[14]. Приняли участие в этом и советские ученые, в числе которых находился и автор этих строк. Главным стимулом для создания теории «социалистической ориентации» стало стремление укрепить радикальные режимы на Ближнем Востоке, убрать их из-под прицела местных компартий. При этом исходили из того, что эти режимы представляли собой реальную силу.
С середины 60-х годов в СССР стала побеждать линия на больший прагматизм в отношении с арабскими странами. События на Ближнем Востоке все меньше рассматривались через призму противоречий националистических режимов с местными компартиями. При беседах с представителями компартий в Центральном комитете КПСС им прямо говорилось о необходимости сближения с мелкобуржуазными руководителями арабских стран, им рекомендовали согласиться с тем, что не они, а революционно-националистическое руководство является на нынешнем этапе ведущей силой в освободительном движении в арабском мире. Компартиям, по сути, предлагалось сотрудничать и влиять на арабских националистов, которые, как не без причины считали в Москве, могли в то время усилить свой серьезный революционный потенциал.
Помимо антикоммунизма арабских националистических режимов существовали еще два раздражителя, которые негативно влияли на отношения Советского Союза в 50-х — начале 60-х годов с рядом арабских государств. СССР, находящийся в конфронтации с США, стремился обеспечить поддержку со стороны национально-освободительных сил. Однако по мере расширения гонки вооружений и опасного приближения к черте, переход через которую грозил перерасти в ядерную войну, Советский Союз был заинтересован в разрядке международной напряженности. Что касается арабских стран, в том числе и Египта, то они усматривали в такой заинтересованности СССР потерю своих возможностей извлекать выгоду из противостояния двух систем.
Небо над отношениями СССР с Египтом, равно как с Ираком и Сирией, не всегда было безоблачным и по другим причинам. В Египте работали тысячи советских специалистов — гражданских и военных — с семьями. Такая же картина, только в меньших масштабах, сложилась в Сирии и Ираке. Установились в основном хорошие отношения советских людей с местным населением. Многие надолго сохраняли дружеские чувства. Но так зачастую не происходило на относительно высоких уровнях. Подчас складывалось недовольство тем, что арабских специалистов «поучают иностранцы», и неоправданное стремление получить результаты работ как можно быстрее, а иногда и иждивенческие мотивы. Такие настроения старались приглушить Насер и высшие руководители других арабских стран.
Появлялись раздражающие моменты и со стороны некоторых советских руководителей среднего уровня, а иногда и далеко не среднего — высокомерие, окрики. Чего стоит, например, «указание» Н.В. Подгорного в январе 1971 года во время его визита в Каир президенту Садату: «Уже настало для вас время избавиться от Хейкала». В такой форме говорилось о человеке, который продолжал играть в ту пору одну из главных ролей в выработке египетской политики, к тому же о друге Садата и отнюдь не антисоветски настроенном деятеле.
Негативную роль играли настроения руководства ряда арабских коммунистических партий. Не имея никаких оснований для этого, они претендовали на главенствующую роль в арабских странах с радикальными режимами. В таких условиях некоторые из руководителей компартий — не впрямую — не соглашались с теорией «социалистической ориентации». Например, генеральный секретарь Сирийской коммунистической партии Халед Бакдаш в разговоре со мной назвал эту теорию «отступлением в сторону ревизионизма». Публично он тоже критиковал эту теорию, но косвенно. В ряде случаев местные компартии исходили из того, что Советский Союз должен осуществлять свою линию в арабском мире через них, так как лишь они являются союзниками КПСС. Представляя себя в глазах Москвы «незаменимыми» проводниками советской политики на Ближнем Востоке, некоторые лидеры арабских компартий далеко не всегда ставили советское руководство в известность о своих планах, рассчитывая на то, что по идеологическим соображениям СССР все равно будет их поддерживать.
Многое, естественно, стало яснее со временем. Но и тогда проявлялись детали этой картины, которые подчас разочаровывали. Но все это нисколько не перечеркивает самоотверженности, героизма, глубокой преданности интересам своего народа, солидарности с СССР тысяч членов арабских компартий.
Шепилов и разворот в сторону насеровского Египта
Когда к власти в Египте пришли «Свободные офицеры», то вначале отношение к ним в Москве было более чем скептическое. Главным критерием оценки новых сил в ту пору была та дистанция, которая отделяла их от местных коммунистов. В Египте эта дистанция оказалась очень значительной.
