— Магнитики и «Бентли»… тьфу, Юль! Что ты несешь? Что за «Бентли» еще?!
Про магнитики она, конечно, уже и так все знала.
— Чтобы Инка не заподозрила нас в… меркантильности! — заявила я. — Кстати, снега! Снега пусть привезет!
Я подошла к окну, за которым снова накрапывал дождь. К вечеру обещали, что он будет ледяным. Что за погода!
— Хорошо, — я услышала, как Инка соглашается с каким-то длинным перечнем «что привезти», старательно надиктованным Иркой. — Как у вас вообще дела? Как праздники? — поинтересовалась подруга.
— Нормально. Только вот то ли отравились чем, то ли вирус… — я сунулась к трубке. — «Моя любовь, моя морковь!» — передразнила я сестрицу, не исключая, что именно благодаря непомерному употреблению именно этого продукта с пометкой «корейская» мы и сидим теперь на диете…
— Энтеровирус — это минус! — пропела Инна где-то далеко в Норвегии.
— Но похудели — это плюс! — подхватила Ирка, задирая футболку и втягивая и без того впалый живот.
— Ладно, девочки, буду закругляться, — сообщила Инка, а я вспомнила, что хотела спросить!
— Ин, а Слава, он… пьет виски? — выдохнула я и затаила дыхание. Ну же!
— Нет, — сказала Инна, а я почему-то расстроилась. Нет так нет…
— Хотя… ты знаешь, по-моему, на Новый год… да, тридцать первого, точно! — воскликнула Инна, а я почувствовала, как участился пульс. — Он же приехал раньше, вроде как на разведку — это потом уже подсел в поезд, специально, чтобы как бы ненароком со мной познакомиться! Ну, а в новогоднюю ночь надрался. С помощником, что нас фотографировал. Славик вообще не пьет крепкие напитки, но то ли у них, кроме виски, ничего не было… короче, подробностей не знаю! — закончила она, а я взялась за голову и прижалась лбом к стеклу.
Но если Слава действительно пил виски, и настрой у него был… соблазнительный, то получается, что Влад… не врал?
Он действительно… скопировал Славу с его виски в крови и планами на эту неделю? Но ведь тогда может статься, что и все остальное, что он рассказал, — правда?..
После звонка подруги совершенно ясно, что Влад и Слава — это разные люди. Вот только…
Слава реален и нормален. Зная Инку, я могу смело утверждать, что вряд ли она может настолько потерять голову от мужчины, чтобы не распознать в нем психически неуравновешенного. Более того — Слава не может быть Владом хотя бы потому, что после того падения, в котором ему, по словам спасателей, не повезло, вряд ли он чувствовал бы себя настолько хорошо, чтобы встать на лыжи да и все остальное… тоже нужны силы и здоровье, между прочим!
И еще, если посчитать, то Славе нужно было упасть, ожить, а потом еще и телепортироваться в Санкт-Петербург к Инке — ведь поездом он никак не успел бы к восьми утра, ведь еще и поезд должен был идти именно в это время, когда Славе нужно! И получается, что Слава на самом деле уехал в Питер тогда, когда мы его пытались догнать. Просто уехал каким-то другим способом — не на том поезде, на каком мы с Иркой ожидали его… сцапать.
На «Sky Flyer» со мной был Влад. И… погиб Влад, а вовсе не Слава.
Психопата Владиславы не существовало. Был лишь один странный, скорей всего, психически нездоровый парень — Влад. Существовавший, не хуже ковра, в своем мирке. Пусть наполненном прозрачной водой, но непонятном для остальных. Опасном для остальных. Инопланетном.
— Ир, что это? — я тряхнула головой, прогоняя грустные мысли о Владе. — Иди скорей! Вот где настоящий псих! Посмотри!
Ирка подскочила к окну, секунду смотрела вниз, а потом залилась таким хохотом, что с дивана упал пульт, а белый Майбах рванул на кухню — пересидеть.
Я же с нескрываемым любопытством разглядывала происходящее. А происходило там следующее — по припаркованным вдоль дороги автомобилям негромко стучали дождь и голые пятки… прыгающего по капотам мужчины! Рядом бежала какая-то тетка, намереваясь объемистой сумкой свалить «хулигана и развратника», как она громко оповещала двор.
Развратник, зажав в правой руке «орудие разврата», как назвала его визжащая рядом тетка, проскочил еще две машины и сиганул в грязную «девятку», негромко журчащую двигателем возле мусорных баков. Туда же прыгнул парень с видеокамерой, бежавший все это время по другой стороне тротуара и снимавший неожиданный для жильцов «аттракцион».
— Извращенец, урод, поймаю, оторву! — орала тетка, успев засадить своим сумарем по бамперу «девятки», прежде чем та, взвизгнув шинами, рванула прочь. Во двор уже выбегали владельцы «оскверненных» автомобилей, громко матерясь.
— Ир, что это? Ты видела? — изумленно повторила я, а сестрица, жестами попросив воды, продолжала хохотать.
Я сбегала на кухню и принесла огромную кружку, с трудом подавляя желание вылить ее на рыжую голову сестры.
— На, — я протянула ей воду. Ирка шумно выпила, три раза икнула и наконец заговорила:
— Ой, не могу!
И снова повалилась на спину в новом приступе хохота. Я покосилась на обои — нет, они все-таки сегодня отклеятся окончательно!
— Ир, «Улетное видео» — это, конечно, смешная передача, но сколько можно-то! В чем дело? — рявкнула я, хватая ее за плечи. — Ира!
