарайся, — сварливо проговорила я, чувствуя, что начинаю прирастать к своей «старушке»!
После быстрого насыщения горячим и вкусным завтраком — мамуля расстаралась, и на столе желтела румяным боком творожная запеканка, от которой я оставила примерно половину — на меня навалилось какое-то сонное отупение. Отодвинув почти пустую чашку, я сидела за столом, подперев голову руками, и, не отрываясь, смотрела на стиральную машинку. Та мерно гудела, периодически показывая мне, как хорошо она отстирала то полотенце, то футболку. Подавившись каким-то носком, замолкла на секунду, но вскоре вновь размеренно загудела.
«Хоть бы у Ирки получилось…» — выковыриваясь из-за стола, с надеждой подумала я.
И в этой надежде все утро просидела дома, играясь с Тигги и делая по наставлению мамули какие-то полезные вещи — приезжала маникюрша, и нам пришлось по очереди следить за папой, тряся растопыренными пальцами, пока лак не просох:
— Мельче, мельче режь!
Несколько раз я спускалась на этаж ниже, но дверь Влада по-прежнему оставалась неприступной. Не ломать же! Вздыхая, плелась обратно, плюхалась в кухне на табурет и, прихлебывая стотысячную чашку кофе, в стотысячный раз разглядывала трубку с надписью «Ирине». Может, права Ирка — ничего в ней так