Коммунистическое движение в Египте было слабым, раздробленным. Коммунистические группы объединяли в лучшем случае сотни людей, главным образом из прогрессивно мыслящей интеллигенции. Но в 1922 году Социалистическая партия Египта была признана в качестве члена Коминтерна и стала называться Коммунистической партией Египта. В печатном органе этой партии «Аль-Хисаб» («Счет»), а также в каирской газете «Аль-Ахрам» была опубликована программа КПЕ. В ней впервые, в отличие от всех буржуазных партий страны, были высказаны многие положения, которые «вторым рождением» оказались выдвинутыми «Свободными офицерами». Среди них «передача в собственность нации Суэцкого канала»[15]. КПЕ просуществовала недолго. Все члены партии были репрессированы в 1924 году после крупной забастовки на текстильной фабрике в Александрии. Первый генеральный секретарь КПЕ Антун Марун умер в тюрьме. Все это произошло в то время, когда в Египте было вафдистское правительство, возглавляемое Саадом Заглулом.
После этого коммунистическое движение существовало в виде небольших групп, и лишь в 1947 году они объединились в коммунистическую организацию, принявшую название Движение за национальное освобождение (ХАДЕТУ). В программе этой организации, насчитывавшей около двух тысяч членов, говорилось о том, что она ведет борьбу в интересах рабочего класса и в качестве «путеводной звезды избирает марксистско-ленинскую теорию классовой борьбы». Эта программа, которая была опубликована за год до свержения короля Фарука, отнюдь не расположила к египетским коммунистам «Свободных офицеров».
Многие египетские коммунисты и им сочувствующие были честными, преданными своей стране патриотами, хорошо подготовленными в интеллектуальном плане, что проявилось на более поздних этапах, когда на индивидуальной основе началось их сотрудничество с режимом Насера. Однако непосредственно после свержения короля Фарука доминировала напряженность в отношениях «Свободных офицеров» с коммунистами, несмотря на то что после переворота в Египте политзаключенные были выпущены из тюрем.
Не все египетские коммунисты поддерживали начавшиеся преобразования. Максимализм мешал многим из них оценить по достоинству первые шаги нового руководства. Так, один из деятелей ХАДЕТУ, Анвар Малек, характеризуя первую аграрную реформу, писал, что она лишь ограничила, а не ликвидировала помещичье землевладение и поэтому ею «был удовлетворен посол США».
Подобные абстрактные, не связанные с египетской реальностью негативные оценки, часто в преувеличенном виде, доводились советским посольством в Каире до руководства СССР. Они совпадали с оценками и сирийских, иракских, ливанских коммунистов. По псевдоидеологическим соображениям складывалось явно отрицательное отношение к новому египетскому режиму. Не следует забывать, что все это имело место до XX съезда КПСС и культ Сталина сохранялся в неприкосновенном виде не только до, но и в первые годы после его смерти. Это касалось особенно его идеологического наследия, которым руководствовались все, имевшие то или иное отношение к выработке и осуществлению внешнеполитического курса Советского Союза. А главной мыслью Сталина в его короткой речи на закрытии XIX съезда партии в октябре 1952 года было: национальная буржуазия «выбросила за борт» знамя национально-освободительной борьбы — его должны подобрать коммунисты.
Изменения в отношении Кремля к насеровскому Египту связаны с именем Дмитрия Трофимовича Шепилова. Этот образованный, порядочный человек с яркой внешностью — стройный, с красивым, мужественным лицом — прожил нелегкую жизнь. В 1926 году он окончил юридический факультет МГУ, затем Институт красной профессуры. Во время Великой Отечественной войны добровольцем пошел на фронт и закончил ее в звании генерал-майора. Десять лет проработал в газете «Правда», в том числе ее главным редактором. Стал секретарем ЦК КПСС и министром иностранных дел Советского Союза. Но на Пленуме ЦК КПСС 22 июля 1957 года был обвинен в присоединении к «антипартийной группе Маленкова — Кагановича — Молотова», выступившей против Хрущева. Снятый со всех занимаемых постов, Шепилов был исключен в 1961 году из партии и восстановлен в ней только пятнадцать лет спустя.
Как тяжко приходилось этому эрудированному человеку, избранному членом-корреспондентом Академии наук СССР, можно понять из шифротелеграммы за подписью Булганина и Хрущева, которую Шепилов, будучи министром иностранных дел, получил во время одной из своих загранкомандировок: «Перед отъездом дайте по морде этим империалистам».
Уверен, что не в таких вульгарных, но и не в комплиментарных тонах были выдержаны инструкции Шепилову перед его отъездом в Каир на празднование 3-й годовщины египетской революции в 1955 году. Это было первое приглашение советского представителя из Москвы на египетское торжество. Сам факт, что на эту поездку был назначен Шепилов, который тогда был главным редактором «Правды», но представлялся египетскому руководству как руководитель Комитета по международным делам Верховного Совета СССР (Шепилов действительно занимал эту в то время во многом незначительную должность), и то, что прибыл он в Каир рейсовым самолетом с пересадкой в Риме, свидетельствовало о нежелании Политбюро ЦК поднимать планку отношений СССР с Египтом. Скорее всего, Шепилова нацеливали на то, чтобы он осмотрелся и затем доложил об увиденном. Но как хорошо, что эту миссию поручили именно ему — Шепилову.