Сестрицын взгляд посветлел, она вытерла слезы и выдавила:
— Это же Вадик! Не могу!
— Моги! — я не дала ей снова впасть в помешательство на фоне мужских причиндалов и волосатых икр, промелькнувших, подобно ветру, всего несколько минут назад, и уже гораздо нежнее попросила: — Ирочка, ну будь человеком, скажи нормально! Ты его знаешь? Знаешь, да?
— Конечно, знаю! — удивилась Ирка. — Говорю же — это Вадик! Опер!
Ах, ну теперь-то мне все ясно окончательно и бесповоротно! Вадик-опер! На спецзадании!
— Это был… следственный эксперимент? — догадалась я и тут же испугалась, поскольку моя версия заставила Ирку снова сморщиться, взявшись за щеки:
— Перестань! Не могу больше!
— А я что? — возмутилась я. Это не я прыгала по капотам голая в Иркином дворе!
— Вадька ужасно любит спорить. Ужасно! — Ира икнула, но голос был уже вполне нормальным. — Когда я прессовала его по поводу пропавшего «дела», он клялся-божился, что совершенно не при делах, извини за тавтологию, и предложил поспорить, — она судорожно вздохнула и снова хихикнула.
— И?.. — подбодрила я, подаваясь вперед. Даже Майбах пришел и уселся неподалеку, презрительно сверкая зелеными глазищами.
— Что и? Он проиграл! А спорили мы на желание! — Ира опять засмеялась.
— Как это проиграл? — я даже привстала. — Это же Майбах, то есть Любовь Яковлевна, то есть…
— Юля! Ты рассуждаешь, как дилетант! — Ирка с удовольствием потянулась. — Как это ни при чем? Да, он не брал его и не продавал Воблину, но! Именно Вадик оставил «дело»… в пределах досягаемости котенка! Виноват? Виноват! — она счастливо засмеялась. — А раз виноват — значит, проиграл!
— Это было твое желание? — с содроганием спросила я, выглядывая в окно. Возле нескольких машин все еще возмущенно гудели какие-то местные жители. — А как же — остроумное и выполнимое?..
— Это для своих остроумные и выполнимые, — отрезала Ира. — Я Вадьке сказала — где и когда хочешь, просто сними на видео, чтобы были доказательства. На самом деле я ему еще немного отомстила… за одно дело. Но тебе это знать необязательно, — она встала и побежала открывать дверь — вернулся Пашка со своей мамой.
— Я пойду, — засобиралась я. Дождь все шел, Инка снег еще нескоро привезет — а как подруга обещает приехать в гости, это вполне может случиться и в июне! — а ко мне тоже скоро… придут.
Я сбегала по ступенькам, с удовольствием думая про Даньку.
На следующий день вечером мы провожали Пашкину маму домой.
— Здрасти! — удивленно воскликнул дядя Витя, который согласился нас подвезти — мой маленький «Тотоша» явно не годился для такой… объемной компании. — Давно уже не виделись!
— Таки да, — важно кивнула Любовь Яковлевна, усаживаясь на переднее сиденье.
— Вы что, знакомы? — я тоже удивилась. Нет, мама из Одессы, конечно, очень коммуникабельна, но откуда…
— Да я эту дамочку возил туда-сюда! — бодро сообщил Инкин отец, выезжая со двора. — Ох, намучился! Да! — добавил он, видя, что Любовь Яковлевна собирается что-то возразить. — Она сама не знала, куда ей надо — то тут притормози, то сюда свернем. А я, как лох, тащился со скоростью сорок километров в час! — он придавил педаль газа, и машина, рыкнув, рванула по дороге. — Люсьен, если не ошибаюсь? Я вообще имена плохо запоминаю…
— Люба, — моментально сориентировалась Любовь Яковлевна. — Не, ну шо я, виновата, шо в магазинах ваших плохо предоставили, шо я хотела? — возмутилась она, заворочавшись на сиденье. — Выбирала тем, шо надо, а не тем, шо совали, — и поправила сползающую на глаза шапку снопиком. — Вау! — воскликнула Любовь Яковлевна, услышав по радио какую-то древнюю композицию. — А ну, сделай погромче, шоб взяло!
— Мам, ты все взяла? Паспорт, билет? — поморщившись, поинтересовался с заднего сиденья Пашка, а мама, прихлопывая пухлыми ручками в такт забойной композиции времен дискотек восьмидесятых, отмахнулась:
— Все, сынок, и паспорт, и страховой полюс, и билет… шикарна музыка! — еще раз похвалила она, но тут влезла Ирка:
— Дядь Вить, переключи волну! Такое ощущение, что он поет уже неделю, — пробурчала она, а я сочувственно покосилась в сторону сестры. Еще бы, как тут не бурчать, когда Пашку забирают!
Но обстоятельства и впрямь были… серьезные. Затеяв ремонт, из-за которого отец остался дома, Любовь Яковлевна, выбрав обои и отдав распоряжения, отбыла в гости к сыну и предполагаемой невестке. А Пашкин родитель, отметив Новый год в кругу одесских друзей, ждал третьего января, как было обещано, сантехников, клятвенно заверивших его в серьезности намерений по установке батарей отопления.
Намерения-то были, но и праздники… тоже были. Хорошие, веселые праздники — Новый год, между прочим!
По этой уважительной причине третьего сантехники не появились, но четвертого робко позвонили в дверь, старательно пряча в воротники физиономии со следами хорошо проведенного времени.